11
Бэтмен
Я никогда не думал, что когда мне стукнет пятьдесят два, то я буду одинок, не буду играть в веселые и глупые игры с очень маленькими милыми детьми, которые будут бегать вокруг меня и повторять бессмысленные слова, которым я же их всех и научил только для того, чтобы рассмешить мою красавицу жену.
В течение многих лет я думал, что мне все время чего-то не хватает, но больше я так не думаю. Я думаю, что у меня как раз набралась нужная сумма. Но тем не менее каждое утро, когда я просыпаюсь, бывают короткие мгновения, когда я плутаю в тумане, теряюсь на грани сна и бодрствования и не знаю точно, где нахожусь. Тогда я вспоминаю о своем животе и рубцах, которые его покрывают. (Наконец-то у меня появился твердый, как камень, пресс, но приседания тут ни при чем.) А потом я сбрасываю ноги с кровати и на цыпочках иду в ванную, чтобы не разбудить… Да некого мне будить! Я настолько одинок, насколько это возможно. Я смотрю в зеркало в ванной, надеясь увидеть там кого-нибудь, кто все мне объяснит. Я стараюсь не думать слишком много о тех невероятных женщинах, мимо которых я прошел, — и все из-за страха. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы это понять. Но я стараюсь не слишком на этом зацикливаться. Если вы будете слишком долго смотреть в зеркало заднего вида, то разобьете свою машину. Тем не менее я тоскую по романтичной партнерше. Я непривередлив — пусть это будет девушка ростом около 157 сантиметров, брюнетка, умная, веселая, в основном здравомыслящая. Любит детей. Хорошо переносит хоккей. Хочет научиться играть в пиклбол.
Это все, чего я прошу.
Мне нужен товарищ по команде.
В конце концов, если я смотрю в зеркало достаточно долго, то вижу, как мое лицо начинает исчезать, и я знаю, что пришло время отправиться во внутренний дворик и бросить взгляд на прекрасный вид, который открывается оттуда.
Там, под обрывами, автострадами и центром медитации, в котором я отчитываюсь перед своим куратором, там, где кружатся и пикируют калифорнийские чайки, я наблюдаю, как рябит океан, аспидно-серый с синей окантовкой. Я всегда думал, что океан отражает подсознание. Есть красота — коралловые рифы, ярко окрашенные рыбы, пена и преломленный солнечный свет, — но есть и что-то более темное, акулы, тигровые рыбы и бесконечные глубины, готовые проглотить хлипкие рыбацкие лодки.
Больше всего меня успокаивает его размер; да, его размер и его мощь. Он достаточно большой, чтобы можно было затеряться в нем навсегда; он достаточно силен для того, чтобы нести на себе большие нефтяные танкеры. Мы ничто по сравнению с его безбрежностью. А вы когда-нибудь стояли у кромки воды и пытались остановить волну? Волны приходят независимо от того, что мы делаем; как бы мы ни старались, океан напоминает нам, что мы по сравнению с ним бессильны.
Глядя на океан, я обнаруживаю, что большая часть дней наполнена не только тоской, но и покоем, благодарностью и более глубоким пониманием того, через что я прошел и где я нахожусь сейчас.
Для начала я должен сказать, что я сдался, но сдался в пользу победившей, а не проигравшей стороны. Я не погряз в невообразимой битве с наркотиками и алкоголем. Я больше не чувствую необходимости автоматически закуривать сигарету перед тем, как выпить утром чашку кофе. Я замечаю, что чувствую себя более чистым и более свежим. Все мои друзья, вся моя семья говорят мне об этом — во мне появилась яркость, которую раньше никто из них не видел.
В приложении «Духовный опыт», помещенном в конце «Большой книги Общества анонимных алкоголиков», я прочитал следующее:
«Очень часто друзья нового члена АА осознают произошедшую в нем перемену гораздо раньше его самого».
В это утро, как и каждое утро во внутреннем дворике, я чувствую себя новичком. Меня наполняют и заряжают энергией различия с прошлой жизнью: теперь в ней нет ни алкоголя, ни наркотиков, ни сигарет… Когда я стою там, с кофе в одной руке и… с ничем в другой, и смотрю на далекие волны океана, я чувствую, как внутри меня поднимается моя собственная волна.
