Ангел, бес и Василий Петрович Курочкин
Василия Петровича Курочкина била дрожь. Даже выпитые на голодный желудок
полбутылки осетинской палёной водки, купленные у таксиста, не помогали. Василий
Петрович не любил алкоголь, но нужно было уже, наконец, решиться и сделать последний
шаг. День сегодня не заладился с самого начала.
С утра жена проедала плешь, вслух громко вспоминая, какие у неё были
перспективы, и какие шикарные женихи делали ей предложение в своё время. А она, дура,
повелась на этого романтика-ботаника! Вот говорила же мама, чтобы выходила замуж за
Костика! А Костик сейчас ого-го! Бизнесмен и депутат – не то, что этот несчастный
кандидат наук, работающий за гроши в какой-то занюханной шарашкиной конторе.
Василий Петрович привычно кивал и соглашался, даже не пытаясь оправдываться.
Это было бесполезно. На любое его слово шла убойная аргументация с загибанием
пальцев в виде маленькой, обшарпанной двухкомнатной квартирки на окраине города —
люди вон, себе в центре квартиры отхватили! Отсутствием автомобиля – все на
иномарках ездят, а ты даже нашу развалюху купить не можешь! И нищеброд с копеечной
зарплатой, и импотент проклятый! Глядя, как распаляется и накручивает себя жена в
надежде на очередной скандал, Василий Петрович не мог поверить, что ещё каких-то
двадцать пять лет назад его обожаемая жена Наденька походила на тоненькую, с
огромными, доверчивыми голубыми глазами, былинку, добрую и отзывчивую. Куда всё
делось? Или прав был Воланд, и квартирный вопрос всё-таки окончательно нас испортил?
Курочкин достал из кармана старого, обтрепанного пальто бутылку и, давясь и
проливая мимо рта, выпил оставшуюся половину. Раствор спирта обжег горло и
перехватил дыхание. Василий Петрович закашлялся, судорожно хватая ртом воздух.
Последней каплей стало увольнение. Придя на работу, Василий Петрович с
удивлением узнал, что с сегодняшнего дня их научно-методический отдел радиационной
плазмодинамики НИИ ЭМ, где он проработал последние двадцать лет, в должности
старшего научного сотрудника, сокращают, а его самого просто выкидывают на улицу.
В науке был смысл его жизни. Василий Петрович забывал обо всём: о вечно
недовольной жене, о шестнадцатилетней дочке, откровенно презиравшей своего отца и не
стеснявшейся даже при посторонних называть его лохом и неудачником, ведь у всех
подруг есть айфон, а у неё нет. О начальнике отдела, когда то бывшем однокурснике и
друге, открыто присваивавшим его изобретения и уже защитившем докторскую на его
работах. Василий Петрович не умел устраиваться в жизни. В свои сорок семь лет он так и
оставался по-детски наивным и доверчивым, не научился работать локтями, подсиживать
коллег и строить карьеру. И вот теперь и здесь всё кончено.
Василий Петрович сделал крохотный шажок к краю моста и осторожно глянул
вниз. Была ночь, большинство фонарей не горело, но слабого света звёзд, и фар изредка
проезжающих по мосту машин хватало, чтобы разглядеть далеко внизу тёмную, почти
чёрную массу воды.
«Интересно, это случится сразу? Это больно?» – подумал Василий Петрович,
который с детства боялся боли, прививок и чуть не падал в обморок при одной мысли о
визите к стоматологу.
– Нет, дражайший Василий Петрович! Это совершенно не больно. Вам только
надо постараться упасть плашмя, а то, если войдёте в воду под углом, то велика
вероятность, что вы таки останетесь в живых, – послышался вдруг интеллигентный голос
слева.
Василий Петрович обернулся и замер с открытым ртом. Метрах в трёх от него, на
парапете моста в раскованной позе, сидел человек. Одет он был в строгий костюм-тройку,
на ногах – лакированные полуботинки, на голове – котелок. Василий Петрович протёр
глаза и бросил взгляд на пустую бутылку из-под водки, которую не стал выкидывать с
моста, а аккуратно поставил возле металлического ограждения.
– Я не галлюцинация, милейший Василь Петрович! И палёная водка, которую вы
изволили употребить, позволю заметить, в антисанитарных условиях и без закуски, тут
совершенно не при чём! – незнакомец поправил пенсне на длинном носу и широко,
располагающе улыбнулся.
– А-а-а, вы, простите…
– Ах, это вы простите, – прервал его незнакомец, спрыгивая с парапета. – Где
мои манеры? Позвольте представиться: бес второго класса Бартимеус, к вашим услугам!
С этими словами он снял котелок и раскланялся. Голову странного субъекта
украшали аккуратные рожки.
