Позже, после смерти Сталина главные погромщики открещивались от себя же прежних. Николай Грибачёв, который был не менее свиреп, чем Бубеннов, и так же, как он громил евреев, стал уверять других, что он не взирал на национальность космополита, что он, не будучи антисемитом, даже недавно перевёл стихотворение одного еврея. На что получил эпиграмму от Александра Раскина:
Наш переводчик не жалел трудов,
Но десять лет назад он был щедрее:
Перевести хотел он всех жидов,
А перевёл лишь одного еврея.
Но Михаил Бубеннов оставался верен себе. Не оправдывался. И не открещивался от славы антисемита.
Был ли он хорошим писателем? За первую часть романа «Белая берёза» получил сталинскую премию 1-й степени. Вторую часть, где действует великий, мудрый и родной Сталин он закончил писать в 1952 году. Но второй сталинской премии не дождался. Опоздал. Сталин умер раньше, чем он мог бы представить новую часть «Белой берёзы». Быть может, не будь он в это время так активен, выступая на каждом собрании, обличая евреев, то есть космополитов, он успел бы закончить книгу раньше. Получилось, что сам себя наказал. А после смерти Сталина обе части романа фигурировали на всех литературных собраниях как образчик так называемой «теории бесконфликтности».
Нет, не был хорошим писателем этот человек, умерший 3 октября 1983 года. Родился 21 ноября 1909 года.
* * *
Чем запомнился многим Георгий Пантелеймонович Макогоненко? Тем, что он в своей хрестоматии «Русская литература XVIII века» легализовал поэта И.С. Баркова. Да, он там впервые напечатал его стихи. Не срамные, конечно. Но за этим потом дело не стало. Главное, цензор теперь был должен пропускать не только фамилию Баркова, но и его произведения.
Чем отличился Георгий Пантелеймонович в очень трудное время арестов и посадок? Здесь я ссылаюсь на воспоминания дочери, Макогоненко – Дарьи Георгиевны:
«Во время блокады мой отец, Георгий Пантелеймонович Макогоненко, работал заведующим литературным отделом Ленинградского радиокомитета.
Однажды жена академика Виктора Максимовича Жирмунского сказала моему отцу, что ее мужа только что арестовали.
Во время своего ближайшего очередного дежурства, которое проходило в кабинете художественного руководителя Ленинградского радиокомитета Якова Бабушкина, отец дождался ночи и, воспользовавшись одной из «вертушек», стоявших в кабинете, позвонил начальнику тюрьмы, куда был доставлен В.М. Жирмунский.
Он учёл, во-первых, то, что ночь – наиболее верное время для звонка (именно ночью работал Сталин), во-вторых – то, что по «вертушке», с точки зрения начальника тюрьмы, зря звонить не станут, в-третьих – то, что с первого раза никто фамилии его не разберёт, и, наконец, то, что говорить нужно «начальственным» тоном. Именно таким тоном отец приказал начальнику тюрьмы немедленно освободить В.М. Жирмунского. Виктора Максимовича тотчас же освободили».
Понятно, что такого человека любовно вспоминают все – от бывших его студентов до его коллег.
Г.П. Макогоненко был профессором и завом кафедры русской литературы Ленинградского университета, по совместительству работал в Институте русской литературе (Пушкинский дом). Подготовил издания К. Батюшкова, Н. Карамзина, А. Радищева, Д. Фонвизина, Г. Державина, Н. Новикова. Написал бессчётное количество работ по русской литературе XVIII и XIX веков.
О его главной черте, в том числе и как учёного, хорошо, на мой взгляд, сказал В. Вацуро: «Человек большой смелости и гражданского мужества, Г. П. Макогоненко сохранял свои научные и гражданские принципы при всех колебаниях конъюнктуры, не отступая от них и тогда, когда это было связано с риском для него самого, и это определило тот этический пафос, которым отмечена и его научная и литературная деятельность».
Скончался Георгий Пантелеймонович 3 октября 1986 года. Родился 10 апреля 1912-го.
* * *
Именем Филиппа Фёдоровича Фортунатова, выдающегося нашего лингвиста, названы два закона: «закон Фортунатова», описывающий условия возникновения древнеиндийских ретрофлексных звуков, и «закон Фортунатова-де Сосюра» (независимо сформулированный также Ф. де Сосюром), относящийся к балтославянской исторической акцентологии и описывающий эволюцию одного из типов ударения в балтийских и славянских языках.
А что до грамматики, то Фортунатов особенно подчёркивал роль морфологических (или «формальных» – откуда называние его школы) коррелятов языковых значений и, в частности, предложил нетрадиционную классификацию частей речи, основанную практически только на морфологических критериях.
