10 АПРЕЛЯ
10 апреля 1937 года родилась замечательная русская поэтесса Белла Ахатовна Ахмадулина. Стихи её у многих на слуху.
Многие знают и о её невероятно мужественном поведении в советское время, когда она, казалось бы, ничего не боялась.
Воспользовавшись тем, что её выбрали в академики Французской академии, она подписывает этим почётным титулом письмо в адрес Академии Наук СССР, оскорблённая тем, что академия отказалась взять под защиту своего действительного члена – Андрея Дмитриевича Сахарова. И сколько таких писем и заявлений на счету у этой бесстрашной женщины!
Умерла она 29 ноября 2010 года.
* * *
У Владимира Викторовича Колесова (родился 10 апреля 1934 года) много наград и премий. Он заведует кафедрой русского языка филологического факультета Санкт-Петербургского университета, автор более 500 работ по исторической акцентологии, исторической фонологии, исторической фонетики русского языка. Автор пятитомника «Древняя Русь: наследие в слове» (2000–2001).
Но мне больше всего нравятся такие его книги, как «Занимательные рассказы из истории русского языка», «Как слово наше отзовётся», «Старая пословица не даром молвится», «Гордый наш язык».
Владимир Викторович обладает талантом просто и очень занимательно рассказывать читателю о русском языке. Причём читателем может быть и ваш ребёнок. Колесов пишет весьма доступно. Так что очень советую купить его книги детям. Если, конечно, вы сумеете их купить. В магазинах они не залёживаются.
Всеволод Борисович Азаров в 1930 году на маневрах Перекопской дивизии познакомился с писателем Матэ Залкой. Тот дал семнадцатилетнему юноше рекомендацию в ленинградский журнал оборонной литературы «Залп». Приехав в Ленинград, Азаров вступает в литературное объединение Красной Армии и Флота. Его учителями становятся Н. Тихонов, А. Прокофьев, Вс. Рождественский.
В 1931 году Азаров публикует первое стихотворение. А в 1932-м первую книжку «Мужество». Вслед за ней, в 1933-м, – «Спать воспрещено». В 1936 году Азаров знакомится с немецким певцом Эрнстом Бушем, сочиняет русский текст для его «Песни народного фронта». Тогда же он замыслил поэму «Товарищ Тельман» (напечатана в 1956-м).
С начала войны работает корреспондентом в редакциях фронтовых газет в Кронштадте. Участвует в работе писательской группы при Политуправлении Балтийского флота, возглавляемой Вс. Вишневским. В осаждённом Ленинграде выходит книга очерков «Кронштадт ведёт бой» (1941) и книга стихов «Ленинграду» (1942). Вместе с Вс. Вишневским и А. Кроном в 1942 году пишет героическую комедию «Раскинулось море широко…»
После войны выпускает несколько лирических сборников, ведёт работу по межреспубликанским творческим связям, переводит поэтов народов СССР. Наконец, руководит литературным объединением «Путь на моря», откуда вышли несколько известных писателей-маринистов.
Он автор документальной повести «Всеволод Витальевич Вишневский» (1966, 1970).
Хороший он был поэт? Неплохой. Вот прочтите его стихотворение «Старое танго»:
Весенний шум со всех сторон
Летел вдогонку.
А я был по уши влюблён
В одну девчонку.
И под небес голубизной
Необычайной.
Делилась музыка со мной
Своею тайной.
В тех незатейливых словах,
В простом звучанье,
Угадывался крыльев взмах
И обещанье.
Как будто звали паруса,
Морские мили…
О, эти чёрные глаза
Меня пленили.
Я вспомнил много лет спустя
Об этом миге
У композитора в гостях,
В старинной Риге.
Путь прошагав нелёгкий свой,
В ладонях слабых
Он поднимал над головой
Не бремя славы.
Смиряя каждый нотный знак
Своею властью,
Мелодию слагал чудак,
Нёс людям счастье.
Певучей прочности запас
Не знает срока,
Как Штраусом рождённый вальс,
Как танго Строка.
Стыл на ветвях весенний дым
И скрипка пела,
Прощаясь с мастером седым
В капелле белой.
И у березовых стволов,
В купели света
Мы вспоминали ту любовь,
Что недопета.
Умер Всеволод Борисович 11 апреля 1990 года. Родился 14 мая 1913-го.
