хотелось бы Хэнсону. Когда играть стал Фокс, то разница в умении актеров обращаться с гитарой была очень заметна. Если все подогревалось уже и раньше, то с Фоксом сцена просто закипела.
«Он приходил в основном по вечерам, — рассказывает Хэнсон. — Что мне особенно нравилось, так это его хорошая память. Я думаю, тут дело в том, что ему все время приходилось учить свои роли. Уроки продолжались примерно час, а потом мы еще пили канадское пиво, кажется, „Мусхед“».
Для Фокса возможность несколько часов в неделю между съемками «Семейных уз» и «Назад в будущее» поиграть в рок-звезду была настоящим облегчением. Ему, конечно, не был нужен предлог для того, чтобы задрать ноги и отдохнуть, но тут он мог выкурить несколько сигарет, выпить несколько банок пива и поговорить о своих музыкальных идолах, и все — в интересах дела! Они упражнялись, играя под запись Мэя, и Хэнсон записал «Johnny В. Goode» на кассету на медленной скорости, чтобы актер мог практиковаться дома, в свободное время на телестудии или в трейлере на съемочной площадке. На учителя произвели впечатление точность Фокса и скорость, с которой тот играл. Кроме того, Хэнсону просто нравилось с ним общаться. Сам Пол не принадлежал к сливкам общества, но ему было приятно хотя бы на несколько часов в неделю прикоснуться к другому стилю жизни. «В какой-то момент, помню, Майкл купил красный Феррари, — рассказывает Хэнсон, — приехал на нем ко мне в Северный Голливуд и припарковался на газоне перед домом, где у меня была вечеринка. Было круто увидеть, что такая машина стоит у тебя на газоне».
Когда пришло время снимать выступление на танцах, актер вышел на сцену подготовленным. Все было спланировано, и Фокс в целом представлял, что он собирается сделать, но Земекис предоставил ему свободу играть по вдохновению. Последняя часть песни, где Марти подражает музыкантам, певшим в течение трех десятилетий между прошлым и настоящим фильма, получилась на экране не такой, как в сценарии, где предполагалось, что герой будет вихлять задом, как Элвис, ходить походкой Мика Джаггера и Майкла Джексона, — шутка, к которой создатели фильма вернутся в «Назад в будущее-3». В сценарии были названы конкретные исполнители, но их перечислили просто для создания общего представления о том, чего Бобы хотели добиться. Когда начались репетиции этого выступления, то Фокс и хореограф Брэд Джеффрис вместе разработали детали, наводившие на мысль о тех гитаристах, которые больше всего подходили для этой сцены. Учитель танцев, как и Хэнсон, несколько раз перед съемками встречался с Фоксом и присутствовал на съемочной площадке. Разрабатывая восхитительный финал песни, он высоко поднял планку, но сделал ее удобной для Фокса, представив, какие движения из тех, что знакомы публике, ему будет легко воспроизвести. «Назад в будущее» был первым фильмом, где Джеффрис работал хореографом, — до этого он был помощником хореографа в экранизации «Кордебалета», и Земекис, прекрасно умеющий находить лучших людей для всех мест в съемочной группе, а затем отходить в сторону и давать им возможность работать, нанял его. Среди контролируемого хаоса режиссер, казалось, одновременно всем управлял и в то же время достаточно дистанцировался, чтобы предоставить каждому возможность свободно дышать.
Съемки танцев в «Очаровании» были прекрасным событием для Фокса и для многих других участников. Гарри Уотерс-младший и «Старлай-терс», состоявшие из Дэвида Гарольда Брауна, Томми Томаса, Ллойда Л. Толберта и Гранвилла «Дэнни» Янга, иногда устраивали между дублями джем-сейшен, играя для своих в основном белых слушателей фанк-хит 1984 года группы Whodini «Фрики выходят ночью». Конечно, музыка всех объединила, так как все принялись танцевать, хоть и были одеты в неподходящую для вечеринки пятидесятых годов одежду. «Это был первый фильм, в котором я работал, и все было так просто и здорово, — рассказывает Хэнсон, — просто удивительно. Актеры были прекрасны. Боб был очень до брод ушным режиссером. „Эмблин“ только что заключил договор с совершенно новой кейтеринговой компанией, которая изо всех сил старалась показать, какая она хорошая. Нам давали кексы, хот-доги, и вообще все время кормили».
Единственная актриса, которая чувствовала себя не совсем хорошо, была Лея Томпсон, — она с трудом влезала в свой наряд, с которым у нее сложились противоречивые отношения. Розовое платье Лоррейн потрясающе смотрится на экране, но его было очень тяжело надевать и еще тяжелее в нем танцевать. Еще хуже Лея себя чувствовала в перерывах между дублями, когда не имела возможности переодеться. «Я снимала его и оставалась в корсетном лифчике и нижней юбке из кринолина, — рассказывает она. — Моя мама приехала навестить меня и просто сходила с ума от того, что я ходила в лифчике на глазах у примерно двух сотен актеров массовки. Мама была шокирована, но платье было невероятно тесным». Несмотря на все эти огорчения, актриса сохранила то платье, и через три десятилетия оно по-прежнему висит в футляре в ее шкафу. «Мои дети не раз пытались надеть его на Хэллоуин, но никто из них не мог в него влезть, — рассказывает она и с искренним удивлением смеется, — вот какой стройной я была!»
Как бы ни было весело на съемках «Очарования на дне морском», но весь этот эпизод, когда Марвин во время исполнения «Johnny В. Goode» за кулисами звонит своему знаменитому кузену, едва не провалился, так как разрешение пришло в последний момент. Несмотря на то, что Бобы еще за пять лет до начала съемок, работая над первым вариантом сценария, придумали, что Марти должен играть именно эту песню, получить разрешение Чака Берри было не так-то просто. Может быть, дело было в деньгах, а может быть, ветерану рок-н-ролла не понравилась та переделка реальных событий, в которой белый подросток придумывает рок-музыку, а чернокожие музыканты просто следуют его указаниям. Декорации были готовы, съемочная группа стояла на своих местах, актеры выучили слова, весь коллектив с нетерпением ждал, а настоящий Берри все еще медлил и не разрешал использовать свое имя в сцене. «Он успокоился, когда мы заплатили ему за использование его песни, — рассказывает Боб Гейл. — По-моему, он получил пятьдесят тысяч долларов — в то время это была большая цена за одну песню».
Из-за нерешенного вопроса о правах съемка эпизода слегка задержалась, поэтому, как только было получено разрешение, всем пришлось поторопиться. «Я был единственным актером на площадке, — рассказывает Уотерс, — мы все были в этом маленьком уголке за кулисами зала церкви, и они сказали: „Порядок! Мотор!“. Я произнес свои слова, которые теперь повторили по меньшей мере в двадцати ситкомах, мультфильмах, видео на YouTube, везде. Четыре варианта было в „Гриффинах“. А я сделал один
