— Ты чувствуешь?… – прошептал Вирлисс, всматриваясь в лицо любимой. – Какая сегодня луна! На неё больно смотреть, почти как на солнце. Ты слышишь её зов, моя девочка? В такую ночь манит небо…
Губы Фрери чуть дрогнули – и Вирлисс замер, как громом поражённый.
А потом заговорил – быстро, страстно:
— Ты слышишь меня? Ты чувствуешь?… Аромат весенней ночи, ветер… Ты чувствуешь?
Фрей улыбалась – да, улыбалась! Словно вместе с весенним ветром в ночи блуждала её душа – и коснулась спящего тела едва уловимым дуновением.
— Фрери, – звал Вирлисс. – Фрери, слушай меня… Иди ко мне. Открой глаза. Это ведь так просто – посмотри на луну. Иди на её зов… Слышишь? Ты слышишь?
Ничего. Веки даже не дрогнули.
— Ну и хорошо… – прошептал Вирлисс, кусая губы. – С первого раза не получилось, это бывает. Это нормально. Не бойся, моя девочка. Мы попробуем ещё раз. Я дозовусь тебя, Фрей! Всё будет хорошо.
— Вир?…
От неожиданности вампир вздрогнул. В коридоре стоял стройный тёмный силуэт. Через секунду в зал светового колодца ступил Таривил.
В запылённой дорожной тунике и зелёном плаще, и волосы ещё пахнут лесом. Юноша нетерпеливо откинул со лба упавшую тёмную прядку, заправил за остроконечное ухо.
— Тар? – Вирлисс невольно улыбнулся при виде эльфа. – Рад тебя видеть. Ты только сейчас вернулся? Ночью?
Таривил мелодично рассмеялся.
— Люблю, когда дорогу освещают звёзды.
— А днём ты отлёживался под кустом?
Юноша пожал плечами. Глаза искрились весельем.
— Ну, не под кустом, а под деревом… Магия Жизни много требует от немёртвых. Но спасение детей того стоило.
— А никто и не спорит, – кивнул вампир.
— Это?… – эльф запнулся и кивком указал на спящую девушку.
— Да. Это Фрери.
Таривил помолчал. Всё было ясно без слов.
— Она очаровательна, – наконец, чтобы хоть что-то сказать, произнёс он. – Что ж, как я понимаю, за время моего отсутствия кое-что изменилось?
— Я расскажу тебе, – кивнул Вирлисс. – Сейчас всё равно не уснуть… Давай только устроим Фрей в её комнате. Она сразу за комнатами Эета.
— Напротив комнаты Ариэллы? – вырвалось у эльфа.
Вирлисс вздохнул и ничего не сказал.
А потом, спустя четверть часа, они сидели на верхней террасе, откуда спускалась вниз величественная лестница Храма, смотрели на звёзды, и Вирлисс тихо рассказывал обо всём, что случилось за время отсутствия Таривила – или почти обо всём.
Зачем Тару знать об его колебаниях и сомнениях?
И зачем знать о предстоящей экспедиции за Скипетром Созидания?
Плыла ночь, тихий ветер ласково касался кожи.
Вир закончил рассказ, и оба немёртвых молчали, погрузившись в свои мысли. Таривил достал из-за ворота медальон на золотой цепочке и, раскрыв, смотрел на портрет девушки.
Вир не спрашивал ни о чём. Эльф никогда не обсуждал эту тему. Он вообще мало говорил о своём прошлом.
— Это Элиира, – вдруг тихо обронил юноша.
— Что? – Вирлисс не сразу понял.
— Её зовут Элиира, – улыбнулся Тар, протягивая цепочку вампиру.
— Твоя девушка?
— Моя невеста, – Таривил вздохнул. – Была ею.
Вирлисс не знал, что сказать.
— Быть может, сейчас в Невенаре живут её правнуки… – словно читая его мысли, с глубоко затаённой болью прошептал эльф.
— А быть может, она… – Вирлисс запнулся, почувствовав себя идиотом.
— Что? Ждёт меня? – Таривил горько усмехнулся, искоса глянув на вампира. – Вир, прошло двенадцать тысяч лет! Многие на Атариде доживали до такого возраста? А ведь народ Мортис, как и народ Гвариана, теоретически бессмертен. Вечные войны – проклятие нашего мира, и в них гибнут не только люди. Да найдётся ли сейчас хоть кто-то, кто указал бы мне на могилу Элииры?
— Зачем? – быстро спросил Вирлисс.
— Что – зачем? – не понял Таривил.
— Зачем тебе нужно на её могилу?
— А зачем обычно ходят на могилы? – несколько резко бросил эльф.
— То есть ты не стал бы просить никого из нас поднять твою…
Таривил вздрогнул всем телом и уставился на некроманта, словно подобная идея явилась для него откровением.
— Поднять?… – прошептал он.
