свободна!»
Ее больное воображение рисует большие, многоэтажные дома, аккуратные,
уютные, с просторными придомовыми территориями, где посажены цветы и деревья,
стоят качели, а на аккуратных, зеленых лужайках резвятся дети. Сильвия все это видит,
несмотря на реальность, в которой ничего этого нет. Участки домов слишком маленькие,
чтобы человек мог посадить что-то для себя, а вот для костра, чтобы согреться места
хватает. Заборы давно никто не ставит, воровать нечего, да и только глупец решится на
этот шаг.
Мир Сильвии легок, ярок. Он буквально сказочный, что прямо противоположно
реальности. Полон любви и счастья. Ноги едва касаются земли, она порхает от волшебной
невесомости, но на самом же деле ступни безжизненно провозятся по грязи, собирая
небольшие кучи. Сильвия тащится мимо разрушенного моста, который ей видится
целиковым, чистым, в лучах яркого солнца, а внизу проложена новехонькая железная
дорога. Вот и поезд подает сигнал. Она машет рукой, словно озорной ребенок, в
действительности же и пальца поднять не может. В ее видении Сильвия настоящая
красавица. Сногсшибательна. Головокружительна. Когда-то это было так, очень давно.
Казалось, в другой жизни. Тогда еще были живы родители. Ее волосы были рыжие, как у
сестры. А глаза – ярко-голубые. Сейчас же они бледные, практически бесцветные. Они
теряют цвет изо дня в день, подобно тому, как Сильвия упускает из рук повозку с жизнью.
Ее фигура была безупречной. Сильвия была настоящей женщиной и отрадой для глаз в
этом загибающемся мире. Теперь же она идет нога в ногу с планетой. Когда-нибудь они
вместе сомкнут веки и провалятся в вечный сон.
Сильвия волочится по пустой дороге домой. А тем временем, с каждым шагом,
теряет свою силу и ВОП. Краски блекнут и, как жаль, что нельзя продлить действие
вещества. Но хотя бы останется приподнятое настроение до завтрашнего утра, а там
посмотрим. Посмотрим. Ведь всегда можно что-нибудь придумать, изловчиться.
У перекошенной двери, сверху которой образовалась достаточно широкая прорезь,
Сильвия останавливается. Ей приходится собраться с мыслями, чтобы отдать себе команду
– взяться за ручку и потянуть. Проходит некоторое время. Тело уже становится ленивым,
управлять им тяжелее. Ее начинает потрясывать. Костлявые пальцы обвивают деревянную
ручку. Кажется, дверь весит тонну, а то и все две. Ноги разъезжаются на скользкой грязи, и
только чудом она не падает на колени. Сильвия не видит, но Джоанна уже смотрит на нее,
не переставая помешивать суп в кастрюле. Керосиновая лампа блекло освещает дом.
Сильвия подается вперед, ноги только и успевают затащиться внутрь. С нее льется вода,
уходя в подпол через деревянные расщелины досок, однако это вовсе не мешает
образовываться луже. Теперь Сильвия видит сестру. В этом тускло освещенном
помещении у правой стены стоит старая печь, ее собирал еще отец, когда они въехали в
дом. Посреди комнаты расположился большой стол с четырьмя табуретами. Отец повесил
несколько ящиков для посуды на стену, противоположной двери, а внизу установил
раковину и кран. В этой кухне – столовой больше ничего нет. Правда, в углу, слева от
Сильвии стоят два мешка с крупой. Там же, слева, находятся две двери абсолютно
идентичные – спальни, в которых и вмещается только кровать, да тумбочка. Есть еще одна
дверь – узковатая, но сестры вполне пролезают – туалет, а за ним следом установлен кран
под потолком – душ.
От прошлого мира осталось мало, все кануло в воду, а уж за сотню лет после
катастрофы – и того меньше.
– Снова под кайфом. – Джо отвернулась. Ее ярко рыжие волосы заплетены в
крепкую косу, кончик которой достает практически до поясницы. Одета она в черный,
тканевый комбинезон на молнии, словно только что сбежала из тюрьмы.
– Отвали, Джоанна. – Язык Сильвии едва ли ворочается, но ей-то голос кажется
живым, дерзким.
– Где ты взяла талоны? – Младшая сестра была крепка и совершенно здорова. Ее
глаза до сих пор были ярко-голубого цвета и, казалось, видели насквозь. Джо работала
днями напролет, дома готовила, как умела, а к вечеру уже спала без задних ног. Она редко
обращала внимание на сестру. Желания бороться с ее зависимостью уже не было. Сильвия
совершенно осознанно выбрала свой путь и сколько бы Джо не протестовала, ничего не
выходило. Запирать дома не было смысла, старшая сестра находила лазейку, выносила
мебель, посуду, даже продукты, которые и так были в дефиците. Продавала все, что только
было можно, и раз за разом впихивала в себя порошок ВОП.
