тив, через улицу Горького, в переулке Садовских, играет, вернувшийся из Ом
ска Театр им. Евг. Вахтангова - моя первая и, увы! пожизненная любовь.
Играет Рубен Николаевич Симонов - лучшего я не увижу - Сирано де Бер-
жерака, Алексей Дикий - лучше не бывает - генерала Горлова во «Фронте»
Корнейчука и, наконец, выходит лучшая за всю мою долгую театральную
жизнь премьера «Мадемуазель Нитуш» Ф. Эрве в постановке Р. Симонова
с оформлением Николая Акимова и с, опять-таки, скажу нескромно, с луч
шей актрисой в главной роли за все мои 70 лет - Галиной Пашковой.
Не буду отходить от превосходных степеней. В этом волшебном спекта-
кле я увидел во втором акте в маленькой сцене артиста, которого и сегод-
ня, спустя много лет, я считаю непревзойденным мастером перевоплоще-
ния. Речь идет о Николае Олимпиевиче Гриценко.
Рядом с ним я мог поставить только трех актеров - Николая Хмелева,
Николая Черкасова и Юрия Яковлева. Но никто из этой чудесной трой-
ки не ставил себе задачи быть на сцене неузнаваемым, а Гриценко ставил.
Он сам мне говорил об этом в 60-х годах, когда мы познакомились и на
мечали постановку на телевидении эффектной пьесы «Хорошо сшитый
фрак», где Николай Олимпиевич должен был играть пять непохожих друг
на друга ролей. Пьесу зарезали на корню.
Но вернемся к «Мадемуазель Нитуш» 1944 года.
Во втором акте в сцене «В театре» Дениза-Пашкова читала монолог,
я запомнил его на всю жизнь:
Ты спишь, Дениза, грезишь ты.
Цветистым кружевом видений
К тебе летят из темноты
Театра радостные тени.
Так вот он, вот, тот чудный мир,
Где все подвластно лишь поэтам,
Тот мир, где Вилиам Шекспир
Создал «Ромео и Джульетту».
И появлялись герои французских классических пьес - Фигаро, Скапен,
Мадам Сен-Жен, Адриенна Лекуврер... И вдруг, в мир классического
театра врывались герои американских кинобоевиков. Голливуд в послед
ний год войны властно захватил пуританский советский экран, просто
завоевал его действительно хорошими фильмами.
Студенты Щукинского училища, выпускники - Ю. Стромов, Е. Федоров,
К. Юдин, Я. Смоленский разыгрывали пародийный музыкальный этюд
на песенку из голливудской комедии. Возглавлял эту компанию молодой
артист театра Николай Гриценко. Он пел с очаровательным американским
акцентом:
«...С горячей любовью
В талант мы ваш влюблен
Мадмуазель, ай лав ю
Поем мы в унисон».
А будущие звезды отечественного театра подхватывали:
«...А если наши танцы
Понравились для вас,
Мы просим по-американски
Чтоб вы по-русски хлопали для нас».
А танцевали как! А как плясал Гриценко, как слушала его Галина Пашкова!
К сожалению, Гриценко не долго играл эту пародийную зарисовку.
Владимир Георгиевич Шлезингер, автор стихов, человек уникального
остроумия и музыкальности, сменил достойно «корифея голливудских
звезд». А Гриценко стал дублировать В.Г. Кольцова в роли Шамплатро.
Два слова об этом актере. Под гримом он был очень красив - недаром
много лет бессменно играл Кристиана в «Сирано де Бержераке». Гри-
ценко же не нуждался ни в каком гриме - он был молод, красив, статен
и обаятелен.
И при всем этом, он, как и Кольцов начинал с характерных ролей.
И вот эти два хар-р-рактерных артиста встретились как партнеры в ко
медии Шкваркина «Проклятое кафе» - назывался этот спектакль на сце-
не Театра им. Евг. Вахтангова «Последний день». Это был спектакль,
который я имел возможность наблюдать на репетициях с разрешения
режиссера Андрея Тутышкина. Спектакль сначала не заладился. Репети-
ровала новая для театра, актриса Галина Сергеева - знаменитая «Пышка»
в фильме М. Ромма. Она все время конфликтовала с Кольцовым. Но вот
появился главный режиссер театра Р. Симонов. Он посмотрел первый
прогон и назначил второй на следующий день. Тут, как назло, Гриценко,
который играл Пряжкина, потерял голос и очень невыразительно репе-
тировал этого пьяного бандита в первом акте. Тогда Симонов, не отменяя
прогона, попросил суфлера подавать ему текст. Этот артист от Бога пока
зывал сидящей в зале труппе, что такое вахтанговская школа актерского
мастерства. Какой каскад импровизаций! Кольцов, игравший Градусова,
как жонглер, ловил каждое приспособление Симонова. А как двигался
Рубен Николаевич! Как он падал, изображая пьяного! Как катился с лест-
ницы этот артист-виртуоз!
