- Всегда пожалуйста, - ответил Кучин. – И вы меня простите. Обращайтесь,
конечно.
Он вывел гостей в прихожую и закрыл за ними дверь.
- Сейчас же волосы на экспертизу! – распорядился Суровин на улице. - Чтобы к
завтрашнему полудню были готовы! Что-то не нравится мне этот Кучин! Да
подождите вы, Всеволод Никитич, с вашими предположениями! – видя, что
Лобов как-то насторожился, поторопился следователь. - Ведь за научную идею
тоже можно человека убить! Что, разве не было такого в истории?
32
- К сожалению, было, Николай Владимирович.
- Ну вот, - и поглядев на Лобова, сказал уже мягче:
- Дождемся результатов экспертизы, тогда и поговорим.
Лобов понял, что может произойти непоправимое.
- Хорошо, Николай Владимирович, - понуро ответил он. – А вас можно попросить
об одном одолжении?
- Разумеется.
- Нужно проверить, кому принадлежит телефонный номер, с которого Ксении
Рябич звонили сегодня в тринадцать сорок три.
- Хорошо, завтра сделаю запрос сотовому оператору, попрошу пооперативнее.
Давайте так: вы с результатами к обеду ко мне, а я буду ждать вас с определенным
номером. Хорошо?
- Хорошо. Спасибо, Николай Владимирович, - Лобов попытался ответить как
можно дружелюбнее.
Хотя на душе у него кошки скребли.
5.
Около полуночи Лобов сидел за кухонным столом напротив жены и через силу
(через «не хочу», как говорила Ирина) жевал кусочки рыбного филе.
- Я ничего не понимаю, Ирина, - мрачно промолвил он. – Кучин не виноват,
понимаешь, не виноват! Я чувствую это, печенкой чувствую, ты ведь знаешь меня!
Кучин кто угодно – карьерист, серость, подлиза, но не преступник!
- Раз он не виноват, ты сможешь это доказать, - успокаивая, Ирина погладила его
по голове, как маленького капризного ребенка. – У тебя получится. Именно
потому, что я тебя знаю.
- Но сколько копий придется сломать, чтобы доказать это Суровину!
- Ты - докажешь! Ведь есть же еще что-то помимо этих волос?
- Так только, догадки, смутные чувства…
- Так надо развить их, превратить чувства в убеждения, а потом попробовать
подобрать доказательную базу.
- Да я-то подберу. Но как это воспримет Суровин? Знаешь, мне всегда было
нелегко работать со следователями. Ладно Сырцов, он меня знает тысячу лет. А
Суровин? Да и не посмотрит он вовсе на какие-то мои измышлизмы!
33
- Всякая работа есть тяжелый, упорный труд, - возразила Ирина. – И относиться к
нему нужно безропотно, с благодарностью, сам знаешь, Кому. Труд нам во
спасение дается, - она еще раз взъерошила его волосы и ласково заглянула в глаза.
- Надоело мне все, Ириша, - устало произнес Лобов. – Бросить, что ли все да
открыть свое агентство? Хоть никто мешать не будет…
- Вот до пенсии дотянешь, там и откроешь, - категорично отрезала жена. – К тому
же сам знаешь, что частные детективы – по большому счету никто. Если у
милиции власть, сила, то у частных сыщиков что? Пфу! - она дунула на пальцы и
раскрыла их веером.
Они помолчали. Лобов доел филе, поднялся из-за стола и подошел к мойке.
Открыл кран, стал мыть посуду. Ирина о чем-то напряженно думала, глядя на
него.
- Слушай, - вдруг сказала она, словно очнулась. – Сядь-ка.
Лобов удивленно посмотрел на нее, вытер руки и сел на табурет.
- Скажи, ты ведь уже кого-то подозреваешь? Не спрашиваю, кого. Знаю, что могу
сглазить. Но ответь – есть подозреваемый?
- Пока – только чутье какое-то…
- Неважно. Твое чутье, как правило, всегда непогрешимо. Так вот, надо отнестись
к подозреваемым, как к пациентам, например…
- Пациентам? – Лобов вытаращил глаза.
- Ну да! Знаешь, в нашей практике часто попадаются такие пациенты
(алкоголики, конечно), которые всеми правдами и неправдами пытаются
увильнуть от лечения, говорят, что оно им ни к чему, что они и сами могут
справиться с зависимостью. Это и понятно: ни одни алкоголик не признается в
том, что он алкоголик.
- Ты к чему?
- Вот к чему. Во время бесед врач или психолог обычно задает им всевозможные
вопросы, как правило, не относящиеся напрямую к их алкогольной зависимости, но тем не менее могущие приоткрыть какие-то тайники его психики.
