у него на коленях.
— Часто тебе приходится так переезжать? — спросил он.
— Нет, не очень. Раза три-четыре в день. Иногда он шутит и все переворачивает вверх тормашками: пол вместо потолка. Но поругаешь его, пожуришь — и он снова становится благоразумным. Мы с ним весело живем.
— А это не опасно? Если, например, спишь, а комната сожмется?
— Ну что ты, малыш, он добр к тебе. Он рад, что ты пришел.
— А если кого невзлюбит?
— Не знаю. Сюда еще никто не приходил, кроме тебя.
— Значит, я первый гость? — Бастиан огляделся. — Странно, что такая большая комната помещается внутри такого маленького домика, — ведь снаружи он выглядит совсем маленьким.
— Правильно, этот дом изнутри больше, чем снаружи.
Между тем смеркалось, Бастиан откинулся на стуле, чувствуя сонливое блаженство.
— Почему ты так долго ждала меня, мама Айола?
— Я всегда мечтала о ребенке, маленьком ребенке, которого можно баловать, который нуждается в моей ласке и заботе — как ты, мой хороший.
Ее голос звучал убаюкивающе, Бастиан зевнул.
— Но ты сказала, что и твоя мать, и твоя бабушка тоже ждали меня.
— Да, и они мечтали о ребенке. Но только у меня ты наконец появился.
У Бастиана слипались глаза, но он все-таки спросил:
— Как же так, ведь у твоей матери была ты, когда была маленькая. А у твоей бабушки была твоя мать. Значит, у них были дети!
— Нет, малыш, у нас все по-другому. Мы не умираем и не рождаемся. Мы все время одна и та же мама Айола. Когда моя мать постарела, она засохла, листья ее опали, как с дерева осенью. А потом однажды снова появились листья, цветы и плоды — и это была уже я. Так же моя мать появилась у моей бабушки. Мы, Айолы, получаем потомство, только увянув. Поэтому я так рада тебе.
Все это Бастиан слушал уже в полусне. Он почувствовал, как она встала, склонилась над ним, поцеловала в лоб, взяла на руки и ласково отнесла в постель, потом раздела и спела песенку:
Гаснут медленно огни.
Спи, мой маленький, усни.
Много дел ты переделал,
Завтра снова ждут они.
От работы отдохни,
Спи, мой маленький, усни.
Проснувшись наутро, он нашел себя в уютной комнате в детской кровати — правда, в очень большой. То есть в кроватке, какой она видится маленькому ребенку. Бастиану приятно было чувствовать себя ребенком, ведь вся сила, которую подарила ему Фантазия, еще оставалась при нем. И знак был при нем.
Он встал, умылся, оделся и вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, он попал в большую столовую. Мама Айола за столом поджидала его с готовым завтраком. Все на ней цвело, она пела и пританцовывала, а после еды отправила его гулять, чтоб он дышал свежим воздухом.
В Розовом лесу, видимо, царило вечное лето. Бастиан слушал птиц, играл с ящерицами, вдыхал запах роз и ни о чем не думал.
Так проходили дни, он не замечал времени. Мама Айола не могла на него нарадоваться, и он весь предался ее материнской заботе и ласке. Оказалось, он так натосковался по этой заботе, что никак не мог насытиться ею.
Он множество раз облазил весь дом с подвала до чердака. Это не могло ему наскучить, ведь дом все время менялся, стараясь развлечь гостя. Он создавал то игровые комнаты, то железную дорогу, то кукольный театр, каток или даже карусель.
Далеко от дома Бастиан уйти не мог голод скоро возвращал его к фруктам мамы Айолы. Вечерами они подолгу беседовали. Он рассказывал ей о Граограмане, о Перелине, о Ксаиде, об Атрее, которого он ранил, а может, и убил.
— Я все делал неправильно, — сказал он. — Луниана так щедро наградила меня, а я распорядился ее дарами так, что принес несчастье и себе, и Фантазии.
Мама Айола долго смотрела на него.
— Нет, — сказала она, утешая. — Ты шел дорогой желаний, а этот путь не бывает прямым. Ты сделал большой крюк, но это был ТВОЙ путь. Ты из тех, кто возвращается, только если найдет источник Живой Воды. А это самое таинственное место Фантазии. Туда нет прямого пути. — И, помолчав, добавила: — Любой путь, который приводит туда, в конце концов оказывается верным.
Вдруг Бастиан заплакал. Он сам не знал почему. Как будто узелки в его сердце развязались и вышли слезами. Он всхлипывал и не мог успокоиться. Мама Айола взяла его на колени и стала нежно гладить, а он зарылся лицом в цветы на ее груди и наплакался вдоволь.
На следующий день Бастиан снова заговорил о вчерашнем:
— А ты знаешь, где источник Живой Воды?
— На границе Фантазии.
— Но ведь у Фантазии нет границ.
— Есть, они не снаружи, а внутри. Там, откуда Детская Королева черпает все свое могущество, но куда сама она попасть не может.
— И я должен разыскать это место? Еще не поздно? — спросил Бастиан.
— Тебя выведет туда только одно желание — последнее.
Бастиан испугался.
— Мама Айола, при каждом исполнении моего желания я что-нибудь забывал. И сейчас будет так же?
Она кивнула.
— Но я ничего не замечаю!
— То, что ты уже забыл, ты не можешь заметить как утрату.
— А что я забуду теперь?
— Я скажу, когда придет время. Иначе ты не сможешь забыть и желание твое не наберет силу.
— А вдруг это мое последнее воспоминание?
— Что делать. В мире ничто не утрачивается совсем, оно лишь преображается во что-нибудь другое. Твое воспоминание должно превратиться в желание.
— Но тогда, наверное, я должен поторопиться?
Она погладила его по волосам:
— Не беспокойся. Все длится, сколько нужно. Когда последнее желание появится, ты это сразу почувствуешь. И я тоже.
С этого дня действительно что-то стало меняться, хотя Бастиан ничего не замечал. Сказывалась преображающая сила Дома Перемен, хотя все происходило постепенно — так растут растения из земли.
Бастиан все еще наслаждался летом и заботами мамы Айолы, и фрукты ее все еще были ему по вкусу, хотя постепенно он начал наедаться. Она заметила это, но ничего не сказала. И лаской ее он уже насытился. Теперь в нем появилось новое, незнакомое желание: самому кого-нибудь полюбить.
С
