— Да, удачно получилось. — тихонько усмехнулся Арсений Николаевич.
Главный посол начал что-то выговаривать, степняк, одетый победнее, переводил, путая русские и половецкие слова, что мол послов негоже убивать и вообще, великий хан Бату такое никому не прощает. На это Афанасьев развел реками, дескать, никто никого не убивал. Сейчас ваш товарищ охолонет на свежем воздухе и будет как огурчик. Газ то — не боевой, слезоточивый, используется только для того, чтобы остудить головы чересчур разгоряченных подданных — драку прекратить, толпу разогнать. Тихо, мирно, никаких травм и кровопролития. А боевые газы в своем княжестве никто применять не собирается. Только на поле боя, да на чужой территории. Ведь тогда — все погибнет, и люди, и кони, и птицы, и даже мыши.
Едва переводчик закончил говорить, точнее — посол осмыслил сказанное Афанасьевым, как в комнате наступило гробовое молчание.
— А что такого я сказал? — удивился Афанасьев. — Да, у нас есть боевые отравляющие газы. И не только они. А вы не знали? Разве ваши шпионы, которых упустила моя служба безопасности, не докладывали?
Афанасьев подошел к окну, приглашая послов подойти поближе.
— Вот, взгляните.
На дворе стоял КАМАЗ, весь кузов которого был полностью заполнен большими красными газовыми баллонами с пропаном, а вокруг стояли часовые с винтовками. Грузовик приехал еще утром, он должен был отвезти баллоны страдальцам с теплохода, по дороге сбросив несколько штук на нужды торжокского кремля. Но Арсений Николаевич, с подачи Шибалина, тормознул машину и даже распорядился подогнать ее поближе у окнам терема. Дескать, пусть до обеда постоит. На всякий случай.
Движимые любопытством, присутствующие подошли к окнам, впрочем, разглядев — что именно демонстрирует подполковник, быстро вернулись на свои места. И лишь Иванко, да послы долго рассматривали машину. Удивившись, такому количеству баллонов, Иванко тихонько спросил у князя:
— А сколько там газа?
— Этого на всю Великую степь хватит! — ответил Афанасьев чуть громче, чтобы слышали послы.
А те продолжали изучать машину и баллоны на ней, видимо, ведя в уме свои подсчеты. Между тем Афанасьев крикнул в коридор.
— Дежурный! Что делает машина с боевыми отравляющими газами под моими окнами?
Из дверей показался перепуганный красноармеец.
— Так, товарищ подполковник, ее только что погрузили, сейчас должна уехать в хранилище.
— Кой черт, только что! Она здесь битый час стоит! Немедленно отправляйте.
— Слушаюсь! — красноармеец исчез из проема и через минуту КАМАЗ выехал со двора.
А блеф поддержал Шибалин, обращаясь к послам:
— Это нервнопаралитический газ, называется — зарин. Вдохнешь один раз, и сразу руки ноги отнимаются. Человека как бы паралич разбивает, пальцем шевельнуть не может. Ну, а через несколько часов и сердце останавливается. Одного баллона хватит на тумен. Поставить по ветру и открыть вентиль. Вон тот, что наверху. Гибнет все, куда ветер эту заразу занесет: птицы, мыши, рыбы. Ну и люди, само собой.
Посол усомнился, мол, если вдруг ветер переменится?
— Те, кто баллон будут открывать, специальные противогазы одевают. А ты думал, почему я всех своих воинов заставляю бороды брить? — Афанасьев тут же достал из под стола две противогазные сумки, потом еще две. Раскрыл одну, вытащив маску со шлангом. — Попробуй с бородой примерить? Обязательно щель появится, куда ядовитый газ просочится.
На этих словах Иванко, взявший вторую сумку, невольно бросил противогаз и ухватился за свою бороду, впрочем, тут же опомнился и начал разглядывать маску, не пытаясь ее примерить.
— Нет, если не верите, можем сейчас в лабораторию спуститься, покажем на мышках или собачках — что с ними одна капля делает. Только бороду нужно сбрить, иначе противогаз не налезет. Вы ж не хотите помереть вместе с собачками?
Послы переглянулись, но промолчали.
— Ну, как хотите. Можем на завтра отложить. А есть еще удушающие газы и кожно-нарывные…
Шибалин подхватил:
— Фосген, иприт, циклон. Но их пока не так много изготовили. От иприта все тело покрывается гнойниками, нос, рот, глаза — отекают. Причем даже противогаз не поможет — тут нужно все тело закрывать. Костюмы полной химической защиты у нас есть. Много.
Послы заметно занервничали, начали тихонько переговариваться между собой, обсуждая услышанное. Внезапно главный воспрянул, что-то сказал, второй перевел:
— Земля, трава и вода тоже будут отравлены?