Спрашиваешь, например: «Перед уходом из дома бывает ли так, что вы
возвращаетесь на кухню, чтобы проверить, выключена ли плита?» Он понимает, что в вопросе содержится какой-то подвох, чувствует, что сам факт возвращения
на кухню может быть использован против него, и отнекивается: что вы, мол, никогда не возвращаюсь, всегда прекрасно помню, выключил или нет! Говоря
вашим, следственным языком, он запутывает следствие, уводит следователя от
34
сути, сбивает его на не относящиеся к делу мотивы, поступки, лица, наконец.
Понимаешь?
Лобов кивнул сосредоточенно вглядываясь в глаза Ирине.
- Но задача врача (или следователя, неважно) – понять, что вот тут-то он и водит
его за нос. Смотри: если на обухе волосы Кучина, а он, как ты уверен, не виноват, значит, кто-то специально приклеил их к кувалде, чтобы навести следствие на
Кучина. Иначе как волосы попали на улику?
- Да, ты права, - оживился Лобов. – Умница. Мы опросили двоих знакомых
Рябича, остаются еще двое близких ему людей. Один – точно близкий, и даже
очень. А второй… Второй, думаю, тоже что-нибудь знает. Завтра встретимся с
ними, тогда, думаю, картина преступления сложится более отчетливо.
- А точнее – сформируется, - поправила Ирина. – Ведь пока что, я понимаю, у тебя
ее нет?
- Нет, - улыбнулся Лобов, - но с твоей помощью, уверен, она обязательно
сложится.
- Не с моей, а с Божьей! Молиться надо, сколько раз тебе говорила, - и она слегка
щелкнула его по лбу. – Давай спать.
«Кто-то уводит подозрение от себя, - думал Лобов, засыпая. – Кто-то непременно
хочет, чтобы осудили невиновного… Кто же? Завтра, завтра многое прояснится…»
… Утром худшие предположения подтвердились. Экспертиза ДНК установила, что
волосы на обухе кувалды оставил Кучин. Более того – волоски на внутренней
стороне перчаток также принадлежат ему.
- Ну вот видите, - обрадовано вскочил со стула Суровин, когда Лобов положил
перед ним результаты исследований. – А вы говорили! У меня ведь тоже, Всеволод
Никитич, интуиция не вчера появилась! Тоже в органах не первый десяток лет!
Ну что же, все улики налицо. Остается взяться как следует за Кучина. Думаю, долго он увиливать не станет – кишка тонка. Но пока суть да дело, направлю
ходатайство в суд о мере пресечения.
- Какую хотите?- грустно поинтересовался Лобов.
- Самую строгую в данных условиях, - отчеканил следователь. – Помещение в
изолятор временного содержания! А как вы думали? Опасный преступник, убийца
будет свободно по городу ходить? Студентам преподавать?..
- У студентов каникулы сейчас…
- Все равно! А вдруг ему вздумается еще кого-нибудь на тот свет отправить?
35
- Мне кажется все-таки, что вы спешите, Николай Владимирович, - попробовал не
согласиться Лобов. – Неловко потом будет перед человеком, извиняться
придется…
- Перед человеком? – чуть не закричал Суровин. – Да какой это человек,
позвольте спросить?!
- Такой же, как мы с вами, Николай Владимирович, гражданин своей страны, -
Лобов старался быть спокоен, хотя возражения так и лезли из него наружу. – Он
тоже под защитой Конституции, - сказал напоследок первое, что пришло в голову, и замолчал, бессильно опустив руки.
- Понимаете, Всеволод Никитич, - голос Суровина стал мягче. – К сожалению, наша работа плоха тем, что совершенно исключает человеческий фактор.
Совершенно! У всех у нас холодная голова, вы помните девиз. Для нас гораздо
важнее улики. А они в данном случае неопровержимы, я считаю. Так что давайте
станем выполнять каждый свою работу, еще раз прошу вас. И не дуйтесь на меня, ладно? – он подошел к Лобову и приобнял его, заглядывая в глаза.
- Все в порядке, Николай Владимирович, - слабо улыбнулся Лобов. – Вы правы, конечно, улики есть улики. А что с телефонным номером, помните, я просил вас
вчера узнать?
- Ах да, конечно, - спохватился Суровин. – Чуть не забыл. Записан у меня, - он
подошел к столу и протянул Лобову листок. – Только зря вы это, Всеволод
Никитич, улики-то против Кучина налицо…
- Я все-таки попробую, если вы не возражаете, провести дополнительное
расследование, пока вы будете допрашивать Кучина.
- Конечно, не возражаю. В экспертизах пока надобности нет, а заняты мы одним
делом, вот и занимайтесь, чем считаете нужным, пока дело не закроем. Думаю, два-три денечка у вас есть.
«Да, не больше, - подумал Лобов. – И за это время надо успеть доказать, что
Кучин не виноват. А значит – найти настоящего убийцу!»
- Спасибо, Николай Владимирович, - Лобов вышел от Суровина и взглянул на
