— Почему? Какого хрена ты это сделала? — тихо спрашиваю я, ища в ее глазах правду.
— Ты разрушил мою жизнь, Кейн. — Ее голос так спокоен, в нем нет гнева, который был несколько минут назад. Ее смена настроения, черт возьми, шокирует меня. — Так почему бы и нет?
— Ты ушла. Ты свалила в Колумбию. Как, черт возьми, я повлиял на твою жизнь? Ты отвернулась от всех нас, ушла от воспоминаний Райли и продолжила жить своей жизнью.
Смех срывается с ее губ, но ей совсем не смешно.
— Хочешь знать, что случилось? Действительно хочешь знать?
— Да, черт возьми, я хочу знать. Что случилось, что тебе пришлось покинуть свой любимый Колумбийский и оказаться здесь, с нами.
— Ты! Ты случился, Кейн, — кипит она, ее гнев снова вспыхивает.
Положив руки по обе стороны от ее головы, я смотрю на девушку сверху вниз, ожидая, пока она заполнит все чертовы пробелы.
— Той ночью на вечеринке… — Она делает глубокий вдох, как будто ей нужно найти в себе силы, чтобы произнести эти слова. — Ты, бл*дь, сделал меня беременной, придурок.
Проходит три долгих секунды, прежде чем ее слова оседают в моем мозгу, и когда это происходит, я отступаю на шаг.
— Ч-что? — заикаюсь я, все еще не веря, что эти слова только что сорвались с ее губ.
— Ты… Сделал… Меня… Беременной, — выплевывает она, как будто разговаривает с идиотом.
Я отрываю взгляд от ее лица и смотрю на ее живот.
— Н-но…
Мой разум лихорадочно работает, пока я пытаюсь собрать все воедино. Вечеринка была… была… восемнадцать месяцев назад.
Полтора года.
Беременная.
Младенец.
— Где мой ребенок, Летти? — Слова, слетающие с моих губ, звучат неправильно.
Рыдание вырывается из нее, и Летти поднимает руку, чтобы прикрыть рот, ее глаза наполняются слезами.
— Скарлетт, черт возьми, где мой ребенок?
Я делаю шаг к ней, мои кулаки сжаты, а мышцы напряжены.
— Его… его нет, — шепчет она, и ее слезы, наконец, проливаются, когда она произносит эти слова.
— Нет?
— Мне жаль. Мне так жаль.
Ярость распространяется по моим венам, как яд. Красный туман опускается перед глазами, когда я смотрю на девушку перед собой, отказываясь понять слова, которые она говорит.
— Ты, бл*дь, убила моего ребенка?
— Что?
Я делаю шаг назад, потом еще один, зная, что если я сейчас же не оставлю между нами какое-то гребаное пространство, то выжму из нее всю гребаную жизнь.
— Ты убила моего лучшего друга. Ты бросила меня. А потом убила моего ребенка? — рычу я.
Кровь шумит в ушах так сильно, что я не слышу собственного голоса.
Все как в тумане. Ничего не имеет смысла.
Я смутно осознаю, что мое имя выкрикивают, когда бегу через ее общежитие и сбегаю вниз по лестнице.
Все мое тело дрожит, когда я, спотыкаясь, выбегаю из здания, сталкиваясь с другими студентами, затем бегу за угол к своей машине.
Я слышу ее голос, но понятия не имею, звучит ли он у меня в голове, или Скарлетт действительно преследует меня. Все, что я знаю, это то, что я должен уйти. Мне нужно уйти от нее, от правды, от боли, предательства, лжи, обмана.
В ту же секунду, как сажусь в машину, я завожу двигатель и нажимаю на педаль газа.
В своем желании сбежать, я не вижу своего окружения, не замечаю светофоров, перекрестков и других машин.
Я просто веду машину.
Я не знаю, куда направляюсь, даже не задумываюсь об этом.
А когда перед закусочной «У Холли» я поворачиваю слишком резко, то оказываюсь нос к носу с грузовиком.
Слышен рев гудков, визг колес, прежде чем меня окружает скрежет металла, и все становится черным.
