почти с романтическим немецким пафосом перевел Вольф.
- Нечего завидовать, - огрызнулся Кит… и нашел последний способ, как бы увильнуть и переложить ответственность на кого-нибудь другого: - Я свою силу не контролирую. – Он помахал левой своей рукой, как чужой. – А вдруг и «Лебедь» того… грохну ненароком. Вместе с князем… И большим, и маленьким… Там еще Евсеичи. Механик… Прислуга еще. Женщина, между прочим.
Детей на борту Кит не припомнил… а Лизу поостерегся упомнить.
- Продумано и учтено, - был готов и к такому ходу дедушка Вольф. – Я установил на «Лебеде» приемник энергии, который можно назвать «громоотводом». – И указав на разрушительную руку праправнука, добавил внушительно: - Из того же материала, что и твой браслет.
Деваться было некуда.
Глядя на своего предка – прямого и острого умом, холодного и уверенного в себе, как тот же громоотвод, готовый принять удар любой молнии, – Кит вдруг подумал: вот такие уверенные в себе гении и создавали когда-то атомную бомбу, ломая голову над высокой физикой расщепления ядра и не беря в голову, кто и куда эту их смертоносную болванку сбросит… И вдруг почувствовал себя виноватым за весь свой род… и даже за всё человечество!
- Прости, - услышал Кит совершенно неузнаваемый голос «сестренки».
Он повернулся к ней и не поверил не только своим, но и ее глазам: в них стояли настоящие слезы. И сквозь сапфирики слез так и искрили ее жгучие угольки.
- За что?! – опешил Кит.
- Не знаю… За то, что тебе, наверно, сейчас ужасно и больно на душе, да? – проговорила она тихо. – За весь этот мир. Мы когда-то приложили руку к тому, что в нем произошло… Мы, Охотники За Мирами.
- Еще минута высоких сантиментов – и мы рискуем потерять выстроенную анфиладу, - сдерживая гнев, тихо констатировал Вольф. – Её перекосит! Никита, делай выбор. Или – мы. Или – нас.
И вдруг заговорил принц Александр, который тут, несмотря на то, что был самим Александром Македонским, всё ошивался на вторых ролях, в подпевке.
И говорил удивительно долго – секунды четыре.
- Аннушка, переведи, - взмолился Вольф. – А то мне, злодею, внучёк, чего доброго, не поверит.
- Его высочество сказали, что, если ты… упираешься, как осёл, - проговорила Анна, не вкладывая в перевод ни йоты эмоций, - то у тебя должна быть очень веская причина пожертвовать своим дедом и великим делом.
- Правда, определение «великий» стояло при другом слове, - скромно уточнил Вольф, - по суть верна. Принц всё понял без перевода, глядя на тебя, дорогой внук.
- Да я, вообще, пофигист. Мне, вообще, по фигу! – разозлился Кит…
Тут-то наблюдательный принц и всунул ему в руку концы проводов, тянувшихся к полюсам шара.
Кит взялся за них, не успев остыть. И всё произошло в один миг. Бронзовые «оливки» вспыхнули и распались искорками.
- Двумя врагами меньше, - удовлетворенно кивнул Вольф. – Они даже ничего не успели почувствовать.
Зато Кит успел почувствовать – будто из него вынули все внутренности, а на их место стали заливать тяжелый ледяной свинец.
- Лучше бы не говорили, - пробормотал Кит, сглатывая тошноту.
А Вольф шумно и очень часто захлопал в ладоши. Но это были не аплодисменты внуку, который одним махом – даже без всякого маха! – уничтожил два сторожевых геоскафа… Просто дед отвлекал его от всяких угрызений совести.
- Время! Время! У нас его с гулькин нос! – покрикивал он. – Аннушка, готовься. Пока князя Георгия отвлекли вспышки, ныряй. Включаю защиту! Открываю шлюз!
Было мановение руки фокусника. Никаких старинных кнопок и рычагов!
И по чудодейственному мановению руки фокусника в стене стала раскрываться большая – в человеческий рост – диафрагма.
- Никаких кнопок! – с гордостью заметил Вольф. – Фотоэлементы. У вас позаимствовал технологию дистанционного управления.
Открылось окно прямо в ад. Магма слепила и жгла подземным огнем – густым, вязким, плавленым, текучим, напоминающимповерхность Солнца… Если только не думать, что это была преисподняя.
- Пока, братишка!
Анна подошла к Киту. Такого братца, ослепленного адской магмой, она воздушно обняла, жгуче поцеловала в щеку.
- Увидимся у тебя.
- Будь, как дома, - тупо пробормотал Кит.
- Еще как буду! – задорно пообещала-пригрозила сестренка.
А потом она легко разбежалась, оторвалась от земли… то есть от пола рубки управления – и чудесной ласточкой, несгораемым стрижом, раскинув руки, вошла в пике – прямо в магму! И пропала в ослепительном огне!
- Красота! – восхитился Вольф. – Теперь твой выход, внук!
Когда Кит, отвернувшись от пекла, прослезился и справился с ослеплением, он увидел перед собой всплывший из-под пола постамент с… чем?! Со знакомым до боли дивайсом!
- Заводи пластинку сам, - была команда. – Ты уже умеешь.
Пластинка напомнила Киту о белке в колесе. Смириться, что ли, навсегда с ролью белки?
Принц Александр шагнул к соратнику по войне-борьбе со вселенским Злом, как всегда властно и крепко приобнял, дохнул в ноздри Кита ароматом бескрайних, завоеванных им в будущем прошлом просторов, пожелал помощи языческих богов – Зевса и почему-то Гермеса.
Кит заметил краем взора, как дедушка Вольф снисходительно поморщился.
- Ставь пластинку. Нашего времени – уже совсем на донышке.
Кит поставил. Завел. Опустил иглу. Ту самую. Типа, волшебную. Выкованную одноногим прапрадедом… Все сделал без чувств, как отстойный киборг старой модели.
- А вот теперь Ангела-хранителя в дорожку - сказал дедушка Вольф. – С Богом! Хоть и не крещеный ты…
Обнимать внука и целовать его, отправляя далеко - в его родное неведомое, - он, как истинный немец, даже не собирался. Только перекрестил – на дорожку. Движение его могущественной руки, увиденное Никитой уже из тормозящего времени, было очень плавным, весомым, поистине торжественным – по-настоящему священным. Кит вдруг впервые в жизни подумал, что крестное знамение, оберегающее человеческую душу во Вселенной, таким и должно быть – грозно проникающим в реальность не из времени, а из Вечности.
Он даже сказал «спасибо» деду. Но, наверно, поздно.
- Рад тебя видеть.
- Я тоже.
Кит огляделся. Пижонский, аристократический кабинет князя Георгия, он же капитанская каюта «Лебедя», выглядел безупречно. Все дорогие и изысканные штучки-дрючки – настольные бронзовые часы с императором Наполеоном при сабле и его конем под ним, бивень любимого мамонта и все такое – были на месте. Даже модель «Лебедя» в огромной стеклянной колбе
