В безволшебном ноябре (3)
— Ждать. И топить баньку.
— Что-о-о? Прямо круглые сутки?
Кира заныла, как старая бабка с вечным радикулитом, но Тайка точно знала, что кикиморы ничем подобным не болеют, хоть и выглядят сухонькими да костлявыми.
— Ну да. А как же иначе, когда без волшебства? В городе для этого зимние оранжереи есть, а нам здесь по старинке придется…
Кира вздохнула, махнула рукой и утопала, недовольно бормоча себе под нос:
— Вот так всегда: сначала сами волшебствов-чудес поотменяют напрочь, а потом кого в баню посылают? Конечно, Киру! Ох-ох, судьбинушка моя горькая, головушка неприкаянная…
Но Тайка уже не слышала ее жалоб, потому что с замиранием сердца обернулась на короткий тихий смешок, а потом бросилась к раненому:
— Яромир! Наконец-то ты пришел в себя! Как самочувствие?
Она надеялась, что дивьему воину стало получше, если он очнулся и даже смог улыбнуться, услышав кикиморины причитания. Но, кажется, радость оказалась преждевременной: Яромир перевел на нее лихорадочно блестящий взгляд и сурово спросил:
— Что я здесь делаю? Я же должен был умереть от яда…
Тайке от его тона сразу захотелось сделаться маленькой, как муха, и уползти куда-нибудь под кровать. Но делать было нечего: пришлось отвечать за то, что сделала:
— Да, но… в общем, мы не смогли бросить тебя там.
Яромир глянул на нее с тревогой, потом, несмотря на протесты, содрал с руки повязку, тронул пальцем все еще воспаленные следы от упыриных клыков — даже про зеленые полоски ничего не сказал — и напустился на Тайку:
— Совсем спятила, дивья царевна? Считай, голодного упыря в дом притащила! Я же скоро обращусь — и друзей от врагов отличать перестану. Всех заем, а ты первой будешь.
— А вот и не обратишься! — Тайка топнула ногой. — Волшебства-то больше нет.
— Как так? — Дивий воин, приподнявшись на подушках, закашлялся.
— А вот! Мы в безволшебном ноябре. Потому что тебя, дурачка такого, спасти пытаемся. Так что лежи смирно и не дергайся!
Тайка надеялась, что говорит убедительно. Но разве этот вредный тип станет кого-то слушать?
— И как же ты меня вытащила из ядовитого облака? Там ведь еще и упырей тьма-тьмущая была…
— Ну, по правде говоря, это сделал Лис. Но по моей просьбе.
Тайка заранее прикрыла глаза, предвкушая очередную вспышку гнева. И та не заставила себя ждать:
— Нет, ты точно не в своем уме! Значит, теперь Лютогор и ко мне прикасался. И, случись что, никто из нас его чарам противостоять не сможет! — От ярости у Яромира сбилось дыхание.
— Да и пес с ним! Чего он там наколдует, если волшебства нет? — огрызнулась Тайка, в глубине души понимая, что дивий воин прав и имеет право злиться на нее за оказанную медвежью услугу.
Но она продолжала считать, что использовать даже маленький шанс выжить лучше, чем покорно лечь и умереть (пусть даже некоторые дивьи умники с этим не согласны!).
— Так оно что, не вернется?
Яромир шумно вдохнул, хватая ртом воздух. Выглядел он донельзя изумленным, а еще — бледным аж до синевы.
— Не знаю, — Тайка отвела взгляд, избегая смотреть в глаза дивьему воину — ей совсем не нравилось видеть в них хмурый укор. — Это как Мара Моревна решит. Я у нее за тебя просила… думаю, ты и жив-то до сих пор только благодаря ей.
— Ты что, видела саму Мару Моревну? Она правда существует?
Голос Яромира прозвучал неожиданно вяло, будто бы разговор отнимал у него последние силы.
— Ты лучше молчи, не напрягайся, — Тайка поправила сползшее одеяло. — Я тебе сейчас все объясню, просто послушай и не перебивай. Помнишь, я рассказывала, как встретила в нитяном лесу Матушку Осень? Тогда я еще не знала, насколько все в мире связано: возьмешься за одну ниточку, а остальные за ней потянутся…
Ей очень о многом нужно было рассказать Яромиру. Тайка все говорила и говорила, лишь иногда переводя дух и облизывая пересохшие губы. Ей очень хотелось, чтобы дивий воин понял, почему она так поступила. Да, это было в какой-то мере эгоистично. К тому же Тайка не уважила его последнее желание. Но Яромир и сам был хорош: разве он позволил бы ей пожертвовать собой? Нет! Дивий воин ясно дал это понять, когда упырь Силантий предлагал Тайке сдаться. Вот и она отплатила ему той же монетой. Ведь для того и нужны друзья, чтобы удерживать нас от опрометчивых поступков. А некоторым очень героическим личностям стоит хоть иногда задумываться о том, скольких людей (и нелюдей) они сделают несчастными, если вдруг возьмут да помрут во цвете лет!
Яромир сперва слушал ее с открытыми глазами, потом смежил веки. Его грудь тяжко вздымалась и опускалась, дыхание с присвистом вырывалось из горла, но после вроде выровнялось и затихло. В какой-то момент Тайка поняла, что вообще не слышит вдохов, и изрядно обеспокоилась. Она замолчала, некоторое время послушала гробовую тишину, потом достала из кармана зеркальце — Маришкин подарок — и поднесла к губам дивьего воина.
Прошла пара минут, но поверхность ничуть не запотела, так и оставшись чистой, и Тайка в ужасе разжала пальцы. Красивая оправа, ударившись об пол, треснула пополам, в стороны брызнули острые осколки. А она словно одеревенела — не могла ни на помощь позвать, ни заплакать, ни даже пошевелиться. Сердце захлебывалось горем и билось-рвалось так, будто собиралось выскочить через рот, никак не желая принять очевидное — помощь опоздала. Ее любимый друг Яромир покинул мир живых в первый день безволшебного ноября.
