— Какое-такое остальное? Что зачистил?
Глаза Крысолова сузились:
— Грешник, это тебе не макака с пальмы, это хранитель яруса. Тушу ты не разделывал, а контейнеры почему-то собирал в большой спешке. Я так из твоих слов понял. Поэтому уточняю: что с остальным? Зачистить успел?
— Извини, Крысолов, но я не понимаю, о чём ты. Тварь подохла, появились контейнеры. Я их собрал и свалил из болота. Что там ещё чистить надо?
Крысолов несколько секунд молчал, глядя на Грешника недоверчиво-напряжённо. Затем, расслабившись, покачал головой и задумчиво протянул:
— Ну… если там, как ты говоришь, болото, даже не знаю… Для начала я бы поискал логово, или лёжку твари. Заглянул бы там в каждую кочку. И под каждый лист кувшинки, если они там есть. И да, там лягушки были?
— Какое же болото без лягушек, — ответил Грешник.
— Согласен, глупый вопрос. Так вот, я бы и под каждую лягушку заглянул, вдруг они что-то прячут. Я бы всё там очень внимательно осмотрел, или даже через сито просеял. Подожди, не говори ничего. Я-то думал, что уж тебе-то такие вещи известны, но сейчас понял, что мы, охотники, особая каста. У нас своя жизнь, свои секреты. И о некоторых вещах с посторонними мы не говорим. Но ты был с нами на том варане, и ты человек хороший. Полезный. Да и за флешки, мы, как бы, тебе должны. Будем считать, что ты наш. Не против, если я расскажу тебе одну короткую историю?
— Рассказывай, — коротко ответил Грешник, заинтригованный туманными намёками охотника.
— Как-то раз мы выследили одну неприятную тварь, — начал Крысолов. — Нам на неё аборигены здешние пожаловались. Что-то вроде задания от них получили. Тварь воровала их детей и женщин, утаскивала к себе в пещеру, и там съедала. Вся пещера была завалена костями и тыквами. Да-да, тыквами. Сушёными, гнилыми и свежайшими. Всякими. Когда тварь угомонилась, мои ребята собрали все тыквы и разбили. Примерно в каждой десятой нашёлся бублик на тысячу единиц развития. А всего тыкв оказалось почти двести пятьдесят штук. Смекаешь, сколько нам из них досталось? Это я не считаю контейнеры из твари, кожу и остальное. А ещё там в паре мест нашёлся особо редкий мох. Один клок мы обменяли на девяносто восемь идеальных монет, на второй ещё не нашли покупателя.
— Мох за такие деньги?! — поразился Грешник.
— Да, сине-зелёный мох. Не спрашивай меня, зачем он нужен. У алхимиков свои секреты, и делиться ими с охотниками они не торопятся. Логова и лёжки особых тварей, это не просто локация, это хранилище самых разных ценностей. Однажды на первом ярусе мы убили необычного душителя. Сильный и прятался ловко. В его схроне вся стена была заставлена упаковками с туалетной бумагой. Мы тогда были неопытные, не понимали, что и как здесь устроено. Хорошо, что одному из наших приспичило вовремя. Начал он, значит, раскатывать один рулон. А там странички книги навыков. На первом их много выпадало, обычное дело, и стоили они копейки. Но мы тогда были людьми небогатыми, а рулонов несколько сотен. И в каждом десятка полтора страничек. Хорошая пачка получилась. Так ты понял, почему я про кочки и кувшинки рассказывал, или тебе ещё пару историй надо?
— Понял… — мрачно ответил Грешник.
— Судя по твоему нерадостному голосу, сожалеешь о многочисленных упущенных возможностях?
— Угу. Я тоже убивал необычного душителя. Тоже в схроне. У него там тигр был вместо сторожевой собаки. Там по стенам стояли ящики с консервированными оливками. Десятки ящиков. А я, болван, не догадался открыть хотя бы одну банку…
Грешник не стал рассказывать, что уже здесь, на втором ярусе, пообщался с кукловодом или кем-то близким к ним. А тот ведь показывал разные картинки, включая тот схрон. Да не просто схрон, а момент, когда Рыська склонилась над ящиком с оливками. Безликий тогда намекал на некую хроническую невнимательность.
Так вот в чём дело. Оказывается, Грешник раз за разом игнорировал ценности, валяющиеся под ногами. Схрон душителя, пещера гигантского удава, магазинчик со слоном, не отследил, откуда приползла исполинская сколопендра.
И прочие-прочие упущения.
— Да, я тебя понимаю, обидно, — кивнул Крысолов и добавил порцию боли: — У нас бывали случаи, когда в логове больше собирали, чем с туши. Первые таблички и сферы мы именно так нашли, а не из контейнеров получили.
— Повеситься, что ли… — вздохнул Грешник.
— Ты своё ещё наверстаешь, не печалься. Я не спрашиваю, как ты это делаешь, но понятно, что у тебя собрался набор навыков, позволяющий валить в одиночку серьёзных тварей. Так что всё ещё впереди. И да, если динозавра покажешь, и если мои шалопаи сумеют до него добраться, из того, что найдут, половина тебе, и из туши доля. Пусть тебя это утешит.
— Благодарю. Слушай, Крысолов, этот динозавр… Я что спросить хотел. Вот смотри, у меня круче этого ящера ничего не было. А ведь убил я его спокойно. Одной стрелой. Да, особенной стрелой, но одной. Короткая охота получилась. При этом твари на класс или два ниже доставляли мне большие проблемы. Бывало, что по самому краешку проходил. Как так? Ведь, по идее, чем круче тварь в их «табели о рангах», тем труднее её победить. А у меня это непредсказуемо, перемешано.
— Не только у тебя. Это нормально.
Грешник покачал головой:
— Не вижу ничего нормального. Это, как бы, противоречие.
— Нет тут противоречия. Знаешь, какой хищник на Земле самый страшный для людей?
— Человек, — не раздумывая, ответил Грешник.
Крысолов улыбнулся:
— Верно мыслишь, но давай не будем на себя указывать. Для нас опаснее всего не акулы, и даже не медузы, убивающие раз в пятнадцать чаще, чем акулы. Не змеи, на счету которых около пятидесяти тысяч жертв за год. И даже не комары и не мухи цеце, которые убивают примерно по сотне тысяч ежемесячно. Я тебе точно не скажу, кто самый страшный, но точно знаю, что это какая-то бактерия или вирус. Ты можешь метко стрелять из всех видов оружия, можешь получить чёрный пояс, можешь стать чемпионом по фехтованию и боксу. Но кто ты против этого микроба? Да никто. Но если у тебя есть лекарство, или вакцина, всё резко меняется. Грешник, каждому зверю
