их влиянием обществах не состоял, хотя, будучи студентом, участвовал в
беспорядках...
"Все ясно и ничего непонятно", -- мрачно усмехнулся начальник секретной
службы и почувствовал большое желание повидаться с "молчуном" с глазу на
глаз. Он разыскал номер его домашнего телефона и позвонил.
-- Простите, мэм, -- сказал он, услышав знакомый голос, -- я хотел
сказать: если вам так нужно, можем ненадолго отпустить вашего мужа домой.
-- Мой бедный сын и я будем вам очень признательны...
Всякая идея может осуществиться, когда задумана ко времени. Такой
счастливой идеей, по всей вероятности, явилась и эта, родившаяся сейчас в
голове начальника секретной службы "Юнайтед стил корпорейшн"...
С некоторых пор искусный нейрохирург и талантливый радиоинженер стал
все сильнее ощущать недовольство занимаемым им "местом под солнцем". Все
чаще казалось ему, будто коллеги "обходят" его, а он, давно разменявший
пятый десяток, задерживается на вторых ролях. "А все потому, -- думал Пол,
-- что я слишком нерешителен, напрасно подавляю свое честолюбие, разыгрывая
этакого благородного подвижника науки..."
В самом деле, Пол был высокого мнения о своих способностях. Даже
Притта, чьи идеи он всего лишь помогал реализовывать, считал нисколько не
талантливее себя. А мысль, что Притт на десяток лет моложе, временами будила
в нем глухое чувство досады на самого себя, "сидящего в затишке". Пол ни
минуты не сомневался в способности заменить Притта, взять его роль в
ведущемся эксперименте. Свое действительное положение в научной группе
объяснял лишь гипертрофированной скромностью, каким-то, по его выражению,
"дурацким" стремлением не вырываться вперед. И в то же время назвать все это
просто черной завистью -- значило бы игнорировать весь сложный комплекс
чувств, терзавших человека недюжинных задатков.
Вот в каком отношении можно сказать о своевременности идеи, осенившей
Лансдейла -- попытаться приобрести живого осведомителя, который был бы
надежнее всех хитроумнейших приборов. Человек, на которого интуитивно пал
его выбор, был уже морально подготовлен к восприятию этой идеи. Мало того,
как все люди нерешительные, колеблющиеся, он, наконец, решившись, утратил
обычную осторожность и выложил начальнику охранки больше того, что тот мог
ожидать...
Их разговор состоялся после того, как Лансдейл позвонил Притту и
сказал, что по просьбе жены Полу разрешено покинуть до вечера лабораторию. А
для большей безопасности он, Лансдейл, сам будет сопровождать его в больницу
к раненому сыну. Лансдейл был не настолько глуп, чтобы в качестве платы за
сотрудничество предложить этому человеку просто энную сумму.
Нет, он затронул куда более чувствительную струну. Для начала он
постарался расположить к себе "молчуна", а затем удачно выбрал момент беседы
и взял с него слово джентльмена -- держать при себе то, о чем он сейчас
сообщит.
-- С некоторых пор по определенным мотивам корпорация не может
полностью доверять доктору Притту, -- сказал он тихо, почти шепотом. --
Очевидно, придется подумать о преемнике. Правда, научные кадры --
прерогатива мистера Майкла. Но, вы сами понимаете, дирекция Научного центра
не может не считаться с политической характеристикой нанимаемых ученых. А
это уже в нашей компетенции. Не хочу скрывать от вас: если запросят -- мое
ведомство готово выдать вам карточку Патриота Соединенных Штатов.
Когда начальство приглашает, чтобы побеседовать об укреплении
руководящих кадров, сердце у приглашенного сжимается сладким предчувствием.
И хотя сидит он, потупив очи -- сама скромность, грудь его в это время
распирает гордыня. "Или сейчас, или никогда!" -- вспотели ладони, в сознании
все смешалось -- и ученого как не бывало! В кресле сидел стопроцентный
американец, готовый разоблачить красную опасность...
И диктофон Лансдейла равнодушно зафиксировал сбивчивый рассказл Пола о
предстоящем побеге его коллег.
Директор Научного центра был потрясен. Даже прослушав запись беседы, он
отказался верить своим ушам.
-- Нет, нет! Это какая-то мистификация... А не сошел ли он с ума? Что
ж, в таких условиях вполне возможно! Пусть психиатр даст заключение... Ну, а
сами-то вы верите в эту "преисподнюю", "Вельзевула"?