– Н-н-н-о… никаких… – залопотал совершенно обалдевший Василий Петрович.
– Что никаких? – удивлённо вытянул лицо бес. – Хотите сказать, что никаких
там бесов не существует? Знаете, довольно-таки обидно, слышать от вас такое, – бес
поджал губы и отвернулся.
– Простите… – на автомате пробормотал шокированный Василий Петрович.
– Да ну что вы, драгоценнейший мой гражданин Курочкин! – вновь засиял
улыбкой бес. – Но я вас отвлёк, простите великодушно, вы ведь прыгать собирались? Так
давайте уже, чего тянуть? Жизнь не сложилась, жена оказалась сукой, дочка вся в маму,
бывший друг-начальник на поверку оказался козлом, денег нет, друзей тоже, а теперь ещё
и без работы остались! Вы совершенно правильно всё решили, прелестнейший гражданин
Курочкин: выхода нет, только с моста в реку! – произнеся эту тираду, бес Бартимеус
аккуратно взял Василия Петровича под локоток и стал аккуратно подталкивать к краю
моста.
– А ну, стоять! – раздался вопль справа.
Уже совершенно ничего не соображавший Курочкин повернул голову и увидел ещё
одного персонажа, на сей раз одетого во что-то вроде древнегреческой тоги и в сандалии
на босу ногу. Вновь прибывший был высок ростом, на груди и руках перекатывались
мощные мускулы, а в глазах плескалась холодная угроза.
– Стоило только отлучиться на минуту, так он уже людей к обрыву подталкивает!
– нимб над головой здоровяка полыхнул ярко-белым пламенем.
– Да притуши ты свою люстру, глаза режет! – бес поморщился и прикрыл глаза
рукой. – И вообще я, между прочим, делаю свою работу, а ты…
Бартимеус внезапно прищурился и, отпустив Курочкина, шагнул к ангелу. – Это
что у тебя? – бес обвиняюще ткнул пальцем куда-то в район шеи нимбоносца. —
Гаврила, проказник, это же губная помада!
– Не Гаврила, а Гавриил, сколько раз тебе говорить можно, нечисть поганая? —
взвился ангел. – И не тебе указывать на мои грехи! Тем более, это и не грех! Сам господь
призывал возлюбить ближнего своего, и в библии сказано, что ангелы сходили с небес к
земным женщинам, вот я и… сошёл, – Гавриил слегка покраснел и принялся тереть рукой
шею.
– Ах, ты такой симпампулька, когда краснеешь, чертёнок, – бес игриво провёл
пальцем по груди ангела, ставшего пунцовым от смущения и гнева.
– Да я тебя за такие слова! – Гавриил набычился и, сжав огромные кулаки,
двинулся на беса.
– Вот, Василий Петрович, посмотрите! И это ангел господень! – патетически
воскликнул Бартимеус, быстро юркнув за спину Курочкина – А ещё на нас, честных
бесов, наговаривают: что это мы во всём виноваты, мы-де человеку нашёптываем на ухо
всякую пакость. Вот, полюбуйтесь!
Василий Петрович чувствовал, что сходит с ума. Ангел с озверевшим лицом
всерьёз пытался достать своими кулачищами беса, но тот ловко уворачивался, как щитом,
прикрываясь телом Курочкина.
«А я сошла с ума-а-а, какая досада…» – пришла вдруг на ум Василию Петровичу
сакраментальная фраза, пока его тело мотылялось из стороны в сторону, как боксёрская
груша. Ангел всё же иногда промахивался и по касательной попадал по Курочкину.
Столкнувшись с подобным сюром, мысли о самоубийстве, прочно сидевшие в нем
последние пару лет, вылетели из головы, как пробка из бутылки шампанского.
– Гавриил, прекращай! А то я твоему начальству настучу, чем ты в рабочее время
занимаешься, – выкрикнул из-за спины последний аргумент Бартимеус. – Ты на работе,
или кто? Ты ангел или где?
Раздувающий ноздри, как бык на корриде, ангел медленно опустил кулаки, и бес за
спиной Курочкина облегчённо выдохнул.
– Чего ты так разошёлся-то? Знаешь ведь, что у меня недобор по душам за этот
квартал.
– Недобор? – опять запыхтел, как закипающий чайник, Гавриил. – Недобор,
говоришь? Так сходил бы в мэрию, пообщался бы по душам с этим жирным мэрином или
его замом – тоже грешник хоть куда и хоть кого. Я бы и слова не сказал! А ещё лучше,
сразу в Госдуму. Там тебе такой шведский стол из грешников – глаза разбегаются!
– Ага, как же. Туда попробуй, сунься. У них там знаешь, какая крыша? Из ваших,
между прочим! Слуги народа такие бабки отстёгивают на строительство храмов, что туда
