Пожимаю плечами.
— Мой бывший арендатор, Мистер Ямашита, был садовником. Но, полагаю, это не считается?
Она фыркает. Да. Она фыркает. Я уже ее люблю.
— Ты можешь отличить гвоздику от розы?
— Конечно.
Все с таким же непроницаемым лицом она, к моему удивлению, говорит:
— Можешь тащить свою задницу за этот прилавок и начинать мне помогать. Сегодня утром я завалена заказами. Посмотрим, как ты справишься.
Надеваю фартук.
— Подруга, интервью было просто адским. Я даже вспотела.
В ответ на мой сарказм, она закатывает глаза.
— Как скажешь. Подруга.
Магазин маленький и старомодный. И я совсем не имею в виду, что он устаревший. Он прелестный. Возле прилавка располагается несколько античных столиков, на которых выставлены композиции с цветами и растениями. Здесь очаровательно. И запах... Ох этот запах... Я в раю.
Стоя за прилавком, я замечаю, что все педантично разложено по своим местам. Шелли работает как торнадо. Она одновременно составляет четыре композиции. Я смотрю, слушаю и пытаюсь чем-нибудь помочь, если могу.
Около часа мы работаем в молчании, и это просто пытка для моих ушей.
— А у вас есть радио или что-нибудь подобное? — спрашиваю я.
Она, даже не глядя на меня, показывает на полку в другой стороне комнаты.
Мне кажется, что я должна спросить ее, потому что не уверена, что она дала мне разрешение.
— Ты не возражаешь, если я его включу? Этому месту не помешал бы какой-нибудь шум на заднем плане, а то тишина просто оглушительна.
Она кивает головой.
Подхожу и включаю радио. Мне необходима музыка, когда я работаю. Черт, да она мне постоянно необходима, но особенно во время работы. Музыка для меня все.
Какое-то время ищу подходящую радиостанцию. При звуках музыки Шелли оживляется.
— Отличная песня. Ее начали включать лишь с прошлой недели. Гитарист просто неистовствует. Ты уже слышала ее?
Киваю головой и возвращаюсь за прилавок. Я знаю эту песню, и она совершенно права по поводу гитариста. В первый раз я ее услышала четыре или пять месяцев назад, когда они выпустили альбом. Но я не хочу выглядеть всезнайкой, поэтому решаю промолчать.
— Да, хорошая песня. Это местная станция?
Шелли ворчливо отвечает:
— Да, это радиостанция колледжа. Единственное, что можно слушать. Остальные местные станции говно.
Я пихаю ее локтем.
— Только не говори мне, что ты из этих музыкальных снобов, Шелли?
Она поднимает брови, как будто ее взяли с поличным.
— Признаюсь, виновна. Я люблю музыку, а хорошую найти так сложно. — Ее лицо немного смягчается. — Звучит так, как будто я музыкальный наркоман, не правда ли?
Я понимаю, что она чувствует. Мы с Гасом постоянно рыскали в интернете в поисках новинок, как пара наркоманов в поисках очередной дозы. Мы годами обменивались музыкальными коллекциями, и теперь они у нас очень обширные. Мой айпод забит под завязку, остальная музыка храниться на жестком диске в ноутбуке.
— Может, ты просто не там ищешь. Как-нибудь, я принесу свой айпод. У тебя есть док-станция или наушники, чтобы можно было его подключить? — Мне нравится разговаривать с людьми о музыке, особенно когда я могу познакомить их с чем-то новым, чего они никогда раньше не слушали.
Открывать что-то новое — это как волшебство. Музыка существует для того, чтобы ее слушали. Я считаю, что как можно больше людей должны это делать. В идеале все. Потому что музыка — это сила. Она сближает людей.
Шелли колеблется, но потом кивает.
— Хорошо, у меня есть док-станция, которою я могу принести. А что ты слушаешь?
— Да все. Практически все, кроме кантри. Она какая-то искусственная. Не знаю, как объяснить, но от этой музыки у меня сводит зубы. И она депрессивная, даже если, вроде бы, и веселая. — Шелли согласно кивает. — Вообще, я тяготею к менее известным группам. Мне нравится следить за тем, как эти парни добиваются своего. А еще я поддерживаю калифорнийские группы.
Она так широко раскрыла глаза, как будто нашла недостающий кусок пазла.
— Ну, конечно, ты из Калифорнии. Я весь день пытаюсь понять это. Догадалась только, что ты из солнечных краев, потому что загорелая. Но потом подумала, что футболка с надписью «Surf or Die» это как-то уж слишком очевидно. Ты понтуешься или действительно катаешься на серфе?
Смеюсь над явно грубым обвинением.
— Конечно, я катаюсь.
— Правда? — Она все еще сомневается.
— Да.
Она кивает.
— Кстати, где ты откопала эту ужасную футболку?
Пожимаю плечами.
— Сделала.
Опять сомневается.
— Правда?
Но мне все равно.
— Да. Я сама придумываю детали всех своих футболок.