При этом следует учесть, что взгляды Фортунатова не были сформулированы в целостном виде. Они во многом реконструируются на основе анализов отдельных примеров и текстов лекций. Не все работы Фортунатова опубликованы до сих пор. А с другой стороны, идеи Фортунатова, высказанные им на протяжении двадцатипятилетнего преподавания, оказали огромное влияние на последующее поколение отечественных лингвистов и во многом подготовили почву для появления российского структурализма в лице Н.С. Трубецкого и Р.О. Якобсона. Якобсон очень ценил Фортунатова и много сделал для его памяти. Непосредственными учениками Фортунатова являются Д. Ушаков, А. Шахматов.
Скончался академик Фортунатов 3 октября 1914 года. Родился 14 января 1848-го.
* * *
Александр Васильевич Чаянов имел диплом агронома, преподавал в Московском сельскохозяйственном институте, который окончил, и в Народном университете Шанявского.
Видный деятель кооперативного движения после Февральской революции. Член Учредительного собрания. Автор радикальной аграрной программы. Две недели пробыл на посту товарища министра земледелия во Временном правительстве. Ни в каких партиях он не состоял.
После октябрьской революции, в 1921–1923 годах был членом коллегии Наркозема РСФСР и его представителем в Госплане РСФСР. Уже в 1926-м его обвинили в антимарксистском толковании сущности крестьянского хозяйства. В 1930-м арестован по делу Трудовой крестьянской партии. Расстрелян 3 октября 1937 года. Было ему 49 лет: он родился 29 января 1888 года.
Блестящий учёный, Чаянов был очень интересным писателем. Цикл его повестей представляет собой цепь увлекательных остросюжетных историй о Москве начала двадцатого века. Удивительно, как умел он переключаться с напряжённой работы в том же Наркоземе на сочинительство отнюдь не официальных документов.
В 1989 году издали его повести под названием «Венецианское зеркало». Сделали доброе дело. Вернули русской литературе хорошего писателя.
* * *
3 октября 1900 года родился Томас Вулф, американский писатель из плеяды художников «потерянного поколения». Не дожив трёх недель до 38 лет, он умер 15 сентября 1938 года. На его могильном камне высечены строки из его романа: «последнее путешествие, самое длинное, самое лучшее», – подтверждено тем самым, что его книги были длинными путешествиями по собственной жизни, которая то и дело пробивалась сквозь художественную ткань повествования.
«Длинное» в буквальном смысле этого слова. Его рукописи были невероятно велики по объёму. Его писательская норма составляла 5 тысяч слов в день. Его эпизоды входили в легенды. Так сцена прощания друзей на вокзале заняла 120 страниц убористого шрифта, а возвращение женщины за забытой вещью описано на 250 страницах.
Трудно сказать, состоялся бы Вулф как писатель, если б не встретился ему Максвелл Перкинс, редактор издательства, который смог дочитать до конца огромную рукопись, смог рассмотреть в ней великое произведение и извлечь его из неё, уломав автора пойти на значительные сокращения. Но какой тяжёлой была эта редакторская работа, «превратившаяся, – как написал Николай Анастасьев, – для обеих сторон в чистый ад»: «Перкинс предлагал что-то поджать, а лучше вовсе убрать, Вулф соглашался, но через несколько дней приносил не сокращённый, а, напротив, вдвое или даже втрое расширенный вариант эпизода». «В общем, – справедливо заключает Анастасьев, – не в дефиците литературного опыта, как решил было Перкинс, дело заключалось – просто такая уж это была литература, и такой уж это был, на других не похожий, автор».
Речь шла о первом романе Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел», который вышел в 1929 году и не отпугнул читателей своим восьмисотстраничным объёмом. Как писатель, Вулф был оценен сразу. Хотя его известность не помешала Перкинсу вновь проявить напряжённо-волевую редактуру, чтобы в 1935 году появился роман Вулфа «О времени и о реке» (название, кстати, дано Перкинсом). И снова – бурный успех у читателей и у коллег-писателей. Фолкнер, например, в будущем назовёт Вулфа крупнейшим писателем Соединённых Штатов.
Вулф любил путешествовать. Особенно ему нравилось бывать в Германии, где его боготворили читатели и где у него было много друзей. Но в 1936 году он столкнулся с гитлеровским «новым порядком», с дискриминацией евреев и, вернувшись в США, написал об этом рассказ «Я должен вам кое-что рассказать». После этого книги Вулфа были изъяты из германских магазинов и библиотек, а самому писателю въезд в Германию запретили.