Джо порой казалось, что ВОП – разработка ученых Правительства, что живут на
отдельном материке, и никто из рабочих не в праве туда перебраться. Никто из тех, кто
обитает в Зоне Б не видел даже краем глаза, как там, в Зоне А. ВОП – это что-то вроде
отбора. Он убивает отбросы общества, что могут погубить систему. Уничтожает слабых.
Некий естественный отбор. Только ни черта он не естественный. Под категорию
«отбросов» попала и Сильвия. И сейчас она в стадии вымирания. Дело за временем. И
дозой.
Сломленных людей много. Кто хочет жить в таком мире? Только те, кто вообще
хочет жить. Ну, или кто боится смерти.
– Где ты взяла талоны, Сильвия? – Джо была напориста и довольна груба.
– Отстань от меня, отстань!
– На что ты обменяла наркотик?
– Может, отвалишь уже, а? – Вяло произносит Сильвия, хотя ей кажется, что голос
бодр, как никогда.
Джо снимает с печи суп и ставит на стол. Она устала, устала бороться с сестрой, не
говоря уже о том, что голодают они по большей части из-за того, что та выносит талоны и
продукты. Джо запрокинула голову, тяжело выдохнула и закрыла глаза. Она потерла
ладонями лицо и скользнула к шее. Только что закрытые глаза немедленно распахнулись.
Пальцы бегали по шеи. – Мамин медальон. – Испуганно прошептала девушка,
уставившись на сестру. – Мамин медальон! – Уже громче повторила.
– Я не брала! Я не брала, ясно тебе?! Не брала я! Ты поняла?! – Занервничала
сестра, срываясь на крик. – Сама просрала! Ясно тебе?!
Большие голубые глаза Джо распахнулись еще шире. Она смотрит на тощее лицо
Сильвии с впалыми щеками и ненавидит его. – Нет-нет. – В ужасе, едва слышно, шепчет
она. – Ты не могла его взять… Ты не имела права! – Уже кричит Джо. Ее громкий голос
сотрясает стены.
– Не брала я! Ты, дрянь! Я ничего не брала! – Кричит сестра, выпучив и без того
крупные глаза. – Ты просрала его! Ты!
– Ты променяла память о маме на наркотики?!
– Тупая дура! Я не трогала его. Тупая дура! Такая же потаскуха, как и мать! Я не
трогала его! Не трогала! – Кричит Сильвия раз за разом, пока не скрывается за дверью
своей крошечной комнатки. Она плюхается на мятую кровать с грязными простынями, и
скрипучие пружины тут же дают о себе знать. Девушка сворачивается клубочком и
улыбается. А потом и вовсе заливается смехом. Она смеется так громко, что стены вот-вот
рухнут. Хохочет, словно сумасшедшая, до икоты, пока смех не перерастает в истерический
плач.
Джо вылетает из дома до грандиозного представления Сильвия-под-кайфом, словно
в задницу ужаленная. Ноги несут вперед, а глаза застилает сильный дождь. Внутри нее все
клокочет. В такие моменты Джо хотелось, чтобы старшая сестра умерла. Сгинула.
Исчезла. Чтобы ее тело гнило в Яме. Наверное, она бы не стала даже сожалеть, если бы ее
убили после воскресного сновидения. Для Джо сестра давно умерла. Остался лишь
призрак, что осложняет и без того не легкую жизнь. Так она думала, когда злость душила.
Сколько времени она не шла, шаг менее уверенным не становился. Джо и после
двух часов ходьбы не чувствовала усталости. Она должна была вернуть медальон матери,
чего бы ей это не стоило. Сильный дождь довольно быстро окутал девушку своими
мокрыми объятиями, а ветер пронизывал до костей. Комбинезон промок насквозь, как и
нижнее белье. Вода ручьями стекала по лицу, волосам и капала на землю, словно ничего
не препятствовало ей падать с небес. Бездомные жались под крышами закрытых домов, и
лишь редкие жители пускали их переждать дождь внутри. Человечность еще осталась в
людях.
Сгущались сумерки, однако, картина, которую видела Джо, не менялась ни утром,
ни ночью. Сейчас планету было бы логичнее назвать Вода, а не Земля. Она везде, кругом,
повсюду. После того, как планета по большей части погрузилась под воду, осталось лишь
два континента. Теперь это одно государство. Естественно, Джо, как и остальные
простолюдины, живут здесь, в Зоне Б. Зона А предназначена для Правительства, ученых,
так сказать для сливок общества, а не повального дерьма. Они решают, как жить,
устанавливают правила, независимо от маленького нюанса – Зона А без Зоны Б просто