Это волна благодарности.
* * *
По мере того как дневной свет становится все ярче, а океан меняет свой цвет с серебристого на бледно-голубой, волна благодарности нарастает, пока на ее фоне я не начинаю видеть лица, произошедшее и маленькие сценки — моменты в моей богатой событиями жизни.
Я очень благодарен за то, что живу, за то, что у меня есть любящая семья, — за это не в последнюю очередь, а может быть, даже в первую. Там, в мелких брызгах воды, я вижу лицо моей мамы и думаю об ее удивительной способности не бояться кризисных ситуаций, брать на себя ответственность и находить из них выход. (Кит Моррисон однажды сказал мне: «Все сорок лет, что я провел с твоей мамой, в центре ее жизни оставалась невероятная привязанность к тебе. Она все время думает о тебе. Еще в 1980 году, когда между нами начались серьезные отношения, она произнесла слова, которые я никогда не забуду: „Ни один мужчина никогда не встанет между Мэттью и мной — он всегда будет самым важным человеком в моей жизни. Ты должен это понять“».) И это была сущая правда — не было ни минуты, чтобы я не чувствовал эту любовь, даже в самые мрачные времена. Если случается что-то по-настоящему плохое, то первый звонок я делаю ей. Я представляю на удивление красивое лицо моего отца, и мне кажется естественным, что я вижу его и как своего отца, и как морячка из рекламы Old Spice, хотя в реальности тот образ давно исчез где-то за горизонтом. Я думаю о родителях, которые оказались вместе в одной комнате, когда я серьезно заболел, и понимаю, что их привела туда любовь. Я смирился с тем, что они расстались. Сейчас я хочу вернуть себе все монеты, которые бросал в разные колодцы, желая, чтобы они были вместе. Я понял: им обоим повезло, и они создали свои семьи с теми людьми, с которыми и должны были их создать.
Образы моих родителей сменяются лицами моих сестер и брата. Я вижу их не только у больничной койки, но и в Канаде и Лос-Анджелесе, когда я пытался рассмешить их своей скороговоркой. Никто из них ни разу не потерял мяч, ни один из них никогда не поворачивался ко мне спиной, никогда. Представьте себе такую любовь, если сможете.
Менее глубокие, но не менее захватывающие образы тоже встают передо мной из бурлящих океанских вод. Хоккеисты Los Angeles Kings выиграли в 2012 году Кубок Стэнли, и я своими криками из седьмого ряда изо всех сил их поддерживал. В мою голову закрадывается весьма эгоистичная мысль, что это Господь Бог заставил их в том году в последний момент выйти в плей-офф и пройти его. У меня тогда только что закончились очень долгие отношения, и я совершенно уверен в том, что Kings прошли весь этот путь только потому, что Бог сказал мне: «Слушай, Мэтти, я знаю, что для тебя настает трудное время. Так вот, у меня есть в запасе одна история, которая продлится три месяца, скрасит твою жизнь и доставит тебе массу удовольствий». Бум! — и так оно и оказалось. Пролетев, как ангелы смерти, через плей-офф, Los Angeles Kings подарили нам невероятную финальную серию из шести матчей с New Jersey Devils. Шестая игра финальной серии проходила в Лос-Анджелесе, в спортивном комплексе Staples Center, и завершилась с разгромным счетом, невиданным в розыгрыше Кубка Стэнли за последние двадцать лет. К середине второго периода счет был уже 4:0 в пользу Kings. Я присутствовал на всех финальных матчах, даже летал с приятелями на выездные игры.
По мере того как мой спортивный фэндом снова уходит под воду, на фоне океана появляются новые лица: это братья Мюррей, мои самые дорогие и старые друзья, вместе с которыми я придумал забавный способ общения, в итоге тронувший сердца миллионов зрителей. Крэйг Бирко, Хэнк Азария, Дэвид Прессман… когда-то их смех был единственным наркотиком, в котором я нуждался. Но я бы никогда не встретил их и, возможно, ничего бы не добился, если бы мой школьный учитель Грег Симпсон не пригласил меня в мою самую первую постановку. Никогда не знаешь, к чему приведет то или иное событие… Я думаю, главный урок состоит в том, чтобы использовать любую возможность, потому что из этого может что-то получиться.
