Если ты не читала мое предыдущее сообщение, это напоминание о том, чтобы позвонить мне.
Я знаю, что тебе больно, и я не хочу, чтобы тебе было больно. Итак, позвольте мне объяснить. Ситуация совсем не такая, как ты думаешь.
Игнорирование меня не решит проблему, Наоми.
Если ты думаешь, что холодное отношение ко мне заставит меня отступить, то ты ужасно ошибаешься. Я приду за тобой, нравится тебе это или нет.
Где ты, черт возьми, находишься? По крайней мере, скажи мне, что с тобой все в порядке.
Это начинает меня бесить, а ты знаешь, каким сумасшедшим я становлюсь, когда злюсь. Прекрати испытывать меня и ответь на гребаный звонок.
Если я обнаружу, что ты каким-то образом пострадала…
Малышка. Давай, просто дай мне знать, что с тобой все в порядке, и я перестану доставать тебя. На сегодня.
Ситуация будет только усугубляться, и тебе лучше быть готовой к последствиям, Цундэрэ.
Она не ответила ни на одно из моих сообщений, но в какой-то момент прочитала их, что должно означать, что с ней все в порядке.
Или, может быть, ее похитили, и тот, кто похитил ее, читает ее сообщения.
Я выбрасываю эту мысль из головы и жму на газ, пока не набираю максимально возможную скорость. Я так безрассудно вел машину весь день, что удивляюсь, как не попал в аварию. День превратился в ночь, а я уже совершил экскурсию по этому гребаному городу. Дважды.
Может быть, она уехала в другой город. Или в другой штат.
Может быть, даже в другую страну.
Она достаточно сумасшедшая, чтобы сделать это, но я держу пари на то, что она просто так не бросила бы свою мать.
Неважно, сколько она говорит, что злится на нее, она все равно заботится о ней.
Но, может быть, ее мама знает и попросила ее скрыть от меня свое местонахождение.
Звонок моего телефона вырывает меня из моих хаотичных мыслей. Миссис Уивер мигает на приборной панели.
Я глубоко вдыхаю и отвечаю веселым тоном, которого она ожидает:
- Бабушка.
- Себастьян! - воркует она медовым тоном, что означает, что у нее есть компания.
Конечно же, болтовня доходит до меня с ее конца.
- Я сейчас вернусь, дорогой, - говорит она кому-то. - Мой внук разговаривает по телефону... да... звезда.
Есть несколько радостных замечаний, от которых мне хочется закончить этот гребанный разговор, но я не могу, потому что никто не вешает трубку на Дебру Уивер. Все наоборот.
Вскоре после этого звуки исчезают, и она шипит:
- Где ты, черт возьми?
- Хм?
- Сегодня вечером у нас собрание. Ты и твой дядя должны были появиться.
Блядь.
Я совершенно забыл об этом в своих попытках найти Наоми.
Мой разум мечется в разных направлениях в поисках правдоподобного решения.
- У меня поздний урок. Я не смогу приехать.
- Поздний урок с дочерью швеи? - Ее тон убийственен, и если бы мы были лицом к лицу, я бы увидел двойное пламя в ее глазах.
- Откуда ты об этом знаешь?
Нет смысла отрицать это, и если я это сделаю, она просто использует это как приглашение нанести более сильный удар.
- Ты действительно думал, что мы отпустим нашего единственного наследника на свободу после того, как ты поцеловал девушку на камеру на весь мир?
Просчет с моей стороны. Я должен был догадаться, что бабушка ухватится за такое поведение, как за магнит. Она фокусируется не на том, что нормально, а больше на том, что пытается быть нормальным, когда на самом деле это не так.
- Она не имеет к этому никакого отношения, - говорю я самым нейтральным тоном.
- Ты только что доказал, что она причастна, защищая ее передо мной.
Я крепче сжимаю руль. Мои бабушка и дедушка, как акулы на кровь, в тот момент, когда они чувствуют слабость, они хватаются за нее, пока не сломят тебя, используя ее.
Это то, что они сделали с папой и пытались сделать со мной и Нейтом.
Мы так долго держались.
Или, по крайней мере, это сделал мой дядя. Похоже, я все-таки позволил им понюхать мою кровь.
- У тебя есть два варианта, Себастьян. Бросьте дочь швеи так мягко или так жестоко, как тебе больше нравится, или посмотри, как она сломает себе шею. Будь здесь через пятнадцать минут.
Гудок.
Я так сильно нажимаю на тормоза, что машина чуть не опрокидывается. Мой кулак врезается в руль, и я удивляюсь, что он не отрывается.
Боль отдается в костяшках моих пальцев, но это не идет ни в какое сравнение с воюющим состоянием в моей груди.
Когда мои родители погибли в той автомобильной катастрофе, а бабушка с дедушкой усыновили меня, я кое-чему научился.
Чтобы выжить, мне нужно было играть в их садистские игры. Мне нужно было вести себя определенным образом, говорить определенным образом и даже улыбаться определенным образом.
Все это часть социальной игры, в которой Уиверы преуспевали на протяжении многих поколений. Чтобы иметь возможность продолжать наследие, я должен был быть достаточно сильным духом, чтобы возглавить семью, но мне не разрешалось выходить за рамки нормы. До этого момента я был идеальным Уивером, какими не могли быть ни папа, ни Нейт.
Но образ, на совершенствование которого я потратил годы, медленно рушится у меня на глазах. И это вызывает одно побуждение.
Единственное желание, которое у меня есть.
Потребность в насилии.
Я включаю передачу и мчусь на сумасшедшей скорости, пока не возвращаюсь к дому Наоми. К черту бабушкино