-- Верю. Подпольщики могут использовать любую терминологию. А
подпольщики-ученые -- особые мастера на всякие штуки, -- Лансдейл был
серьезен и не позволил себе улыбнуться, глядя на растерянно бегающего по
кабинету мистера Майкла. -- А МТУ вам ничего не говорит? Вы что, забыли силу
этой организации? Они могут любую дьявольщину устроить.
-- Дорогой мой, вы, как всегда, преувеличиваете опасность. Повсюду вам
мерещатся красные. Но я понимаю вас -- такова служба. Убрать Притта --
значит сорвать эксперимент. Я не могу встать на его место. Усильте охрану, и
никуда они не сбегут...
-- Успокойтесь, мистер Майкл, прошу вас. И подумайте лучше. Я уверен,
коллеги Притта -- прекрасные ученые. Ну, конечно, он -- автор идеи, он --
блестящий талант и все такое. Но ведь товарищи его в курсе дела. А этот
человек, -- он кивнул в сторону магнитофона, -- даже опытнее Притта, просто
намного скромнее его, потому и остается все время в тени. Он бы, пожалуй,
смог возглавить лабораторию.
-- Но вы понимаете, Лансдейл, что я не могу сменить руководителя
лаборатории без согласия Босса! А он -- вы сами знаете -- очень ценит
Притта. Нужны очень серьезные доказательства...
-- Прокрутим ему эту пленку. Едва он услышит о побеге, пойдет на все!..
Лансдейл знал, что говорил. Должен был знать по роду своей службы.
Знать и уметь использовать слабые места своего начальства -- залог успеха и
продвижения по общественной лестнице. Самолюбивый властелин с трудом подавил
вспыхнувшие чувства, не желая признать поражение. Человек проницательный,
Босс ясно различал постоянную мелочную возню нижестоящих, по головам ближних
своих пытающихся вскарабкаться повыше. И потому любое замечание в адрес
Притта воспринимал прежде всего как выпад завистников таланта. Ему и сейчас
не хотелось верить тому, что наговорил Лансдейлу Пол.
-- Я хочу сам говорить с этим человеком! -- резко сказал он после
некоторого раздумья.
-- Но, сэр, так мы сорвем все дело, -- запротестовал Лансдейл. -- Ваша
встреча с ним в такой момент насторожит заговорщиков и, вы сами понимаете,
усложнит мою работу.
-- Мистер Майкл?
Директор Научного центра был готов к ответу. Свои кадры он знал в
совершенстве. И прежде, чем идти на этот разговор, он, конечно, встретился с
Полом единственно для того, чтобы выяснить -- хватит ли у того смелости
стать на место Притта и насколько серьезна будет такая замена. "У Притта
тайн от нас нет никаких, -- заверил его Пол. -- Эксперимент мы доведем до
конца при условии, конечно, если Альберт и Макс будут мне также помогать".
И он попросил директора поговорить с Альбертом, так как, по его мнению,
тот во многом расходится с Приттом, часто спорит с ним и может повлиять на
Макса -- позже, когда юноша узнает про отставку Притта. Мистер Майкл
улыбнулся про себя: он-то хорошо знал истинные отношения ученых в настоящем
творческом коллективе и поэтому не питал надежды, будто Альберт и Макс
поддержат акцию против своего учителя. Более того -- Альберт тотчас передаст
ему их разговор. Однако не оставалось ничего другого, как исполнить просьбу
ренегата, тем паче, что это не грозило его, Майкла, благополучию. Ведь
пресечение заговоров и вообще всякие политические дела -- по части
Лансдейла. А Майклу не придется плакать, ежели из-за красных весь
эксперимент полетит в тартарары... И все же ему стало не по себе, когда
Альберт довольно спокойно согласился принять руководство Пола. "Видимо,
Притт здорово не поладил со своими коллегами", -- мелькнуло у Майкла.
Сейчас же подобная мысль придала больше твердости его голосу, когда он
ответил на вопрос хозяина:
-- Этот ученый, сэр, который раскрыл заговор, обладает достаточными
знаниями и опытом, чтобы довести до конца работу, начатую доктором Приттом.
Я это говорю на тот случай, если вам угодно будет отстранить доктора Притта
от руководства лабораторией.
-- Да, мне будет угодно. Он опасен во всех отношениях! -- взорвался
наконец, Босс. Человек, которому он так долго доверял, талантом которого
восхищался и оберегал от козней других, и который так отплатил ему -- этот