— Конечно! Трава, может, и не погибнет, но всякая лошадь, баран, корова или косуля, что попробует ее съесть — умрет обязательно. И так будет весь год, пока не вырастет новая. Впрочем, и на следующий год какие-то участки земли останутся ядовитыми.
Монгол покивал головой, видимо, слова Афанасьева совпали с его мыслями и продолжил.
— Тогда князь обманывает монгольских послов, ведь если зараженными землями нельзя пользоваться, то пропадает смысл воевать! Или русы собираются жить в этих масках?
Тут первым засмеялся Шибалин, а Афанасьев его поддержал. Офицеры тоже заулыбались.
— Главная твоя ошибка в том, — Арсений Николаевич ткнул пальцем в грудь монгола, — Что нам не нужны эти земли. Если там будет пустыня, то так даже лучше!
— Тогда почему наши тумены еще живы? — спросил посол, хитро прищурившись.
— Живность жалко! Рыба погибнет, к нам она по Волге, то бишь, по Итилю от Великой степи плывет. И птицы перелетные — утки, гуси, лебеди никогда не прилетят. Они тоже весной погибнут. Вот их жалко. Ведь это существенная часть нашего пропитания. Но, сам понимаешь, если вопрос станет о жизни или смерти, то нам будет не до птиц перелетных.
Афанасьев поднялся, подошел к двери, что-то сказал бойцу, стоящему на карауле, вернулся в комнату.
— Впрочем, на такой случай есть и другая задумка.
А когда дверь открылась, махнул красноармейцу рукой, мол, заноси. Трое бойцов внесли пятидесятилитровые прозрачные бутыли, в одной кишмя кишели комары, в другой — мухи, поддон с чем-то, закрытый полотенцем, большую клетку с полусотней серых мышей и кейс, обитый черной кожей.
Первым Афанасьев открыл кейс, хотя послы уставились на живность. Отщелкнул замки, открыл крышку. В кейсе, вперемешку со колотым льдом лежали стеклянные ампулы. Арсений Николаевич достал одну из них, присмотрелся к черте, отмеченной красной краской.
— А это у нас черная оспа! — потом взглянул в бумажку, поменял ампулы и продолжил. — Нет, ошибся, здесь у нас холера, ампулы с оспой помечены синей краской. Но не суть. Что такое черная оспа, надеюсь, знаете? Вот если эту ампулу разбить где-нибудь, поближе к вашему войску, то через одну-две недели воевать будет не с кем. Опять спросите, а как же мы? Бойцы, закатайте рукав!
Красноармейцы, принесшие наглядные пособия, отстегнули пуговицу на левом рукаве и продемонстрировали по две оспины на предплечьях.
— Видите? Сюда введено лекарство, которого хватит им на всю оставшуюся жизнь. И это у всех, можете проверить. Мои люди никогда не заболеют черной оспой! А кроме нее у нас есть холера…
Шибалин опять вклинился в разговор, давая свои пояснения:
— Холера удобна тем, что может очень долго жить в воде. Кстати, все наши реки текут к вам — в степь. Так что тут нам и делать ничего не нужно — разбить ампулу и плеснуть в Тверцу, все остальное — река сделает.
— А это ящур — Афанасьев продолжал перебирать ампулы, помеченные разными красками.
— Это специальная болезнь для лошадей и коров. — комментировал Валерий Петрович.
— О, а это вообще шедевр! — Афанасьев извлек очередную ампулу с белым порошком. — Кумыс любите? Это хорошо! Вот эта болезнь, называется бруцеллез, передается через молоко коров и лошадей. Причем, с животными ничего не происходит, а человек, что молочко из под нее попробует, до конца своей недолгой жизни будет пластом лежать — кости у него будут ломаться, если вдруг подняться задумает.
Шибалин поморщился и сказал, обращаясь к послам:
— Честно говоря, лично мне бруцеллез не нравится. И проказа тоже — ну что это за боевая болезнь, если человек не сразу умирает?
— Согласен! — Арсений Николаевич взялся за бутыль и подвинул ее поближе к послам. — Комаров видите? Тут, в подвале выращены. На улице сейчас комаров нет. А эти — специальные, малярийные. Вы пока не знаете эту болезнь, но в Индии она известна. Слышали, наверное, про великого завоевателя Александра Македонского? Искандер — по вашему? Вот он, как раз, от малярии и умер. Его в Индии точно такой же комарик укусил. А это мухи с сальмонеллезом. Тоже, смею заверить, смертельная болезнь, хотя вы про нее даже не слышали. Мышки нравятся? Они заражены чумой. Выпускаем в поле, дальше — они сами. Где пробегут или травинку куснут — оттуда чума начнет людей и лошадей косить. Еще есть собаки с бешенством, птицы с гриппом. Птицы в полете — на траву гадят, лошади ту траву едят, а вы на лошадях скачете. Болезнь же только человека поражает: сначала ерунда — голова болит, сопли идут, температура повышается, а потом раз — и сердце остановилось. Вы готовы с нами воевать?
