летний денек, и он прилег на траву отдохнуть, — вот как мы с Вами сейчас отдыхаем на этих камнях.
И что же! Не успел он немножко полежать, как вдруг увидел, что вокруг него разыгрались… Кто бы Вы думали? Пыхтуны! Целая толпа пыхтунов. Это эльфы такие: они никогда не вынимают трубки изо рта и очень любят ухаживать за девушками, когда те пасут в уединенных долинах коров или овец.
Одни пыхтуны подбрасывали мяч, другие поддавали его ногой, а третьи подскакивали, словно кошка, и ловили его на лету. Все они были такие ловкие и проворные, что Шамас с восхищением следил за их игрой. Но больше всех ему понравился маленький загорелый пыхтунчик в красной шапочке, который всех подряд сбивал с ног, словно расшвыривал поганки. Раз ему даже удалось завладеть мячом, наверное, на целых полчаса. Тут уж Шамас не удержался и крикнул:
— Браво, мой маленький игрок!
Но не успел он рта закрыть, как — шлеп! — мяч попал ему прямо в глаза, так что искры из них посыпались. Бедняга Шамас решил, что ослеп, и завопил:
— Тысяча проклятий!
Но в ответ услышал лишь громкий смех.
— С нами крестная сила! — пробормотал он. — За что?!
Тут он протер себе хорошенько глаза и почувствовал, что как будто полегчало: он уже смог различить солнце и небо. Постепенно он видел уже все — все, кроме своей коровы и проказников пыхтунов. Должно быть, они растворились в утреннем тумане. Но куда вот девалась Пеструшка? Шамас искал ее и там и сям, но он мог бы проискать ее и до сегодняшнего дня и все равно не нашел бы, и в этом нет ничего удивительного — ведь эльфы-то утащили ее за собой.
Однако Шамас-а-Снейд ничего этого не знал и отправился домой к матери.
— А где корова, Шамас? — спросила старушка.
— Да шут с ней, с коровой, матушка, — ответил Шамас. — Не знаю я, где она!
— Разве так отвечают несчастной, старой матери, ты, олух!
— Ох, матушка, не подымайте Вы шума по-пустому! — сказал Шамас. — Цела она, наша старая Пеструха, никуда не делась, право же. Вот если б глаза у меня были на палках, я бы увидел, где она сейчас. Да, кстати вот, о глазах.
Ну и повезло же мне! Еще немножко, и нечем бы мне стало присматривать за нашей Пеструшкой.
— О Господи! Что же такое случилось с твоими глазами?
— Да все эти пыхтуны, Господь, спаси нас и помилуй. Засадили мячом мне прямо в глаза! Битый час я не видел ничего, ну ничегошеньки.
— Так, может, они утащили и нашу корову? — спросила мать.
— Не-ет, черта с два! — сказал Шамас. — Корова наша хитра, что твой судья, на то и воля Божья. И не такая она дура, чтобы идти за пыхтунами, когда я нашел для нее сегодня не траву, а просто объеденье!
Так мать с сыном и проговорили всю ночь про свою корову, а утром отправились ее искать. Обыскав все вершины и низины, Шамас вдруг заметил, что из болота торчат… Эге, да никак рога его Пеструшки?
— Матушка! Матушка! — закричал он. — Я ее нашел!
— Где же, мой мальчик? — кричит старушка.
— Да вот, в болоте! — отвечает Шамас.
Тут бедная старушка как завопит не своим голосом. Со всей округи сбежались соседи и вытащили корову из болота. Побожиться можно было, что это та самая Пеструшка. А все ж не та! Вот Вы скоро и сами это увидите.
Шамас и его мать отнесли мертвую скотину домой, содрали с нее шкуру, а тушу повесили над очагом. Конечно, то, что они остались без капли молока, было очень тяжело, и, хотя теперь они получили вдоволь мяса, все равно навеки его не хватило бы. Да к тому же еще соседи косо поглядывали на них: мол, что это они собираются есть дохлятину?
Но хуже всего было то, что они и в самом деле не могли есть это мясо, потому что, когда его сварили, оно оказалось жестким, как мертвечина, да еще черным, словно торф. Вы с таким же успехом могли бы вонзить зубы в дубовую доску, как в это мясо, только потом Вам пришлось бы усесться подальше от стены, чтобы не разбить об нее свою башку, стараясь выдрать из этого мяса зубы. Так что в конце концов им пришлось бросить это мясо собакам. Но даже те от него отвернулись. И вот оно было выкинуто в канаву, где и сгнило.
Эта неудача стоила бедняге Шамасу много горьких слез — ведь теперь ему приходилось работать с двойным усердием. И он с зари до зари пропадал в горах за вереском.
В один прекрасный день он проходил со связкой веников на спине мимо вот этих самых холмов и вдруг увидел свою Пеструшку! Ее пасли два рыжих человечка.
— Ба, никак это корова моей матушки? — говорит Шамас-а-Снейд.
— Никак нет! — отвечает один из человечков.
— Да, конечно, она! — говорит Шамас, бросая веники на землю и хватая корову за рога.
Тогда — что бы Вы думали! — рыжие человечки изо всех сил гонят корову вот к этому самому обрыву. Один толчок — и она летит кувырком вместе с Шамасом, который словно прирос к ее рогам. Один всплеск, и воды озера сомкнулись над ними, и Шамас вместе с коровой пошел ко дну.
Но только Шамас-а-Снейд подумал, что пришел ему конец, как вдруг увидел перед собой великолепнейший дворец из драгоценных камней и самоцветов. И хотя он был совершенно ослеплен великолепием этого дворца, все же у него хватило ума не выпускать из рук рога своей коровенки. Мало ли что с ней могли еще сделать? А когда его пригласили зайти во дворец, он отказался.
Но вот раздался страшный шум, двери замка растворились, и оттуда вышли сто прелестнейших леди и джентльменов.
— Что нужно этому смертному? — спросил один из них, казавшийся господином.
— Мне нужна корова моей матушки! — ответил Шамас-а-Снейд.
— Но это ведь не корова твоей матери, — сказал господин.
— То есть как так! — вскричал Шамас-а-Снейд. — Да я ее как свои пять пальцев знаю!
— А где ты ее потерял? — спрашивает господин.
Тут Шамас подходит к нему и выкладывает все: как он отправился в горы, увидел там пыхтунов, которые играли в мяч, как мяч попал ему в глаза и как пропала его корова.
— Пожалуй, ты прав, — говорит господин и вытаскивает кошелек. — Вот тебе за двадцать коров, получай!
— Э, нет! — говорит Шамас. — Меня на мякине не проведешь. Отдавай мою
