Но я рассказываю о кинематографе, который для удовлетворения своих творческих фантазий брал деньги в кредит из государственного бюджета. И больше ниоткуда. Из чего следовали и многие радости для снимающих фильмы и многие неудовольствия. Подробнее об этом я уже говорил, а здесь остается заметить, что указанная структура власти и подчинения неизбежно порождала соответствующую субординацию даже в малом, даже в организации делегаций вроде нашей. Входи в нее хоть трижды народные-разнародные, а над ними непременно должен стоять представитель власти, наделенный полномочиями бюрократ. Чем выше у этого бюрократа была должность в государственной иерархии, тем представительнее считалась делегация. Соответственно рангу сотворялся и "уровень" приема.
Так что в той ситуации мой авторитет в глазах принимающей стороны определялся не какими-нибудь там моими пьесами, книгами или статьями, а только лишь должностью - член коллегии Госкино СССР, главный редактор Главной сценарно-редакционной коллегии. Не велика должность сама по себе, но вполне достаточная, чтобы носитель ее считался начальником в делегации, подобной нашей. Другое дело, что принимали нас потом как бы не по рангу - слишком предупредительно и даже пышно, причем именно тогда, когда подключалась к делу советская сторона. Вот где срабатывало "указание по верху", о котором помянул Гостев в Шереметьево, давало себя знать негласное опекунство генерала армии с Лубянки.
Когда в Будапеште сходили по трапу, непосредственно на летном поле нас встречала группа людей в строгих костюмах и внушительная стая фотокорреспондентов, сразу включившихся в работу. Два немолодых корпулентных мужчины, один высокий, другой пониже, принялись вырывать у меня портфель, чтобы нести его вместо меня.. Поупиравшись, отпустил, портфель поплыл вперед в сильной руке высокого.
- Кто это? - спросил чуть погодя у переводчика.
- Тот, что с портфелем - главный здесь кагэбэшник, второй - его зам. Генерал-лейтенант и генерал-майор.
Распределились по машинам. Я - в головной - субординация. В ту же минуту нашу заднюю дверь распахнул полицейский.
- Штирлиц приехал?! - нервно спросил он.
- Приехал-приехал... - попробовал отделаться мой сопровождающий. Но полицейский уже успел нас разглядеть.
- Где?!
- Позже будет...
Страж козырнул и отпрянул.
Да, Венгрия ждала Штирлица. Дело в том, что в течение трех месяцев, медленно, по одной серии в неделю, накручивая зрительские нервы на кулак, здесь показывали "Семнадцать мгновений весны". В результате страну довели практически до истерики. Закончили демонстрацию как раз к нашему приезду. Новость, что на днях приедет Тихонов-Штирлиц, сам, лично, живьем, радостно напрягала будапештцев.
Поселили в отель "Интерконтиненталь", в самом центре Пешта рядом с Цепным мостом. Пять звезд. Кто не в курсе - поясню: шикарнее не бывает. Там даже в туалете над толчком - телефонная трубка. Можешь разговаривать хоть и с другой страной, не прерывая процесса. Мобильников еще не было, и это поражало. Полотенца и простыни меняют каждый день. Даже если попросишь не менять - чего, мол, там, мы не гордые, скоро уезжать - все равно поменяют. Ну, а холодильный бар в углу забит, естественно, запотевшими бутылочками: от коки до виски и коньяка - и все включено в оплату. А за окнами - головокружительная красота: панорама Дуная, за которым замерли Будайские горы, увенчанные дворцами.
В холле на первом этаже, блистающем стеклом, мрамором и металлом, рассевшись в глубоких креслах из нежной кожи, советская делегация провела летучее совещание с ответственными за наше пребывание венграми из местного кинокомитета. Это они нас пригласили на все готовое и теперь сообщали, как будут нас использовать - на полную катушку: встречи со зрителями в кинотеатрах, в венгерских воинских частях, в цехах. Венгерский социализм с кинематографическим лицом предстал перед нами в виде тщательно отпечатанной программы, кою каждый получил для памяти и руководства. Особым днем в расписании значилось 9 мая - 30-летие Дня Победы: показ фильма "Фронт без флангов" в кинотеатре "Корвин", в зале будет высшее партийное руководство Венгрии, всех представят, руководитель советской делегации и венгерский министр кинематографии обменяются речами, а потом, как и полагается, коктейль.
