— Мама, вот ты говоришь — Оксана простила, а я теперь должен быть… ну, хорошим, — выговорил он. — А ты сама?
— Что — я сама? — насторожилась Алина.
— Ты почему моего отца до сих пор не простила? Я, положим, вел себя как дурак. Встретил Варьку — и аж почва из-под ног ушла… Пошлая история, согласен, — он поморщился, — но она… обыкновенная.
— Еще скажи — «с кем не бывает»! — предупредила Алина, хмурясь.
— И скажу! — настойчиво повторил Степан. — С кем не бывает!
— С твоим отцом — не бывает, — отрезала Алина. — Ты изменил жене с другой женщиной, а мы с твоим отцом расстались по идейным соображениям.
— Ну да, сейчас ты объявишь, что он изменил тебе с нефтяной промышленностью, — попытался съязвить Степан.
— Именно так, — неожиданно согласилась Алина. — Со всей нефтяной промышленностью разом… Я не приняла его позицию. Я хотела жить в Москве, растить наших детей в столице… Тогда мы еще не знали, что у нас родишься ты. Но я не сомневалась в одном: дети будут. И мне казалось важным дать им — тебе! — хорошее образование, приобщить к культуре… Он рассудил иначе. Для него было важнее открывать новые месторождения, отбирать у недр земли их богатства. Важнее всего — моей любви, будущих детей, нашего будущего…
— Поэтому ты не простила его? — спросил Степан.
— Я? — Алина вздохнула. — Обида давно быльем поросла… Мы просто с той поры не виделись. Простила? Что прощать? Что мы разные? Он никакого преступления не совершал… Да и прощения никогда не просил.
— Да, — сказал Степан, помолчав. — Ты права, мама. Мы с отцом совершенно разные.
Они свернули за угол и впереди увидели Векавищева. Окруженный детьми, он шагал с немного рассеянным видом. Дети — все трое мальчики — скакали рядом. Младший кричал:
— Папка, а мороженое будет?
— Будет, будет, — отвечал Векавищев. — Сейчас до магазина дойдем, и будет вам мороженое.
Второй мальчик, постарше, потянул его за рукав:
— Я две порции хочу.
— В школе какие отметки сегодня? — строго вопросил Векавищев.
— Не хмурься, папка, ты ведь притворяешься! — засмеялся мальчик.
— Не притворяюсь… Говори, какие отметки, тогда и о мороженом речь заводи.
— Ну, по математике тройка… — сознался мальчик. И зачастил: — Так ведь учительница зверь! Она нам по одной теме задала, а сегодня спросила позавчерашнюю.
— А ты уж и не помнишь, что позавчера учили? — засмеялся Векавищев. — Быстро же из твоей головы знания улетучились.
— Ну па-апка… — протянул мальчик.
— Ладно, — согласился Векавищев. — Будет мороженое. Одна порция. Чтоб не обидно. Это раз. И второе: сегодня будешь повторять математику. Еще одна тройка — и в воскресенье в кино не пойдем.
Братья глянули на троечника так свирепо, что тот жалобно шмыгнул.
— Не будет троек, — обещал он.
Степан вдруг почувствовал, что мать рядом с ним как-то странно напряглась, глаза у нее потемнели, расширились. Она не отрываясь глядела на Векавищева и трех мальчишек. У нее даже губы побледнели.
— Кто это? — спросила она сына дрогнувшим голосом.
— Ты о ком? — удивился Степан.
Она показала на Векавищева.
Степан заулыбался.
— Это Андрей Иванович, буровой мастер, — сказал он. — Очень хороший человек, мама! Он мне однажды жизнь спас. Знаешь?
— Нет, — глухо отозвалась Алина. Она все еще смотрела на Векавищева. — Как это случилось?
— Ну, несколько лет назад… Меня тогда местные хулиганы избили… За Варьку, кстати… Не хотели, чтоб я с ней гулял. Я не писал тебе, расстраивать не хотел, — прибавил он с виноватым видом, — но теперь уж что!.. Теперь все мои постыдные тайны выходят наружу. Сразу прощенье за все прошу. Семь бед — один ответ… В общем, я лежал, помирал, они меня ногами били — мне потом в больнице рассказали. А Андрей Иванович один на них набросился с поленом, разогнал… Это мне тоже потом в больнице рассказали. Вот он какой человек. И бурильщик — самый лучший! Все время на доске почета висит.
— Кто бы сомневался, — пробормотала Алина.
— Мама, его все уважают! А еще… Знаешь, чьи это дети?
Алина молча посмотрела на сына. В ее глазах стояли слезы. Степан подумал, что она распереживалась из-за той давней истории, когда его, Степана, чуть не убили. «Бедная мама», — подумал он.
— Мам, со мной все в порядке, — сказал он. — Это давно было.
— Что давно было? — переспросила Алина.
— Когда меня избили.
— Чьи это дети? — задала вопрос Алина.
