Такие компании могут быстро стать одними из самых дорогих в мире. Как указывает Алексис Мадригал из журнала Atlantic, сегодня ваш профиль можно купить за полцента или даже дешевле, однако для индустрии интернет-рекламы ценность пользователя приближается к 1200 долларам в год. Фрагмент информации о вас, имеющийся в распоряжении Google, стоит около 20 долларов, у Facebook — 5 долларов и так далее. Прибавьте к этому фрагменты, которых пока ни у кого нет, и тот факт, что целое весомее суммы частей — модель личности, основанная на всех ваших данных, намного лучше тысячи моделей, построенных из отдельных кусочков, — и это легко даст более триллиона долларов в год для такой экономики, как США. На этом фундаменте несложно построить компанию из списка Fortune 500. (Если вы решите принять вызов и станете миллиардером, не забудьте, кто вам подбросил идею.)
Конечно, некоторые уже существующие компании с большим удовольствием приютят вашу «цифровую личность». Например, Google. Сергей Брин хочет, чтобы Google стала «третьим полушарием вашего мозга», и некоторые из приобретений компании, вероятно, связаны с тем, как удачно потоки пользовательских данных дополняют поток самой компании. Но, несмотря на исходные преимущества, Google и Facebook, например, не очень подходят на роль вашего цифрового дома, потому что возникает конфликт интересов. Они зарабатывают себе на жизнь таргетированием рекламы, поэтому им придется как-то уравновешивать интересы пользователей и рекламодателей. Вы, наверное, не допустите, чтобы одно из полушарий было не совсем вам лояльно? Тогда зачем позволять это третьему полушарию?
Потенциальная угроза может исходить от государственных органов, если у них будет право истребовать ваши данные или даже профилактически посадить вас за решетку, как в фильме «Особое мнение»110, если ваша модель напоминает модель преступника. Чтобы это предотвратить, хранящая данные компания должна их шифровать, а ключ должен быть в вашем распоряжении (в наши дни уже можно производить вычисления на зашифрованных данных без их расшифровки). Или можно держать все на жестком диске у себя дома, а компания просто предоставит программное обеспечение в аренду.
Если вам не по душе мысль, что ключи к вашему миру находятся в руках коммерческой организации, можете вступить в Союз защиты данных. (Если в вашем уголке киберлеса его пока нет, подумайте, не основать ли его самому.) Люди ХХ века нуждались в профессиональных союзах, чтобы уравновесить силы рабочих и руководства. Союзы защиты данных в XXI веке понадобятся по схожим причинам. Корпорации обладают несравнимо большими возможностями по сбору и использованию данных, чем отдельные люди. Это ведет к диспропорции сил, а чем ценнее данные, чем лучше и полезнее модели, которые можно построить на их основе, и тем сильнее неравенство. Союз позволит своим членам требовать у компаний справедливые условия использования данных. Наверное, за создание таких союзов могут взяться уже существующие профсоюзы, однако они ограничены по профессиональному и географическому принципам. Союзы защиты данных могут быть более гибкими: чтобы полученные модели были полезнее, объединяйтесь с людьми, с которыми у вас много общего. Обратите внимание, что членство в союзе защиты данных не подразумевает предоставление доступа к вашей информации другим его членам. Просто каждый сможет пользоваться моделями, полученными из собранных воедино данных. Союзы защиты данных могут стать посредниками, задача которых — объяснить политикам, чего вы хотите. Ваши данные смогут влиять на мир, как ваш голос, а может, и больше: к урне вы приходите только в день голосования. Все остальное время вашим голосом будут ваши данные.
До сих пор я не произнес словосочетания «частная жизнь», и это не случайно. Частная жизнь — лишь один аспект более широкой проблемы предоставления доступа к информации, и, если сосредоточиться на нем в ущерб целому, как в сегодняшних дебатах, мы рискуем прийти к неправильным выводам. Например, законы, запрещающие использовать данные в любых целях за исключением исходно предусмотренных, крайне близоруки. Когда люди обменивают защиту частной жизни на другие блага, как при заполнении профиля на сайте, они ценят ее намного меньше, чем когда отвечают на отвлеченные вопросы вроде «Важна ли для вас защита частной жизни?». Тем не менее дебаты о частной жизни чаще загоняют в рамки именно таких вопросов. Европейский суд издал декрет о праве человека на забвение, но ведь у людей есть и право на память — как в собственных нейронах, так и на жестком диске. Такое же право есть у компаний до тех пор, пока интересы пользователей, собирателей данных и рекламщиков совпадают. Отвлекаться не на то, что надо, вредно для всех, и чем лучше данные, тем лучше будет продукция. Частная жизнь — это не игра с нулевой суммой, хотя к ней часто относятся именно так.