Через пару дней на сцену вышел Гриценко. В зале мертвая тишина. Нет, он
не повторил ни одной находки Симонова - он показал совершенно другой,
еще более раскованный рисунок роли. Но какой! В зале слышался только
визгливый смех Шкваркина и хрипловатый хохот Симонова. Мне кажется,
что с этого момента, Гриценко стал навсегда любимейшим актером главно-
го режиссера театра.
После этого Гриценко играл почти все главные роли. Играл отнюдь
неодинаково. Он создавал подлинные шедевры в плохих современных
пьесах, впрочем, хороших тогда почти и не было. Незабываемый дуэт
в стиле высокой оперетты был у него с Галиной Пашковой в пустой
колхозной комедии «Приезжайте в Звонковое» Корнейчука. А безоб-
разные пьесы А. Софронова о «Стряпухах»! Тогда вместе с М. Ульяно-
вым, Ю. Борисовой, Н. Плотниковым, Ю. Яковлевым и А. Пашковой
Гриценко творил чудеса. Сыграть эту, с позволения сказать, пьесу, мог
ли только вахтанговцы с их чувством юмора и ироническим отноше
нием к происходящему, найденным еще Е. Вахтанговым в «Принцессе
Турандот».
Когда Рубен Николаевич, после долгих колебаний, решился на возоб-
новление «Турандот», подлинно владеющие учением Вахтангова Ю. Яков
лев - Панталоне и Н. Гриценко - Тарталья показали, что такое настоя
щий класс актерской импровизации. Они работали по-разному, Яковлев
и Гриценко. Оба с редким чувством юмора, но Яковлев доверялся своей,
никогда не подводящей его интуиции, а Гриценко сочинял свои приспо-
собления дома и предлагал их на репетиции для отбора. Оба актера были
тут непревзойденными мастерами комедии.
В знаменитом спектакле «На всякого мудреца довольно простоты»
по пьесе А. Островского, с добавлением чудесного артиста старшего по
коления Н. Плотникова, они еще раз подтвердили это. Спектакль стави-
ла Александра Ремизова. Роль ее в судьбе нового тогда, в 50-60-е годы
поколения актеров-вахтанговцев неоценима. Тот же Гриценко обязан
ей своим грандиозным успехом в спектакле «На золотом дне», где роль
купца Молокова была сыграна им как шедевр перевоплощения.
Иногда, с моей точки зрения, он получал роли героев, которые были ему
не так близки, он играл их неровно, но, все-таки, в каждой из них были сце-
ны уникально сыгранные - как, например, сцена Протасова с Александро
вым в «Живом трупе» Л. Толстого или завтрак у Епанчиных в «Идиоте»,
где он играл князя Мышкина.
Когда в кино мудрый Зархи назначил Гриценко на роль Каренина,
а не Вронского - в «Анне Карениной» - он выиграл картину.
Еще раз повторяю - Гриценко был острохарактерным артистом, владе-
ющим редким искусством перевоплощения, виртуозным мастером лице
действа.
У нас с ним была единственная беседа, которая убедила меня, что он сам
этого не понимает. Я тогда сказал - очень жаль, что он не сыграл Хлестакова.
Гриценко обиделся и с горечью мне сказал: «Что мне Хлестаков! Я должен
играть Гамлета, а его репетирует старик Астангов!»
Ах, актеры, актеры! Наивные дети. Замечательный лицедей Николай
Гриценко не был героем-любовником или интеллектуалом по амплуа.
Он был редчайшим мастером создания острых характеров, мастером
такого масштаба, каких редко встретишь среди богатого дарованиями
русского театра и кино.
Александр Белинский
***
Жизнь актёра сложилась с одной стороны, счастливо, с другой