— Что? Никогда не задумывался? – улыбнулся вампир, показав клыки.
— Я… Нет, – Таривил встряхнул головой. – Это неправильно.
— Неправильно? – поразился Вир.
— Да, – твёрдо ответил Таривил. – Вирлисс, если я смирился со своей новой природой, это ещё не означает, что я хотел бы такой судьбы кому-то из нашего народа. Тем более Элиире. Эльфы – суть самой жизни, и поднимать их немёртвыми – это…
Юноша опустил голову, не в силах подобрать слова.
— Дело не в вас, – наконец тихо промолвил он, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. – Сами по себе неумершие не зло, я понял это. Я счастлив, что могу пожать вашу руку, Вирлисс. Счастлив, что узнал Эета и Арита. Но… Сама магия, что поддерживает существование нежити, противоречит внутренней природе эльфов.
— Ты бы хотел обрести покой? – серьёзно спросил Вир.
— Нет! – страстно воскликнул Таривил. – Я не отказался бы сейчас от новой жизни! Я ведь справился с собой… сумел найти внутренний баланс. Сумел сохранить в себе свою магию. Но я не уверен, что это удалось бы другим. И я не хотел бы подвергать такому испытанию Элииру. Испытанию, больше похожему на пытку…
Вир хлопнул Таривила по плечу.
— Не грусти! Вон сколько теперь на Атариде девчонок, а природа нежити отнюдь не в таком противоречии с природой людей, как с эльфийской. Может, ты ещё встретишь свою судьбу?
Юноша прикрыл глаза.
— Может быть… – прошептал он. – Но я вижу, какую верность храните вы своей возлюбленной, Вирлисс, и моя душа полнится восхищением. Я бы хотел последовать вашему примеру.
— Не глупи, – вздохнул тариллин. – Фрей совсем другое дело. У нас с ней есть надежда. После Невенара мы с Эетом отправимся в Асгард, и…
— После Невенара? – Таривил стремительно обернулся к собеседнику. – Вы собираетесь в Невенар? Когда?
— Через день-два, – ответил Вир, не вдаваясь в подробности.
— Надолго?
Вампир пожал плечами.
Таривил закусил губы и замолчал. Вирлисс похлопал его по плечу и, поднявшись, оставил юного эльфа наедине с его мыслями и чувствами.
Над морем медленно светлело небо.
Глава 19.
Подготовка к отъезду
Эет
Молодой лич стоял под колоннадой Верхнего храма, глядя на море. Заложив руки за спину, он обдумывал то, что сообщила Ариэлла.
Сама девушка, в роскошном голубом платье с разрезом, сидела рядом, в кресле, и в задумчивости покусывала костяшку большого пальца. Чёрные волосы красиво ниспадали по открытым плечам демонессы.
Эет, усмехнувшись уголком рта, подумал, что при других обстоятельствах суккуб, без сомнения, воспользовалась бы всеми преимуществами своего наряда, не преминув сесть так, чтобы разрез демонстрировал безупречность её ножек, но сейчас подобные мелочи, похоже, вылетели из очаровательной головки госпожи Ариэллы.
Поскольку головка эта обладала незаурядным умом.
Сегерик, в простой кожаной куртке и дорожных штанах, расхаживал по комнате, время от времени кидая на дочь хмурые взгляды, но ни одного замечания от герцога в адрес баронессы Эет так и не услышал. Впрочем, лич не сомневался, что девушке предстоит непростой разговор с отцом – без посторонних ушей.
Сейчас герцог принял человеческий облик, в котором познакомился с друзьями. Демоническое происхождение Сегерика выдавали только золотистые глаза. Ни рогов, ни крыльев.
Эет спрашивал себя, умеет ли трансформироваться Ариэлла, или это свойство проявляется только у старейших, самых могущественных демонов? Во всяком случае, при них с Виром баронесса ни разу так не делала.
Или она по каким-то причинам избегает пользоваться этой способностью?
Юноша встряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Сейчас это не главное.
Эет покосился на Вирлисса. Вампир стоял, в глубокой задумчивости прислонившись к колонне и – точно так же, как Ариэлла – покусывал костяшку большого пальца.
— Просто неслыханно, – пробормотал Сегерик. – И именно сейчас, когда… – демон умолк, сжав губы.
— Арестовать их, – зло дёрнув уголком рта, бросила Рири. – Наши дознаватели вытянут из шпионов всё, что тем известно. Вот придумали, из чего делать проблему… – уже тише добавила девушка, но шёпот её был полон негодования.
Эет прекрасно понимал чувства баронессы. Осознать, что целые сутки ходила по краю пропасти и даже не понимала этого – тут легко и испугаться, и разозлиться. Или баронессу гложет что-то ещё?
Молодого правителя самого не на шутку разозлило, что в его городе, оказывается, орудуют шпионы! И, что хуже всего, в собственном неведении он подверг Ариэллу опасности.
