Потом мимо проехал участковый на мотоцикле. Следом – «буханка»-УАЗик с красным крестом и ещё какая-то техника. Потом начало темнеть и машины одна за другой проехали в обратном направлении. И только после этого теперь уже вдова стала немного приходить в себя. Что ж, спутника жизни, с которым столько было пережито и с которым было связано столько планов и надежд, теперь больше нет. Можно по этому поводу и дальше горевать, а можно… «Так-так. Это что за бумажку рассматривал на дороге Алексей? Эх, дурра я последняя! – окончательно ожила Эмма Петровна, – Это же тот самый… Тот самый лотерейный билет!». Тут она застонала от бессилия и ненависти. «Вопиющая несправедливость! Мы столько к этому шли, так рисковали, а эти – на всё готовенькое! А может это они и помогли Эдику в пропасти оказаться? А теперь невинность разыгрывают… Ну, конечно! Как я сразу не догадалась.
«Ах, Лёша! Эх, Алексей! Как он снисходительно отзывался обо всём этом лотерейном ажиотаже. А когда появилась возможность самому «снять сливки», то не преминул этим воспользоваться. Впрочем, чему я удивляюсь… Ладно, Эдика больше не вернёшь, но смерть его требует отмщенья. А дело надо довести до конца. Посмотрим, чья возьмёт…».
Добравшись до хутора, Эмма Петровна провела разведку по всем правилам военного искусства. Она к этому была готова. Все органы чувств были обострены до предела, каждая мышца была готова «взорваться» в нужный момент.
«Ага, в доме – свет. Судя по двум фигурам в светлых окнах, оба (хозяин и хозяйка) – вместе. В одном месте. Кто ей может помешать? Кто здесь ещё способен нарушить её планы? Ну, конечно, этот строптивый дед-охотник. Проверим, там ли он, где обычно. Ага, здесь – на месте. Спит, кажется. Это хорошо. Но тут нужна предельная осторожность. С его чутким слухом и сном можно самой вмиг оказаться на мушке охотничьего карабина. Но, похоже, старик крепко спит. Вон, какие трели выводит. По ним можно и ориентироваться, если вдруг очнётся. Ну, не притворяется же он на самом деле. Эх, кажется, я немного усложняю. А карабин-то, вон он лежит. Ладно, придётся рисковать». Эмма Петровна, как тень, проскользнула в приоткрытую дверь сеновала и бесшумно подняла карабин. Затем так же бесшумно притворила дверь снаружи, хотя та и пыталась заскрипеть, а потом основательно подпёрла её лежащей рядом доской. Дед Ёшка никак не среагировал. Он только пробормотал что-то во сне, перевернулся на бок и храпеть перестал. Ну, теперь этот ориентир – без надобности.
Свет в доме погасили, и во дворе сделалось совсем темно. Но предстояло осуществить ещё несколько приготовлений. Эмма Петровна практически наощупь нашла, а потом перерезала провода, идущие в дом от энергоустановки и коаксиальный кабель от спутниковой антенны. Заперла входную дверь дома на висячий замок, беспечно оставленный снаружи. Закрыла коваными крючками все ставни на окнах. А в завершение, в сарае отыскала канистру с керосином и приготовила импровизированный факел, намотав на палку моток ветоши и пропитав её горючей жидкостью.
Дед Ёшка, как в воду глядел, когда обозвал супругу полковника Фурией. Сейчас эта «богиня мести» хладнокровно и расчётливо воплощала свой дьявольский план. Казалось, что никто и ничто не сможет её остановить. В завершение она облила стены сеновала керосином, а остатки вылила на заблокированную дверь дома и крыльцо.
«Вроде бы всё приготовила, всё предусмотрела. Пора, однако, а то ещё до города надо успеть к утру как-то добраться …».
Бесцеремонный стук в дверь разбудил ночную тишину. В доме раздались какие-то шорохи, потом грохот упавшего ведра, а потом раздался голос Алексея:
– Кого бог принёс? Мы гостей не ждали.
– Это почему же? Вы обязаны всегда гостей ожидать.
– Ах, это вы, Эмма Петровна? Я сейчас оденусь и выйду.
– Не стоит беспокоиться, Алексей. И выходить не обязательно. Меня устроит, если ты подсунешь под дверь лотерейный билет. И тогда вы точно больше никогда меня не увидите.
– Нет у меня никакого билета. А ставни вы закрыли? – отозвался Алексей из-за двери.
– И провода я перерезала… Алексей, тянем время. Я же не спрашиваю, кто помог полковнику в пропасти оказаться.
– Я бы рассказал, кто ему помог. Но вы не поверите.
– Конечно, не поверю. Вы меня разочаровали. А теперь послушайте. Я настроена решительно. Ваш дом заблокирован. Карабин у меня. Ваш дед тоже нейтрализован.
– Что с ним? – раздалось из-за двери.
– Пока ничего, но сейчас я подпалю его вместе с сеновалом, тогда вам будет легче, я надеюсь, расстаться с этим клочком бумаги.
– Постойте! Не делайте этого! Послушайте меня! – кричал Алексей в отчаянии.