Компании, которые хранят вашу цифровую личность, и союзы защиты данных, на мой взгляд, определят картину работы с данными в развитом будущем. Наступит ли оно — вопрос открытый. Сегодня большинство людей не осознают, сколько данных они предоставляют и с какими затратами и преимуществами это может быть связано для них. Компании, со своей стороны, с удовольствием сохраняют статус-кво и работают негласно, боясь прокола. Рано или поздно такая система рухнет, и в атмосфере скандала будут приняты драконовские законы, от которых хорошо не будет никому. Лучше воспитывать сознательность сейчас и давать каждому право делать выбор — делиться ли данными, а если да, то как и где.
Нейронная сеть украла у меня работу
Каких интеллектуальных усилий требует ваша работа? Чем больших, тем в большей вы безопасности. На заре появления искусственного интеллекта считалось, что «синих воротничков» компьютеры заменят раньше, чем «белых», потому что последним приходится больше думать. Но дело обернулось совсем не так: роботы собирают автомобили, но не вытеснили строителей. С другой стороны, алгоритмы машинного обучения заняли место кредитных аналитиков и работников прямого маркетинга. Как оказалось, оценивать заявления о кредите машинам проще, чем не спотыкаясь ходить по стройплощадке, хотя у людей все наоборот. Общая тема здесь в том, что узко определенные задания легко научиться решать, имея данные, а вот задачи, требующие широкого сочетания навыков и знания, научиться решать не так просто. Большая часть мозга человека выделена для обеспечения зрения и движений, то есть ходьба — намного более сложное дело, чем может показаться, но мы принимаем необходимость ходить как должное, поскольку этот процесс доведен до совершенства эволюцией и в основном выполняется подсознательно. Narrative Science разработала систему искусственного интеллекта, которая довольно хорошо умеет писать отчеты по итогам бейсбольных матчей, но романы ей не под силу, потому что жизнь намного сложнее, чем бейсбол. Распознавание речи с трудом дается компьютерам, так как нужно в буквальном смысле заполнять пробелы — звуки, которые мы постоянно проглатываем, — не имея понятия, о чем идет речь. Алгоритмы умеют прогнозировать колебания курсов акций, но не представляют, как они связаны с политикой. Чем больше контекста требует профессия, тем менее вероятно, что компьютеры быстро ее освоят. Здравый смысл важен не только потому, что так говорила мама, но и потому, что у компьютеров его нет.
Лучший способ не потерять работу — самому ее автоматизировать и сосредоточиться на тех ее аспектах, на которые вам не хватало времени и которые компьютер пока не может освоить. (Если таких аспектов нет, опередите события и поищите новую работу прямо сейчас.) Если машины освоили вашу профессию, не пытайтесь с ними соревноваться. Впрягите их. H&R Block по-прежнему на плаву, а работа специалистов по оформлению налоговых деклараций куда менее занудная, чем раньше, потому что компьютеры взяли на себя большую часть рутины. (Хотя налоги, наверное, не лучший пример: налоговый кодекс растет экспоненциально, и это одна из немногих вещей, которая может тягаться с экспоненциальным ростом вычислительных мощностей.) Считайте большие данные продолжением ваших органов чувств, а обучающиеся алгоритмы — расширением мозга. Лучшие шахматисты сегодня — так называемые кентавры, наполовину люди, наполовину программы. Это справедливо для других профессий, от аналитиков фондовых рынков до агентов по подбору бейсболистов. Это не соревнование человека с машиной, а конкуренция человека, вооруженного машиной, с человеком без таковой. Данные и интуиция — как конь и наездник: не надо пытаться обогнать лошадь, надо ее оседлать.
По мере развития технологий человеческое и компьютерное будут все теснее переплетаться. Проголодались? Yelp предложит пару хороших ресторанов. Вы выбираете один из них и смотрите на подсказки GPS. Электроника автомобиля контролирует вождение на низком уровне. Все мы уже киборги. В реальности автоматизация не уничтожает, а создает возможности: некоторые профессии исчезают, но гораздо больше появляется. Прежде всего, она делает возможными вещи, которые в исполнении человека слишком дороги. Банкоматы отчасти пришли на смену банковским кассирам, но прежде всего они дали возможность снимать деньги в любом месте и в любое время. Если бы пиксели раскрашивали живые мультипликаторы, мы не знали бы «Истории игрушек»111 и компьютерных игр.