— Думаешь, Андрея Ивановича родные? — Степан покачал головой. — Это дети Ильи Ильича Авдеева. Его с женой убили бандиты, представляешь? Им машина понадобилась, бандитам, они и застрелили двух человек… А дети остались сиротами. Андрей Иванович их усыновил. Всех троих. Его в комиссии спрашивают: мол, не хотите просто оформить опеку? Он говорит — нет, не хочу. Илья Ильич, говорит, был моим самым лучшим другом, и его дети не будут сиротами. Я буду им отцом.
— А мать? — спросила Алина.
— Что — мать? — не понял Степан.
— Мать у них есть?
— Ее же убили вместе с Ильей Ильичом, я тебе только что рассказывал…
— Непонятливый ты, Степка… Я спрашиваю, есть ли жена у Андрея Ивановича?
— А, это… Жена… Нет, Векавищев холостяк с головы до ног. Ни в какую не женится. Его уж знакомили-знакомили… А он хитрый такой! Ему очередную красавицу приведут…
— Как «приведут»? Что он — племенной бык, что ли?
Степан рассмеялся.
— Сравнения у тебя, мама!.. Хотя, конечно, похоже… В общем, как действуют… Пригласят Векавищева в ресторан якобы отметить чей-нибудь день рождения. Он охотно приходит. А там обязательно найдется одинокая привлекательная женщина. Она с ним знакомится. Слово за слово, идут танцевать. И тут-то Векавищев заводит разговорчик. Мол, как насчет семейной жизни? Та аж краской заливается. «Да, — говорит, — я очень уважаю семейную жизнь». — «А детей любите?» — «Ах, я очень люблю деточек…» И прямо льнет к нему. Он и говорит: «Вот и хорошо, что любите деточек, потому что у меня их трое». После этого всякие танцы прекращаются, и одинокая интересная женщина остаток вечера сидит обиженная.
— Откуда ты это знаешь, да еще с такими подробностями?
— Сам наблюдал пару раз…
— Как же он сам детей растит да еще работает? — беспокойно спросила Алина.
— Ему помогают, кто как может… Но в доме, конечно, беспорядок. Я бывал пару раз. У него там хуже, чем у меня было, пока Оксана уезжала…
— Ясно, — сказала Алина и замолчала, поджав губы.
— Мама, — не выдержал Степан, — почему тебя это так заинтересовало?
— Да просто так… — Алина едва заметно улыбнулась. — Ты про своего отца спрашивал, помнишь? — Она улыбнулась опять, грустно и нежно. Кивнула на Векавищева, облепленного детьми. — Вот твой отец, Степан. Он потому и не женился, что до сих пор женат…
Степан высвободился из руки матери.
— Мам, я… пойду, — попросил он. — Мне надо одному побыть. А ты…
— Хорошо, — кивнула Алина. — Иди, осмысли все случившееся. А я, пожалуй, и впрямь пойду поздороваюсь с Андреем Ивановичем. Давненько мы с ним не виделись.
Степан остался стоять, глядя, как мать быстрым, легким шагом нагоняет Векавищева. Она подошла, проговорила несколько слов. Андрей Иванович остановился, посмотрел на нее. Улыбнулся. Поздоровался с ней за руку. Дальше они пошли вместе. Вот и магазин. Всё, скрылись…
Степан направился в другую сторону. Все произошло слишком неожиданно. Отец, мать, жена… И кто теперь будет у них в доме главой семьи? Андрей Иванович, наверное… Но у него же своя семья, свои дети… Ладно, рановато об этом думать. Степан вдруг почувствовал облегчение оттого, что больше не был старшим.
* * *
Алина смотрела на веселую суету: Векавищев покупал мороженое. Мороженое было двух видов: сливочное и крем-брюле. Дети ежесекундно меняли решение, хотели то одно, то другое. В конце концов Векавищев, забыв свое педагогическое намерение наказать троечника, купил десять порций мороженого, по пять каждого вида. Вручил и Алине.
— Я не твой ребенок, — заметила она.
— Разве? — удивился Векавищев, откусывая от своей порции. — Прости, Алина, я что-то сбился со счета. Так сколько у меня детей?
— Четверо, — сказала Алина.
— Кто четвертый? Ты?
— Я пятый, — Алина улыбнулась. — Самый младший. И к тому же девочка. А четвертого ты хорошо знаешь, Андрей. Это Степка, мой сын.
— Твой сын…
— И твой, — добавила Алина. — Это для тебя новость, не так ли?
— Да, новость, — медленно протянул Андрей Иванович. — Новость, пожалуй…
— Он говорит, ты ему жизнь спас, — продолжала Алина.
— Он преувеличивает, — отмахнулся Векавищев. — А ты… Почему ты мне не сообщила?
— Потому что ты уехал от меня далеко-далеко, — ответила Алина. — Ты не писал мне писем, не звал с собой, не обещал вернуться. И я решила, что не нужна тебе. И я, и сын. Уж если жена для тебя оказалась обузой, то сын — тем более. Не хотела когда-нибудь услышать, что мы висим гирями на твоих ногах.