* * *
Ну что можно сказать о Курте Воннегуте? Что он один из известнейших американских писателей прошлого столетия? Банальность! Что его романы выпускались в Советском Союзе большими тиражами? Опять банальность! Что его в Америке, быть может, любили меньше, чем у нас? Бана… То есть как «меньше»? С какой стати?
А вот с какой. Цитирую «Записные книжки» С. Довлатова:
«…с Гором Видалом, если не ошибаюсь, произошла такая история. Москвичи стали расспрашивать гостя о Воннегуте. Восхищались его романами.
Гор Видал заметил:
– Романы Курта страшно проигрывают в оригинале…»
Известно, что Довлатов был большим выдумщиком. Но в данном случае мог рассказать и правду. Известно ведь, что переводчицей Воннегута была Рита Яковлевна Райт-Ковалёва. Они дружили. Переписывались. Оба раза, когда в СССР приезжал Воннегут, они встречались. И в 1974-м. И в 1977-м.
«Если бы нужно было несколькими словами определить переводческий метод Райт-Ковалевой, – написал Корней Иванович Чуковский, – я сказал бы, что она добивается точности перевода не путём воспроизведения слов, но путём воспроизведения психологической сущности каждой фразы».
А русский, то есть переведённый на русский Курт Воннегут как раз такой психологической сущностью и отличается. Так что вполне возможно, что знаменитая «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей» на русском постигается глубже, чем на английском. Во всяком случае, я такую возможность допускаю.
Трудно удержаться от цитирования:
«– А ведь мы так и не знаем, какие отметки у Эли, – сказал доктор Ремензель. Сказал он это очень добродушно, словно заранее примирившись с мыслью, что особых успехов от Эли ожидать нечего.
– Наверно, вполне приемлемые, хоть и посредственные, – сказала Сильвия.
Этот вывод она сделала из отметок Эли в начальной школе, весьма посредственных, а то и совсем плохих.
Директор удивлённо посмотрел на них.
– Разве я вам не сообщил его отметки? – сказал он.
– Но мы с вами не виделись после экзаменов, – сказал доктор Ремензель.
– А моё письмо… – начал доктор Уоррен.
– Какое письмо? – спросил доктор Ремензель. – Разве нам послали письмо?
– Да, я вам написал, – сказал доктор Уоррен. – И мне ещё никогда не было так трудно писать… Сильвия покачала головой:
– Но мы никакого письма от вас не получали. Доктор Уоррен привстал – вид у него был очень расстроенный.
– Но я сам опустил это письмо, – сказал он. – Сам отослал две недели назад.
Доктор Ремензель пожал плечами:
– Обычно почта США писем не теряет, но, конечно, иногда могут послать не по адресу. Доктор Уоррен сжал голову руками.
– Вот беда… Ах ты, Боже мой, ну как же так… – сказал он. – Я и то удивился, когда увидел Эли. Вот не думал, что он захочет приехать с вами.
– Но он же не просто приехал любоваться природой, – сказал доктор Ремензель, – он приехал зачисляться в школу.
– Я хочу знать, что было в письме, – сказала Сильвия. Доктор Уоррен поднял голову, сложил руки:
– Вот что было написано в письме, и мне ещё никогда не было так трудно писать: «На основании отметок начальной школы и оценок на вступительных экзаменах должен вам сообщить, что для вашего сына и моего доброго знакомого, Эли, нагрузка, которая требуется для учеников Уайтхилла, будет совершенно непосильной. – Голос доктора Уоррена окреп, глаза посуровели: – Принять Эли в Уайтхилл и ожидать, что он справится с уайтхиллской программой, будет не только невозможно, но и жестоко по отношению к мальчику».
Тридцать африканских юношей в сопровождении нескольких преподавателей, чиновников госдепартамента и дипломатов из их стран гуськом прошли в зал.
А тут и Том Хильер с сыном, даже не подозревая, как худо сейчас Ремензелям, подошли к столику и поздоровались с доктором Уорреном и с родителями Эли так весело, будто ничего плохого в жизни и быть не может.
– Мы с вами ещё поговорим, если хотите, – сказал доктор Уоррен, вставая, – но попозже, а сейчас мне надо идти. – И он торопливо пошёл прочь.