– Поздно, – холодно ответила Эмма Петровна. Она достала из кармана брюк легендарную штучку – зажигалку «Zippo» – неизменный атрибут всяких путешественников и авантюристов, и подожгла факел. Сразу сделалось светло. Она не торопясь подошла к сараю, невзирая на шум и крики, доносящиеся из дома, и поднесла факел к дощатой стене, облитой керосином.
Дед Ёшка обычно спал чутко и беспокойно, а потому редко видел сны. А тут… Видно, накопилось. Храпел, что называется, без задних ног. Нет, если буквально, то «задние ноги» были на месте, и «передние руки» – тоже. Только вот незадача – не держали эти руки сейчас ремень карабина, как было заведено, когда он ночевал на свежем воздухе, а были раскинуты, как попало…
А от того, что спал он сегодня крепко, то видел сон. И не простой сон со всякой белибердой и прочими глупостями, а сон про самого Ээзи. Видно, сейчас он посетил какой-то толковый «сайт» в этом природно-натуральном «Интернете» и теперь мог наблюдать довольно любопытные вещи: «Будто бы Лёшка наш куда-то сгинул. Не то, чтобы сгинул, а в пропасть упал и разбился вусмерть (приснится же такое!). А кто? Чего? Полная неясность! Были подозрения, кто его так, но подозрения к делу не пришьешь. Что ж, погоревали. А делать нечего. Жить-то как-то надо…
И тут на все эти безобразия Ээзи сильно осерчал и ливень с потопом учинил. А чуть погодя, когда природа немного успокоилась, и сам пожаловал. Да, видно – неспроста… Он будто бы ногу сбрушил и к нашей Оленьке заявился. Надо полагать – с умыслом. Ольнька – добрая душа – его приветила, ногу подлечила и даже в баньке помыла (вот – чудачка). А он, как бы в благодарность, намекнул, что про Лёшку что-то знает. И в один прекрасный момент забрал её с собой туда, к верхним людям. Вернулись они вскорости, а Оленька вся расстроенная. Оказывается, что это иншпектор, энтот чёрт лощёный, всё и усугубил. А я что говорил?
Чуть погодя и сам заявляется. Весь такой холёный. Прибарахлился, видать. На новой джипе. Ну, я слегка припугнул его. Мол, забудь сюда дорогу. Тот, правда, послушался. А Ээзи я сказал тогда. Разберитесь, мол, там на верху. Есть на свете справедливость или как? Тот принял к сведению. И, вообще, скажу я вам, он, Ээзи – не такой «великий и ужасный», как я раньше представлял. Нет, он великий, но, вместе с тем, вполне «коммуникабельный». Эх, вот Лёшкино слово прицепилось. Что, иначе нельзя сказать? Ну, да ладно. Пообщались мы с ним по-приятельски и я проводил его до того места, где Лёшка якобы сгинул (эх, приснится же такое, не приведи господь). Напоследок он заверил меня, что всё будет путём, и предложил: ежели чего, просигналь, мол, я прилечу мигом. Спрашивает, бубен-то есть? Есть, говорю, только поискать надо. На том и распрощались. Он ещё так потешно изображал: «Бум-бум». Что за ерунда? Опять это «бум-бум»…»
И тут дед Ёшка проснулся. По-видимому, кто-то барабанил в дверь дома. Ёлки-палки! А где карабин? Деду сделалось дурно. Он подполз к двери и попробовал её открыть. Но не тут-то было. Потом он услышал речь Эммы Петровны.
– Ну, лярва, – выругался дед Ёшка. Хотя это слово изначально в переводе с латинского означало маску или приведение, он им пользовался исключительно в качестве смачного ругательства.
Тем временем запахло «жареным», а вернее, палёным. Это Эмма Петровна уже успела поджечь строение, в котором располагался сеновал и был заперт дед Ёшка.
«Надо от сюда как-то выбираться», – подумал старый охотник. Но это вовсе не из-за того, что он не хотел быть заживо сожжённым. За что-то за другое, а за это он не переживал. Просто, надо было как-то усмирять эту фурию.
Они с Лёшкой ещё весной все деревянные надворные постройки, кроме дома, пропитали специальным составом, предохраняющим от гниения, биовредителей и возгорания. Сейчас керосин прогорит и на этом всё закончится. Хотя… Ведь тогда раствора немного не хватило, но Алексей обещал потом всё обработать до конца. Интересно, обработал? Вот сейчас и узнаем… Эх, молодёжь!
Как и ожидалось, языки пламени, просвечивающие сквозь щели, почти исчезли по всему периметру возгорания. Только в одном месте – в углу – пламя не хотело униматься. Вот и выяснилось… Что, легче стало?
Дед Ёшка был вынужден прекратить процесс созерцания и продолжить поиски выхода из создавшегося положения, а, заодно, из горящего помещения. Откинув подальше от пламени груду сена, он обшарил все углы и щели в надежде обнаружить место, через которое можно выбраться наружу – плохо прибитую доску, например. Не обнаружил. Зато нашёл свой старый бубен и колотушку. Вот парень, «тебе и флаг в руки, и барабан на шею…», а точнее – бубен. Но это – не принципиально. Тем более, что во дворе обстановка накалялась. После какого-то шума и криков, прогремел выстрел.
