Яна Пенчковская
Мифология “возвращения”
“Возвращение” Андрея Звягинцева – фильм, получивший оглушительный успех и одновременно раздираемый на части многими критиками. Фильм, заслуживший двадцать семь наград по всему миру, но так и не понятый или вовсе не принятый большой частью зрителей у себя на родине, о чем ярко свидетельствуют различные кинофорумы в интернете, где люди разных возрастов и профессий активно высказывали свое мнение о картине в год премьеры. Мнения, конечно, были разными, люди пытались искать свои интерпретации, оправдывая или обвиняя фильм. Кто-то увидел картину довольно плоско, кто-то пытался искать скрытые смыслы, хотя, как мне удалось заметить, большинству фильм не пришелся по душе. Но такие противоречивые трактовки и настолько полярное отношение к одному и тому же фильму не часто удается встретить.
Вот один из комментариев:
“Тяжелый фильм. Вот только за тяжестью его ничего не стоит. Фильм про человека, вернувшегося или из зоны, или из криминального мира на несколько дней в свой дом, про его отношения с детьми, которых он видит первый раз. Да, у этого человека свое ви´дение мира, свои методы воспитания, которые вызывают, мягко говоря, недоумение, а у меня лично сильный протест. Желание показать реальный мир, сделать из них настоящих и сильных людей главный герой осуществляет с помощью армейских методов воспитания, когда не принимается в расчет желание мальчишек, нет малейшего желания понять внутренний мир ребят. Думаю, режиссер хотел сказать, что есть такие вот люди и что по-другому, по-человечески они не могут. И любовь они свою выражают в такой изуродованной форме. Только что из того?”
Говорят, что, когда фильм вызывает столько противоречий, столько разнообразных, полярных мнений, это уже значит, что этот фильм не простой и содержит в себе много того, на что нет однозначного ответа. Множество недомолвок, образов и символики, не имеющих однозначной интерпретации, указывает на то, что фильм не предоставляет единственного готового понимания, напротив, он может скрывать в себе несколько смысловых уровней. И сюжет этого фильма в таких бытовых интерпретациях (вышеизложенное мнение) рассматривать малоинтересно, потому что такое понимание представляется довольно ущербным. Если бы суть картины сводилась к подобной житейской истории, то, думается мне, тогда сообщение этого фильма достаточно было сделать в виде текста и не стоило бы затевать такое сложное дело, как киносъемки. На самом же деле уже после первых кадров становится понятно, что фильм подразумевает совсем иной уровень понимания. И интересен для зрителя именно он. Он заслуживает внимания, сил и анализа, потому что только тогда перед нами откроется возможность емкого осмысления фильма.
А останемся ли мы на бытовом уровне обыкновенной истории с житейской моралью или пойдем глубже и поднимемся на другой – метафизический универсальный уровень, касающийся устройства самого мироздания, вечных и общих для всех образов, – зависит от нашего восприятия и от нашей способности правильно “читать” текст этой картины. То есть от владения языком этого кино – умением различать и находить понимание символов, ассоциаций, которыми наполнен фильм. Ведь довольно быстро становится очевидна мифологичность, эпичность событий, разворачивающихся на экране. Можно сказать, что “Возвращение” – это повествование о некоем мифе, высокоуровневая аллегория, в которой глобальные, трудно выразимые понятия, образы передаются через историю людей и их отношения. Иначе говоря, в героях фильма зашифровано нечто большее: образы, понятия, которые потребовали такой персонализации, чтобы стало возможным их увидеть и осмыслить.
Вообще, режиссер провел через свой фильм совершенно разные образы – это и библейские, и мифологические аллюзии, но все они вместе по большому счету ведут к единой сути.
Итак, что же скрывает в себе “Возвращение”? Чтобы проникнуть на другой уровень восприятия, попробуем отстраниться от всего, за что цепляется наш глаз в житейской истории, и сквозь нее увидеть совсем другое – философскую притчу о человечестве.