— Угу, — все, что она говорит, хотя видно, что она находится под впечатлением. Судя по ее виду, она скорее умрет, чем признается в этом. Однако Шелли не умеет хорошо прятать свои эмоции, поэтому, если присмотреться по внимательнее, то увидишь, что они проглядывают сквозь ее суровую маску.
Мы продолжаем слушать радиостанцию колледжа, и она действительно очень даже ничего. Практически постоянно, они крутят инди и альтернативный рок. Это настраивает меня на мысли о Гасе. Ему бы понравилась эта станция.
Когда мы все закончили, Шелли хлопает меня по спине.
— Для человека, который не имеет понятия, что делает, ты неплохо справилась.
Я хмурюсь.
— Спасибо... наверное. — А потом я улыбаюсь, так, чтобы она знала, что я подшучиваю над ней.
В ее в глазах появляется намек на веселье, но не больше.
— Как скажешь. Ты можешь выходить после обеда по понедельникам, вторникам и воскресеньям и иногда по субботам?
— Так точно.
— Тогда ты нанята.
Внутри у меня все ходуном ходит, но внешне я остаюсь спокойной.
— Спасибо.
— Полагаю, ты тоже студентка. Я заканчиваю Грант в этом году. Музыкальное отделение, классическое пианино.
— Правда? Классическое пианино? — Знаю, звучит изумленно, но так и есть.
Шелли сурова как скала. Не представляю ее за пианино.
—У меня не хватало нескольких предметов для второго курса, поэтому ты права, я первокурсница. — Съеживаюсь, вспоминая свой непростой путь в колледж.
Полтора года назад я выпустилась с полной стипендией, позволяющей мне обучаться в этом колледже. Но жизнь такая штука... мне пришлось остаться в Сан-Диего. На пару с Гасом я занималась сортировкой писем в рекламной компании его мамы, и училась в местном колледже. Это были счастливые времена. Казалось, что все будет хорошо. А потом, три месяца назад, в июне, случилась еще одна трагедия, которая перевернула мой чертов мир вниз головой. Мне нужно было уехать из Сан-Диего. Даже несмотря на то, что приближался осенний семестр, я опять подала документы в Грант, посчитав, что мне нечего терять. В середине июля я получила письмо, подтверждающее, что они не только зачисляют меня, но и дают мне академическую стипендию, которая оплачивает учебу, комнату и пищу. Я была очень удивлена. Уведомила заранее Мистера Ямашита, съехала в последний день июля и до конца отъезда поселилась в гостевой комнате у Одри Хосорн. Мама Гас одна из моих самых любимых людей на планете. Я знаю ее всю жизнь. Когда я говорю «мать», то подразумеваю Джанис Седжвик, а когда говорю «мама», то думаю об Одри. Гас до сих пор живет с ней. Он такой мамочкин сынок.
Шелли с грустью смотрит на меня.
— Ты будешь жить в общежитии?
— Да, все первокурсники там живут, ведь так?
— Так, — подтверждает она.
— Я вчера проезжала мимо. Они просто великолепны. Я очень воодушевлена.
Она хлопает меня по плечу.
— Надеюсь, что так и останется. Но предупреждаю, это маленькая школа. Здесь учится куча богатенького испорченного отродья. Не позволяй им подшучивать над собой.
Киваю, благодаря за предупреждение.
— Заметано. Хорошо, что мои яйца стрессоустойчивы.
Клянусь, она почти что улыбнулась.
Мы разбредаемся каждый в свою сторону. Заглядываю в «Граундс», чтобы поблагодарить Ромеро и направляюсь домой. В этот раз я добралась за девять минут.
Завтра первый день в Гранте и у меня отличное настроение. Я знаю, что это был правильный выбор.
В Кали все еще день. Гас на работе, поэтому шлю ему смс.
Я: Сегодня получила работу в цветочном магазине.
Гас: Отлично. После работы у меня репетиция. Поговорим завтра? Люблю тебя.
Я: Хорошо. Удачи. Передавай всем привет. Люблю тебя.
Четверг, 25 августа
Кейт
Главным итогом дня стало то, что мы с Гасом поговорили по Скайпу и решили, что человек, которому пришла в голову эта идея, заслуживает Нобелевскую премию, или Медаль Почета Конгресса, или любую другую серьезную награду, даже если ее и не дают за технологические прорывы. Потому что Скайп — это гениальное изобретение.
Не столь ярким событием стало мое первое посещение доктора Коннелла в Методистском Госпитале Миннеаполиса. Все было так, как я и ожидала. Так же, как доктор Ридли в Сан-Диего, доктор Коннелл реально подошел к положению вещей, что я ценю и уважаю. Он изложил мне все варианты и график лечения. Этот доктор проповедует принцип «Чем больше, тем лучше». Он хочет все и сразу. Мне же больше импонирует «Лучше меньше, да лучше» Поэтому я не хочу. Конечно, он не обрадовался. В итоге я покинула его кабинет с визитной карточкой в руках и назначенным через месяц очередным приемом. В памяти запечатлелось его обеспокоенное лицо.
