Я не очень хорошо готовлю, но я могу вскрывать консервы как никто другой. Я разогрела немного супа, сделала тосты и отнесла для Майлза поднос в хозяйскую спальню. Дверь была открыта: он сидел на краю постели, когда я постучала в дверной косяк, уставившись на фотографию.
– Тебе надо поесть.
– Тебе тоже. – Он бросил фотографию на кровать лицом вниз и подошел ко мне, забирая у меня поднос. – Давай спустимся и поедим за столом, как нормальные люди.
Я шла впереди, и мы устроились на кухне в маленьком закутке у эркерного окна6, которое выходило на подъездную дорожку. Суп оказался пересолен, но это было лучшее, что я могла приготовить. Пару минут мы ели в тишине. Затем он прочистил горло, продолжая пялиться в окно:
– Спасибо за то, что сделала для моего отца.
– Я просто пыталась помочь.
– И тебе это удалось. Ты смогла его успокоить так, как не удалось мне.
– Я сожалею о том, что он сказал тебе. Он просто скорбит.
– Знаю. Но отчасти он был прав.
Майлз взял кусочек тоста, но стал просто крошить его пальцами. Я наблюдала за ним, стараясь быть терпеливой. Мне не хотелось вынуждать его рассказывать то, с чем он не хотел делиться со мной. Хотя я отчаянно хотела знать, что он имел в виду, но вместе с тем опасалась спугнуть его.
– На самом деле я просто сбежал. Я бросил свою семью в действительно неподходящий момент. А когда узнал, что мама больна, должен был вернуться. Но я так облажался, что боялся встретиться с последствиями.
– Что бы ты ни совершил, это не могло быть таким уж плохим поступком.
– Это не столько то, что я сделал. Скорее то, что я отказался сделать.
Я изучала его, пытаясь прочесть между строк, пытаясь понять то, о чем он говорил. Но не могла догадаться.
– Спасибо, – сказал он.
– Ты уже поблагодарил меня.
– Нет. Спасибо, что ты поехала туда со мной. За то, что осталась, когда все развалилось. За то, что сегодня была на похоронах. Тебе нелегко это далось.
– А где еще мне следовало быть?
Он посмотрел на меня, его губы приоткрылись, словно он хотел что-то сказать. Но похоже передумал. Вместо этого он потянулся через стол и слегка сжал мою руку. После чего встал и вышел из комнаты.
Я мыла посуду, чувствуя себя в замешательстве. Часть меня хотела взбежать по лестнице наверх и потребовать, чтобы он еще поговорил со мной. Чтобы сказал, что с ним на самом деле происходит. Но другая часть меня чувствовала, что мне стоит просто собрать сумки и вернуться к тетушкам, что мое время с ним подошло к концу, будто я злоупотребляю гостеприимством. Я не знала, какая роль мне определена во всем этом. Мне нужно было, чтобы он сказал мне, объяснил, что тут происходит, чего он хочет от меня и сколько я должна с него потребовать. Потому что, так или иначе, это был брак по расчету. Когда мы были наедине, несмотря на почти волшебную ночь пять дней назад, мы оставались по существу чужими друг для друга, продолжающими обманывать всех вокруг.
Тогда почему мне хочется обнять его и заставить его боль исчезнуть? Почему мне хочется пообещать то, чего я не смогу выполнить?
Я ушла спать чуть позже. Он положил сумки на мою кровать, чтобы мне не пришлось самой поднимать тяжелый багаж. Очень предусмотрительно с его стороны.
Я распаковала вещи, бросая грязное белье в стирку и развешивая на вешалку то, что не было неисправимо помято. После чего приняла душ и устроилась в кровати, гадая, спит ли он или смотрит телевизор, чем, как я узнала, он склонен заниматься, если не может заснуть.
Разделяя с ним комнату, я познакомилась с небольшими особенностями личности Майза, которые мне даже понравились: то, как он с особой одержимостью складывал снятую одежду; то, как он чистил зубы верх вниз, а с внутренней стороны из стороны в сторону; легкий шум, который он издавал во сне; запах его мыла и одеколона, разносящийся по комнате после того, как он принимал душ.
Это было и правда глупо, но за последние дни я привыкла ко всем этим мелочам. Без него комната вдруг показалась мне очень пустой.
Как только эта мысль пришла мне в голову, в дверь легонько постучали. Я вылезла из кровати и чуть приоткрыла дверь, спрятавшись за нее, чтобы скрыть коротенькую футболку, в которой спала.
Майлз поиграл желваками, снова выглядя так, будто ему нужно было что-то мне сказать. Но потом, отказавшись от слов, он обхватил мое лицо руками и притянул к себе – его губы оказались на моих прежде, чем я успела издать хотя бы звук. Я охотно подалась вперед, мое тело прильнуло к нему словно нуждалось в этом его приглашении долгие дни. Может и правда нуждалось.
