и стал готовиться круто изменить свою судьбу. Еще зимой он списался с попечителем учительского института в городе Вильне, уточнил тамошние условия обучения, съездил в уезд, снял копии со своих документов: паспорта, учительского аттестата и дворянской грамоты, получил рекомендации уездного попечителя школ и отправив всё это почтой, ждал ответа, который пришел в мае: его документы рассмотрены, одобрены и Иван Петрович Домов зачислен в учительский институт – занятия начнутся в конце августа.
Итак, жребий брошен, решение принято и он поедет в большой город Вильну получать высшее образование, пусть и не университетское.
Пришло время собирать вещи для отъезда: квартиру при школе надо было освободить для нового учителя, которого подыскивали в уездном управлении образования по заявке старосты села.
Тимофей Ильич, весьма огорчился предстоящему отъезду Ивана Петровича и при недавнем посещении школы, куда он зашел, чтобы поздравить учеников третьего года с окончанием школы, с сожалением сказал: – Жаль, весьма жаль, Иван Петрович, что вы покидаете наше село. Люди вас уважают, привыкли за два года и ученики хвалят вас, но раз решили еще поучиться в институте, то и бог с вами. Удачи вам на избранном поприще и семейного счастья, которым вы так и не обзавелись. Вроде была у вас взаимная симпатия с моей Татьяной, но почему-то не сладились отношения, дочка моя сильно обиделась на вас – причины не знаю, уехала в город, год уже отучилась, жизнь ей там нравится, но счастья пока нет: по письмам сужу, что печалится Таня о размолвке с вами. И что за черная кошка пробежала между вами – ума не приложу.
Может к Арине моя дочь вас приревновала: вон она какая ладная, да справная стала у вас в услужении: не мудрено, что девушке примерещились разные мысли: мол, учитель одинок, служанка молода и красива, хоть и вдова, мало ли что может между ними случиться, особенно в непогоду или по зимней темноте. Ведь девичье сердце вещун: оно чувствует опасность там, где мы, взрослые люди и намеков никаких не видим, – закончил староста и хитровато взглянул на Арину, что занималась стряпней, здесь же рядом и старательно делала вид, что не слушает этих мужских разговоров.
– А по моему, это и не грех вовсе утешить бедную вдовушку, одинокому учителю – если по согласию и с удовольствием взаимным, – продолжил свои рассуждения Тимофей Ильич, и видя что лицо Арины зашлось румянцем, понял, что попал в самую точку. Видимо, и дочка его Татьяна догадалась об отношениях учителя со служанкой и взбеленившись гордостью от такого оскорбления своих чувств, отказала учителю в своей любви, о которой он, её отец, знал не понаслышке, и уехала куда глаза глядят, лишь бы подальше от учителя-изменщика.
– Эх, я, старый дурень, – корил себя Тимофей Ильич, попивая чай с учителем и смотря как дебелая служанка ловко управляется со стряпней, – сам подставил молодую кобылку одинокому учителю-жеребцу, а теперь и удивляюсь, почему дочь отвергла учителя, к которому испытала любовь с первого дня приезда Ивана Петровича на село – сама говорила сестре, в подслушанном нечаянно разговоре, что лишь взглянула учителю в разноцветные глаза его и сомлела от любовного чувства к мужчине этому. А теперь дело не поправить, оба они: что дочь моя, что учитель этот, с характером и на примирение не пойдут здесь при этой служанке, но может в городе у них сладится?
– Послушайте, Иван Петрович, – продолжил староста свои речи, – почему бы вам не съездить пока в Могилев, не повидаться там с моей дочкою – глядишь и вернутся ваши чувства, если Арины не будет поблизости, – предложил староста, заметив как напряглась молодая вдова при этих словах, что окончательно подтвердило его догадку о сожительстве Арины с молодым учителем. Да он и сам не отказался бы объездить эту кобылку, если бы не опасался людской молвы. Вот учитель опасаться не стал и мигом поставил её в свое стойло – наверное, вскоре по приезду. Мужское томление учитель сжигал со служанкой, потому и не был настойчив к Татьяне: иначе зажал бы давно девушку где-нибудь в углу и быстро добился бы согласия на брак, которого Татьяна так хотела.
– Я бы с вами вещички кое-какие дочери передал к лету и ваша оказия окажется кстати, – настаивал староста, пытаясь устроить судьбу своей дочери: город их мигом помирит без родительского присмотра, бесчестия дочери от учителя староста вовсе не опасался, но даже надеялся, что плотская страсть сподвигнет молодых на сожительство, а там, к осени, можно будет и свадебку справить.
Мечтаниям старосты решительно поставил конец учитель: – Нет, Тимофей Ильич, не с руки мне ехать в Могилев – я уже устроился в Вильне и скоро мне ехать туда надобно, а пока заеду к батюшке, навещу его и отдохну дома после школьных занятий. Адрес учительского института я вас оставлю прямо сейчас и, если Татьяна захочет со мною знаться, пусть пишет письмо по этому адресу: будем тогда обмениваться письмами, на бумаге можно изложить то, что не всегда удаётся сказать в лицо, – и учитель вышел с кухни, за адресом института для Татьяны.
Староста, воспользовавшись отсутствием Ивана, встал со стула и всей ладонью шлепнул Арину по ягодице, так что женщина вскрикнула от неожиданности.
– Что же ты своячница, мне, старосте села, не сказала про домогательства учителя и свое сожительство с ним, – прошипел тихо Тимофей Ильич, – я тебя пристроил на хорошее место к учителю, а ты своим распутством с ним сорвала мою задумку оженить его на моей Татьяне, поскольку любовь у них возникла, но учитель похоть свою с тобою удовлетворял, вот и не решился жениться, а Татьяна, видимо, догадалась, что учитель тебя топчет, как петух курочку, закусила удила и уехала куда подальше.
Вот и делай после этого добро людям, – вздохнул староста. – Видно, что сломал, того не склеить и чует мое сердце отцовское, не помирится Танька с учителем и не видать мне внуков от них. А что, учитель и впрямь хорош в постели, коль ты, Арина, всегда довольная ходишь? – сменил разговор староста и, не ожидая ответа, сел к столу, поскольку Иван возвратился с клочком бумаги в руке.
– Вот мой адрес института в Вильне, – отдал он листок старосте, – а вы мне дайте адрес Татьяны – я ей обязательно напишу, как приеду к отцу.
– Так нет у меня её адреса, – изумился староста. – Живет она у моего сродного брата, деньги я ей два раза передавал с оказией и писем от неё не получал. Должна скоро приехать домой
