на холстах. Вместо элегантного танца, юная Су сжимала своего партнёра в жутком боевом захвате.
А мать продолжала требовать большего.
Она знала, что её дочь способна на великие дела, но вид неудач выводили её из себя, ### думала, что собственная дочь насмехается над ней, нарочно перестаёт стараться и развиваться, бывало, что она бросалась к Су с намереньем убить не оправдавшего надежд ребёнка, но стоило её маленькому сердцу перестать биться, как нерадивую мать охватывал страх, что она погубила свой шедевр, поэтому целители в спешке вытаскивали малышку с того света во объятья, молящей о прощении матери.
А на следующий день всё повторится снова, былые успехи окончательно сменились провалами, а красота юного тела болезнями, измождённое нагрузками, побоями и постоянными излечениями оно начинало медленно умирать: налитые силой мускулы становились дряблыми, блестящая чешую сползала грязными, рваными пластами, волосы превратились в уродливую капну, светлая кожа серела прямо на глазах. И всё это лишь сильнее злило мать Салидус, одни лишь глаза девочки оставались живыми, наоборот с каждым днём они становились всё ярче и ярче, в них всё отчётливее можно было заметить огонёк разгорающегося пламени безумия.
Как уже говорилось ранее мать Салидус придерживалась старой веры, а вернее древней легенды о змеях, породивших этот мир, живших на самом дне подземелья и следивших за своими отпрысками. Не сложно догадаться, что столь выдающаяся дочь стала для неё их подарком, посланием и как ### считала “вторым пришествием” в жестоком и отчасти безумном мозгу женщины крепко укоренилась мысль, что её дочь положит начало новому, великому роду ламий, вознесёт семью Ядовитого Клыка на вершину пищевой цепи и сама четвёрка прогнётся под ней, признав первой среди “равных”.
Поэтому на ряду с непрекращающимися занятиями ### упорно вдалбливала ей свои идеи и веру, заставляла учить слова легенд наизусть, каждый день она рассказывала своей дочери, что, став следующей главой семьи, та будет обязана найти себе достойного партнёра и зачать дитя, что превзойдёт её саму, остальных же должно уничтожить, так же как её мать в своё время поступила с собственными жалкими детьми. В один из дней она даже перенесла на свою дочь священную гравюру, что многие из её родичей и приближённых сочли богохульством, но к следующему дню недовольных не осталось, впрочем, как и их тел. Не сложно догадаться, что рассудок совсем ещё юной девочки не мог остаться в порядке после всех этих событий и ежедневная религиозная пропаганда превосходства в купе с медленно поглощаемым безумием детским разумом создали поистине страшную смесь.
А некогда живой и яркий ребёнок превратился в безэмоциональный инструмент.
Неизвестно чем могла бы закончится эта история, если бы не одна случайность, произошедшая на одной из штатных встреч великой четвёрки, тогда Салидус исполнилось уже тринадцать лет, что в целом ничего не значило ни в её семье, ни в обществе монстров в целом. Встреча началась так же как и всегда, Су вновь была выставлена матерью на показ, ради хвастовста, но все кроме самой ### испытывали к ребёнку лишь жалость, даже в их обществе где никто не лез в дела другого они проявили сочувствие, однако не более того. Однако был на том собрании и тот, кто не испытал к измученной маленькой ламии и толики жалости, этим монстром был никто иной как Тумилтас пятый сын Ракута главы Багрового Когтя.
Он искренне не понимал чувств окружающих, ведь там, где все видели сломанного ребёнка он видел слабака, того кто не справился с возложенной на него ношей. Такими были его братья и сёстры и он убил их в ритуальном поединке за звание старшего, он оказался сильнее и выжил, так почему он должен сопереживать какой-то слабачке?
С этим вопросом он отправился к своему отцу, но тот лишь посеялся над своим сыном и сказал, что мускулами он может и наделён, но вот мозги ему явно не доложили. Тумилтас не обиделся на него, ведь он был его отцом, был сильнее и главнее, к тому же тот был прав, он и правда был глуповат, однако интерес к дочери главы Ядовитого Клака с этого дня в нём лишь возрос, поэтому на следующей встрече он при первой же возможности пошёл к ней.
К слову именно благодаря ему и появилось известное многим имя Су, которое не походило ни на сокращение имени Салидус, ни на его ласковую форму. Дружеское прозвище Су появилось из-за глупости и наглости молодого Тумилтаса, ведь странная ламия полностью его игнорировала и лишь молча пялилась куда-то в пустоту. Непривыкший к подомному отношению Тумилтас вспылил и хотел было крикнуть что-то вроде “Эй, сучка, я здесь!”, но вовремя осознал к чему может привести оскорбление дочери главы одной из крупнейших семей и в итоге угрожающий окрик, превратился в скомканное “Эй Сууу…”, на который Салидус даже не среагировала.
Этот мимолётный акт слабости и позора Тумилтас себе простить не смог и в итоге отправился к отцу с просьбой утроить ему ритуальный поединок с оскорбившей его нахалкой. Рокаут привыкший, что всё можно решить силой и даже должно решать подобным образом, легко согласился на это, а мать Салидус было только за, ведь она получит новое достижение дочери в свою копилку. Выходя на арену к растерянной девочке, Тумилтас испытывал радость, ведь любой, кто проявляет неуважение к ему и его семье должен быть наказан, особенно такое ничтожество, как это мелкая, гадкая, облезшая змеюка.
В тот вечер Тумилтаса били, много били, били больно, жестоко, холодно. Били в жизненно важные органы и скопления нервов. Ему ломали кости, рвали мышцы, жгли огненной и ледяной магией, разрывали мозг жутким гипнотическим давлением. Это был не поединок, не драка и даже не избиение, это было убийство, маленькая машина смерти получила от своей хозяки приказ убить, и она была намерена убить. Несколько слуг погибли в попытке остановить сражение, прежде чем озверевшую девочку удалось утихомирить, а разваливающийся кусок мяса и костей некогда бывшего Тумилтасом вылечить.
Казалось бы, на следующем собрании четвёрки избитый мальчик должен бы был поджав хвост спрятаться за своим отцом, но нет, толи из глупости, толи из гордости, но бросил избившей его ламии новый вызов и вновь был побит, так же как и в следующий раз и в позаследующий, а затем он сбежал из дома.
Не в том