Сначала – интерпретация с христианско-библейской позиции. Аналогии здесь проследить нетрудно. Во‐первых, действие фильма развивается семь дней, причем начиная с воскресенья, а заканчивая субботой, так же как и семь дней творения, или же воспроизводя другие семь библейских дней – Страстную неделю. И в “Возвращении” пятница становится днем смерти отца, так же как в библейском повествовании Страстная пятница – день смерти Христа. Обе эти смерти по сути своей жертвенны, то есть служат во имя спасения других. В фильме много и других указаний на связь образов отца и Христа. Это и единственный семейный обед, представленный как “Тайная вечеря”, когда отец преломляет пищу (в данном случае рвет руками курицу) и разливает своим сыновьям вино: то же, только с хлебом и вином, делал Христос во время Тайной вечери со Своими учениками-апостолами. Кстати, сразу становится очевидным, что у сыновей в фильме апостольские имена – Андрей и Иван. Это и кадр со спящим отцом (когда сыновья впервые увидели его у себя в доме), который фактически является инсталляцией к картине Андреа Мантеньи “Мертвый Христос”: спящий в довольно неестественном положении отец повторяет своей фигурой очертания тела умершего Христа с картины, что сразу дает нам видение его дальнейшей судьбы – отец умрет, причем жертвенной смертью. Да и вся тема рыбалки, лодок указывает на христианскую тематику. Не говоря уже о воде, которая играет особую роль на протяжении всей истории (прыгающие в воду ребята, озеро, в котором тонет лодка с телом отца, водоем в начале, на дне которого уже лежит эта лодка, – философским или мистическим образом закольцованный сюжет). Так же важен и сам акт погружения в воду, иначе говоря, обряд крещения (как раз это в начале фильма не смог совершить Иван). Этого уже достаточно, чтобы понять, что отец – не просто мужчина, вернувшийся к своей семье много лет спустя. Это герой, который указывает на совсем другие образы и смыслы, вневременные и даже внепространственные. Он приходит к своим сыновьям не случайно, а с определенной целью, а выполнив свою миссию, уходит из этого мира. Причем уходит совсем, не оставляя своего материального воплощения – ни тела, погрузившегося в воду, ни изображения на фотографии, с которой он исчезает (так же, завершив свою миссию, ушел и Христос, после чего и тело Его исчезло).
Что же это за “миссия”? Говоря коротко, Христос пришел, чтобы открыть человечеству путь возвращения к Богу, от которого они в свое время отошли, то есть путь к изначальному миру, к единству с Всевышним, путь в мир духовный, что люди утратили. Обучая Своих учеников словами и собственным примером, Он готовил их к тому, чтобы они сами осознанно могли вступить на путь возвращения, когда Его не станет. Он, можно сказать, воспитывал, взращивал их для этого. То же делает и отец Андрея и Ивана. Все путешествие он обучает сыновей, чтобы те смогли самостоятельно и осознанно продолжать путь (просто ли путь взрослой жизни, или даже банально путь возвращения домой после гибели отца, или же осознанный, самостоятельный путь жизни в философском, духовном смысле, о котором говорилось выше). Фактически он испытывает и посвящает их, только в случае с Андреем это дается проще, потому что это покорный сын, принявший волю сильного и старшего, к тому же уже частично прошедший свое посвящение (он прыгнул с вышки). Иван же не смог пройти первое испытание в его жизни и, можно сказать, не был погружен в воду (не прыгнул, не прошел крещение), поэтому задача отца – подготовить его к посвящению. Это осложняется тем, что Иван – это отражение той части человечества, что не принимает авторитет отца (читай – Всевышнего) как изначальный факт. Не понимая или не будучи способным понять глобальный замысел, они видят лишь отдельные поступки и события, интерпретируют их по-своему и сомневаются в том, по чьей воле все это происходит. Как и Иван, не зная конечных целей своего отца (он их не открывает сыновьям, поскольку, возможно, они и не будут готовы понять их), начинает брыкаться, капризничать, обвинять всех в своих трудностях. И признать отца он смог только после того, как тот погиб.
Если продолжать аналогию – сыновей как далекого от изначального мира человечества, а отца как посланника из духовного мира, который учит их жить в этом мире и инициирует их к новому пути, – можно заметить еще несколько интересных моментов.
Мы знаем, что Христос существовал и до того, как пришел на землю, в духовном мире. Родившись Иисусом, Он лишь получил материальное воплощение, а после смерти вернулся в духовный мир. В фильме происходит нечто подобное. Отец приходит фактически из небытия (он не был частью того человеческого мира, что предстает перед нами, можно считать, в мире ином) и уходит в небытие в конце фильма. Причем, умерев, он уходит в воду. Вода – древний символ границы двух миров: этого, земного, и другого, подземного (иначе – мира духов), мира живого и мертвого, а также материального и духовного. Закольцованность времени, которую дает лодка на дне в самом начале фильма, показывает, что отец пришел “оттуда” и затем уйдет “туда”, в мир по ту сторону этой границы, погрузившись на дно в конце. Вообще, лодка – это средство переправы души из одного мира в другой (древнегреческие мифы, наверное, наиболее яркий и известный пример – Харон, управляющий лодкой с душами умерших, переплывающими Стикс).