В тот же самый первый день нас свозили к местному кинематографическому начальству, а если точно, то к начальнику Главного киноуправления ВНР Иштвану В. Сабо, а оттуда, не задерживаясь, к Чрезвычайному и Полномочному послу Советского Союза в Венгрии Владимиру Яковлевичу Павлову. Последний визит, как оказалось, в глазах местного дипломатического общества выглядел и на самом деле чрезвычайным: Павлов принимал нас в собственном кабинете! Честь по местным меркам неслыханная. Как объяснили, посол в своем кабинете не принимал никого и никогда, только однажды сделал исключение - для главного венгерского вождя Яноша Кадара. И - вот теперь. Мощный импульс, посланный Москвой - принять создателей "Фронта без флангов" по высшему разряду, продолжал вершиться.
Мало того, что мы общались с послом за закрытыми дверями полных полтора часа, он подливал нам коньяк в маленькие рюмочки, рассказывал о том - о сем, в необременительном этом общении он умудрился как бы ненароком сверстать нам вторую программу действий в дополнение к той, что была получена от венгров. Он попросил выступить в своем посольстве, побывать в частях южной группы войск, расквартированных в братской Венгрии согласно Варшавскому договору, непременно встретиться с командующим и членами военного совета, и где-то еще побывать, где - сейчас и не вспомню. Много где.
А еще посол сделал широкий жест - от всей своей посольской души: разрешил обменять на форинты столько рублей, сколько кому захочется!
Что это значило - надо понимать. В те времена каждый выезжающий из страны имел право взять для обмена на валюту некую минимальную сумму рублей, для всех одинаковую. Но нелегально многие провозили суммы гораздо большие. Как их поменять на местную валюту, чтобы без последствий? Целая проблема. Теперь посол избавлял нас от нее, он здесь хозяин.
Крупную сумму пропер через границу только Иван Переверзев. Он и поменял ее там же в посольстве на кучу форинтов. Гостев предусмотрительно обменял чуть-чуть, а у Тихонова с женой и без всякого обмена было достаточно. Не было проблемы и у меня: предстояло получить именно в форинтах вполне приличную сумму за постановку в театре Бартока нашей с Левой Новогрудским пьесы. Я их потом получил и потратил на лайковое пальто для Алены. Возвращался без перевеса.
У Тихонова покупками занималась жена Тамара. Игорь Гостев, оснащенный многолетним хозяйственным опытом директора картины, со своими накоплениями расправился быстро. А вот Иван Переверзев, сосредоточив при себе после встречи с послом внушительную и теперь законную сумму, ее почему-то не тратил. В паузах между визитами и выступлениями он торговые точки не посещал, а любовался окрест - в Венгрии есть на что посмотреть. Я с тревогой наблюдал за его безответственным поведением, иногда напоминал, что тратить-то надо, скоро уезжать, он отмахивался: успеется!
А наш гастрольный марафон начался без промедления: выход на сцену перед или после показа "Фронта", пресс-конференции, зрительские вопросы, наши ответы, затем - в машины и - на следующий объект. Другой кинотеатр или клуб, воинская часть или завод, снова выход на сцену, ответы на вопросы - о себе, о творчестве и - скорее в машину. И так - успевай поворачиваться.
Больше остальных, как вы понимаете, доставалось Тихонову. Он водрузил на себя большие темные очки в целях уменьшить свою узнаваемость. Напрасно: так он вообще смотрелся стопроцентным шпионом. О чем я ему и сказал. И не ошибся. Уже на следующий день вышла газета с полосной фотографией Тихонова, шагающего по улице в черных очках, под крупным заголовком: "Штирлиц в Будапеште". Я сохранил эту газету.
В одну из пауз зашли в универмаг, крупный, рядом с нашим "Интерконтиненталем". Заглянули на минутку. Но стоило Славе остановиться что-то рассмотреть в витрине на первом этаже, как на всех остальных шести или восьми этажах прекратилась работа. Включилось внутреннее радио, и взволнованный девичий голос оповестил, что в универмаге находится советский артист Тихонов, который на самом деле разведчик Штирлиц. Радио говорило по-венгерски, но было понятно, о чем речь, потому что Штирлиц на всех языках звучит как Штирлиц.
Экстренное сообщение имело своим следствием то, что все молодые и не очень молодые продавщицы этого грандиозного торгового заведения побросали прилавки на всех этажах и устремились к Тихонову за автографом. "Автограмму! Автограмму!" - щебетали они, протягивая ему фирменные книжечки для чеков.
Да, извините, чуть не забыл полнее сказать про жену Тихонова, которая, как было сказано, сопровождала его в той поездке.