Он подталкивал меня назад, пока мы не опустились на кровать, тут же переплетаясь руками и ногами. Я потянула его рубашку, а он ухватился за мою майку. Наши руки, казалось, были повсюду одновременно: мои пальцы устроились на перекатывающихся мышцах его спины, а его исследовали мягкие округлости моих бедер и попки. Вспыхнуло томление, которое он пробудил во мне несколько дней назад – оно вернулось так, словно и не было всех этих дней – желание перехватило мое дыхание, напрочь лишая логики, которая все еще существовала на задворках моего разума.
Его губы были на моей шее: он слегка покусывал кожу, медленно спускаясь к ключице и еще ниже к груди. Мой сосок оказался у него во рту: он поигрывал с ним своим языком, прежде чем втянуть его глубже, вырвав тем самым из глубин моего живота сладострастный стон. То же внимание он уделил и второй моей груди, вызвав очередной стон. Я зарылась пальцами в его длинные волосы, слегка дернув их, когда он дотронулся до той части меня, посылавшей волну удовольствия к моему набухшему клитору.
Он спустился ниже по моему телу, осыпая мой живот горячими поцелуями, в то время как его пальцы медленно стягивали с меня трусики. А потом его рот… Даже не могу описать словами на что это было похоже, когда он дотронулся до меня там, когда его язык исполнял маленький танец вокруг моего клитора, когда эти чувствительные зоны обдавало его дыханием, когда его пальцы… это было невероятно. Я выгнула спину, все мое тело превратилось в один сплошной комок нервов, и каждый нерв трепетал от бесконечных импульсов пробегающего по ним удовольствия. Если бы я знала, как это может быть приятно, возможно я бы не ждала так долго, чтобы ощутить такое.
Это волшебство продолжалось, пока я не почувствовала вкус собственной крови от прокушенной мной губы. Он не ослаблял свой натиск, пока я уже была не в состоянии лежать спокойно, в то время как мои пальцы все сильнее – уже до боли – сжимали его волосы, и он ни разу даже не попытался убрать их. Он так долго продолжал эту сладкую пытку, что я была уже не в состоянии сделать вдох и не застонать при выдохе. Только после этого он вновь переместился вверх по моему телу. Только после этого он снова завладел моими губами, позволив ощутить на его языке сладкий и насыщенный вкус моего возбуждения. Я ощущала его руку между нашими телами, и трепет предвкушения пробежал по моему позвоночнику. Чтобы не вынуждало меня раньше колебаться, сегодня этого не было и в помине. Был лишь Майлз и невероятная потребность, которую, казалось, невозможно контролировать.
– Прости, – прошептал он мне в губы. – Я не хотел, чтобы это произошло так, но ты нужна мне.
Как бы приглашая, я еще теснее прижалась к нему бедрами, и он издал звук, наполненный целым букетом эмоций: такими как облегчение и благодарность, удовольствие и боль – миллион еще других нюансов, которые я была не в состоянии определить. Его руки впивались в мои бедра, стараясь прижать к нему еще сильнее. Какую-то долю секунды я лежала неподвижно, пока он заполнял меня всем, что мог предложить. Я ощутила его сбившееся дыхание, когда он вновь поцеловал меня – этот поцелуй больше походил на смешение дыханий нежели на страсть. Я ожидала… не знаю, чего я ожидала от первого раза. Физическая близость была меньше и гораздо больше, чем я могла себе это представить. Но она сопровождалась таким количеством эмоций, такой связью, такой комбинацией потребностей и желаний и… и.
Он начал двигаться медленно, осторожно, заботясь, чтобы мне было комфортно. И это добавило всему еще больше невероятной чувственности. Я прикоснулась к нему, обхватила его спину руками, желая дать ему столько же, сколько получала от него. Я ничего не умела, но когда прислушивалась к его рукам, к тому, как он подбадривал и окрылял меня, я училась. И это был удивительный урок. С этого момента мы двигались в идеальном ритме. Обжигающая потребность во мне все росла и росла, я была уже на грани сумасшествия от усиливающегося желания. И тогда она, казалось, уже достигла предела и взорвалась, распространяясь по всему моему телу, и все, что я в состоянии была сделать – это обхватить Майлза ногами, расслабиться и получать удовольствие.
Он притянул меня ближе, прижимая мое тело к своему так сильно, как только мог. С его губ сорвался тихий стон. Он зарылся лицом мне в плечо, приглушая его, но не подавляя его полностью. Мы вцепились друг в друга, медленно покачиваясь на волнах удовольствия. Мы не разговаривали, просто лежали в тишине, но и не отпрянули. Наши руки вновь начали исследовать друг друга, возвращая каждого к пережитому пику. После чего нас вновь подхватили волны наслаждения. В конце концов мы заснули, свернувшись в тесных объятиях.
