радости, когда узнал, чего от него хотят. Кистей и красок у него завались, завод лет на 10 вперед обеспечил. Так отчего же не нарисовать хорошему человеку? Можно сказать, душу вложил в эти рисунки.
— Много говоришь, боец, — холодно заметил командир, искоса глянув на Дениса. — Лишнего и не по делу.
— Герман, перестань, — возмутился «афганец». — Свихнулся уже на своей конспирации. Здесь все свои. Миша и Олег мировые парни. Мы работаем вместе и отвечаем за них головой. Не были уверены на все сто, никогда бы к тебе не привели.
— Проехали, — градус холода у хозяина немного понизился.
— А чего восточная тематика на стенах? — полюбопытствовал я. — Из-за единоборств?
— Из-за них, — кивнул Герман, сделал паузу и нехотя добавил.
— В семидесятых «Гения дзюдо» посмотрел. И сразу в секцию побежал. Потом «Кулак ярости» с Брюсом у одноклассника. Зацепило и начал заниматься каратэ.
— Понятно, — я прищурился. — Сколько лет тренировался?
— Дзюдо, три с половиной года, — лаконично ответил капитан. — Каратэ пять лет серьезно. И сейчас некоторые удары и элементы отрабатываю.
— По дзюдо командир первый юношеский получил, — вмешался Денис. — А каратэ начал заниматься у Альфата Макашова на Обводном канале. Легендарный мужик был, даже я о нем слышал, — просветил Денис. — Первая школа в каратэ была в помещении на стадионе. Оно зимой даже не отапливалось. А эти фанатики там все свободное время тренировались, и иногда на стадион выходили для пробежки. Представляешь картинку, мороз, а они в кимоно, голыми пятками снег разминают.
— Так и дуба дать можно, — саркастически усмехнулся я. — Простынешь и привет родителям.
— Мы все подготовленными были. Зимой моржевали и холодной водой обливались, — сухо пояснил капитан. — Закаляли себя. За пять лет моих тренировок в группе никто серьезно не заболел. Несмотря на то, что в зале отопления не было и по снегу бегали.
— Командир там почти всё своё время проводил, — добавил Сергей. — Часами удары отрабатывал, на совесть, с полной самоотдачей.
— И как далеко продвинулся по пути воина? — иронично поинтересовался я.
— О дзюдо уже говорили, — сухо ответил немец. — В каратэ — коричневый пояс.
— Командиру, чуть-чуть до черного не хватило, — пояснил Денис. — Но это ничего не значит. Есть среди наших каратистов авторитетный мастер — Володя Илларионов. Считается лучшим в стране. В восемьдесят первом, ещё до запрета, стал чемпионом в абсолютке. Его ученики почти все остальные золотые медали тогда забрали. А командир его в спаррингах легко побеждал.
— Не преувеличивай, — Герман скупо улыбнулся уголками губ. — Все бои были равные, почти. А иногда и он у меня выигрывал.
«А голос чуть потеплел, на пару градусов», — мысленно отметил я. — «Всё-таки тщеславие у этого внешне холодного и невозмутимого викинга есть. И напоминание о победах ему приятно».
— Парни, в коридоре пакет со жратвой стоит, — напомнил, внимательно слушавший разговор Олег. — Надо бы продукты в холодильник закинуть на всякий случай. Да и водку теплой пить — извращение.
— Не нужно было ничего тащить, у меня еды полный холодильник. А спиртное я не употребляю. — Герман пару секунд помолчал и добавил, — почти. Только в очень редких случаях, чуть-чуть.
— Сейчас именно такой случай и есть, — подхватил я. — Встреча боевых товарищей, чем не повод выпить?
Немец невозмутимо промолчал.
— Герман, действительно, ты чего? — поддержал меня опер. — Мы же месяца четыре не виделись. Можно и отметить встречу. А Миша и Олег наши люди, компанейские ребята, сам увидишь.
— Хорошо, — кивнул «Дольф Лундгрен». — Где сядем? Можно здесь по-восточному, прямо на татами. У меня на балконе подушки имеются, именно для таких случаев. А можно на кухне, там нормальный стол и четыре табурета, я ещё один с балкона возьму и все поместимся. Вы гости, выбирайте, как будет удобно.
— Давайте, всё-таки на кухне, — предложил я. — Вы то, может и привычные на татами сидеть. А мы с Олегом нет. Так лучше для всех будет.
— Пойдет, — согласился немец.
Всей толпой двинулись на кухню. Впереди хозяин, за ним Денис и Сергей, потом я. Замыкал шествие десантник с объемным пакетом.
Оказавшись на кухне, Олег, чуть подвинув загораживавшего дорогу опера, поставил пакет на табуретку, и принялся выгружать продукты.
Первой, глухо стукнувшись дном о дерево, на стол гордо встала пузатая бутылка армянского коньяка «Юбилейный 50 лет». Рядом легли баночки красной икры и прибалтийских шпрот.
— Кучеряво живете, — усмехнулся немец, наблюдая за Олегом, бодро выкладывающем продукты.
— А то, — оживился Денис. — Помнишь эпизод в «Кавказской пленнице», когда Трус, Бывалый и Балбес пили пиво? Там золотые слова прозвучали. «Жить, как говориться хорошо, а хорошо жить ещё лучше». Вот этот принцип все мы стараемся соблюдать.
— Понятно, — с невозмутимым лицом кивнул Герман.
Через десять минут на столе, к «Юбилейному», приткнулась бутылка «Русской водки», вместе с сияющим серебристой фольгой на горлышке «Советским шампанским» и трехлитровой открытой банкой «Яблочного сока». Окружали напитки тарелка с колбасной нарезкой, где толстые куски бледно-розовой «Докторской», соседствовали с тонкими багровыми кружочками, усеянными белыми точками сала «Венгерской салями» и ломтями сочного балыка и буженины. Недалеко пристроились блюдечко, нарезанного треугольниками «Голландского сыра», салатница с «оливье», а между ними пиала с маринованными грибочками и тарелка с четвертинками огурцов. В середине стола стоял плетеный поднос с горкой порезанного хлеба: четвертинок «кирпичика», белого батона с золотистой корочкой и черного ржаного хлеба. Завершали этюд бутерброды с красной икрой и лососем, художественно оформленные ломтиками лимона и веточками петрушки, и баночка шпрот, скромно притаившаяся рядом.
На разделочном кухонном столе напротив лежал большой кусок сливочного масла, завернутый в серую вощеную бумагу,
