Змея за терновым троном
Пролог
Тёмной ночью в тишинеОн прокрался в сад ко мнеИ остался недвижим, Ядом скованный моим.
Уильям Блейк, «Древо яда»
Подкрадывается рассвет. Еле уловимая свежесть проникает сквозь приоткрытые ставни маленького окна, смешивается со сладковатым ароматом увядающего веселья и растворяется в разгорячённом воздухе.
Всю комнату занимает кровать невиданных размеров. На красном, как венозная кровь, покрывале лежит принц и разглядывает потолок. Подле него мирно дремлют две девицы в полупрозрачных одеяниях, едва прикрывающих изгибы тел. С их бархатной кожи стекают капли влаги. Принц прикрывает глаза и открывает их вновь. Он пока не подозревает, что посреди нежных цветов судьба заготовила для него тернистые дебри.
Двор, постепенно затихая, высвобождается из крепких объятый ночного празднества. Принц вяло поднимается с постели и накидывает лёгкую ткань на плечи. Шёлк ниспадает по рельефной спине до пят и струится по расписному ковру. Взмахи рук сопровождает звон десятков браслетов, подаренных прекрасными девами в знак своей симпатии: от каждой по одному. Дабы не греметь, как танцовщица в шароварах, он снимает их с запястья и кладёт на одеяло. Одна из девушек просыпается и обречённо провожает взглядом удаляющейся силуэт.
Путь ведёт его по кручёной лестнице вниз. Босые ноги неуверенно ищут каждую ступень, а ладонь скользит по позолоченным перилам, увитым растениями с бутонами всевозможных палитр. Щебет птиц нарастает с каждым ударом сердца. Солнце обещает вот-вот взойти из-за горизонта и подарить себя миру. Принцу приходиться двигаться с грацией пантеры, чтобы ненароком не наступить на кого-то, кто расположился на полу в дрёме.
В ноздри проникает забродивший запах ягод и тлеющий аромат благовоний. В этот раз виноделы постарались на славу: напитки были убийственно вкусными! Они сумели завлечь гостей в грёзы, коих сегодня лишён он сам. Даже если король Фахрон решил бы сию минуту стукнуть своим посохом по мраморной плитке, это бы не разбудило мирно спящих. Нога наступает на что-то мягкое и скользкое, вынуждая принца выругаться под нос. Кто-то уронил корзину с виноградом, и тот раскатился, превращая пол в минное поле.
«Не завидую слугам, которым предстоит по утру убирать последствия вечерних плясок», — мимолётная мысль, словно бабочка, касается его своим крылом.
Преодолев зал, он выходит в длинный коридор в сторону сквера. По пути принц поворачивает голову и заглядывает в зеркала, что покрывают стены сверху до низу. В них отражается уставшее и немного искажённое лицо в золотой полумаске.
— Почему ночь темнее после дня, полного смеха? — спрашивает он отражение незнакомца и нервно смеётся.
Раздражение поднимается в груди с каждым ликом, смотрящим на него из зеркал будто с осуждением. Рука скользит вверх и лёгким движением развязывает ленты от маски на затылке. Та со стуком падает на пол и остаётся позади.
Наконец, мрамор сменяется травой просторного внутреннего двора, даря ступням уют и тепло. Лёгкие втягивают в себя аромат свежести, и сознание начинает проясняться. Звуки пения ранних пташек и насекомых на мгновение оглушают. Перед взором принца открывается вид на длинный лазурный бассейн. Лучи восходящего солнца проникают через ветровые стёкла сквера и отражаются от водной глади игривыми переливами.
Он останавливается и лениво потягивается. Песочные стены вокруг него смыкаются, образуя зелёный сад с идеальной лужайкой и дивными растениями, а стаи птиц парят над куполом будто дождевые облака.
С верхних террас, где располагаются покои приближённых короля и знатных фэйри, свисают длинные плющи. И, чем выше они поднимаются по этажам к свету, тем гуще их листва и тем мощнее стебли.
«Благому Двору нужно отдать должное в умении ладить с матерью-природой.»
Скинув накидку, принц подходит к воде. Из дальней части сквера, что выходит стрельчатыми окнами на обрыв, доносится освежающий ветер. Шум листвы заглушает потоки мыслей, которые изредка создают в сознании несвязную рябь. Если бы кто-то сейчас окликнул его по имени, то оно бы затерялось в кронах деревьев навсегда. Ноги погружаются в прохладный бассейн. Сегодня он кажется более мутным, чем обычно, и это доставляет облегчение: смотреть на себя сейчас казалось мучительным наказанием.
Внезапно одна из парящих птиц издаёт клич, и все остальные, что скрывались в деревьях, взмывают к куполу. Плеча касается алый пух с ещё неокрепшего пера, и принц содрогается. Взгляд блуждает по сторонам в поиске того, что могло бы их спугнуть, но ничего не находит. Вино всё ещё дурманит кровь в венах. Он прикрывает глаза, пытаясь прийти в себя, и не слышит шагов босых ног, медленно приближающихся к нему по траве. В груди, как нечто первобытное, просыпается тревога. Поздно. Острая боль пронзает спину. Принц пытается развернуться и схватить руку, вонзившую лезвие, но мышцы не слушаются. Тело слабеет с каждым новым вдохом своего хозяина. Из раны сочится горячая кровь. Разум уплывает словно непривязанная у берега лодка. Его уносит безжалостное течение боли и беспомощности. Как хочется позвать на помощь и сделать хоть что-то, но слова застревают в горле вместе с немым криком. В воздухе расходится запах металла и думага.
«Яд?», — проносится в уплывающем сознании прежде, чем принц соскальзывает вниз и погружается со всплеском в воду, окрашиваю ту в кроваво-красный.
Тёмная фигура в плаще поправляет перчатки и срывается с места к колючим кустарникам, сжимая в руке отравленный кинжал.
Раздаётся треск.
Своего убийцу фэйри уже не видит и не слышит.
Глава 1 Секретная дверь
Между тем, что я думаю, тем, что я хочу сказать, тем, что я, как мне кажется, говорю, тем, что я говорю, и тем, что вы хотите услышать, тем, что, как вам кажется, вы слышите, тем, что вы слышите, тем, что вы хотите понять, тем, что вы понимаете, стоит десять вариантов возникновения непонимания. Но всё-таки давайте попробуем…
Бернар Вербер, «Империя ангелов»
Выхожу из пропитанного дешёвыми духами автобуса, и меня тут же окутывает жаркий июльский зной каменных джунглей и запах раскалённого асфальта. Если бы я только могла прихватить с собой из дома кондиционер — это бы изрядно облегчило моё существование.
Будь ты проклято, чикагское лето!
За мной следом выбирается пожилая пара. Они держатся за руки, и я не могу не умилиться. Вдруг из уст леди раздаётся смачная трёхэтажная брань, она рывком тянет за собой мужа:
— Шевелись! Хочу поскорее взглянуть на молодую мымру, к которой ты бегаешь!
Я спотыкаюсь на ровном месте и замедляю шаг.
— Она на два года младше тебя, и я всего лишь покупал в её цветочной лавке матрикарии! Ты ведь так любишь их на завтрак!
— Рассказывай! Тебе только повод дай!
Звук смачного шлепка под затылок теряется в шуме оживлённого города. Люди, идущие поодаль, косятся в непонимании. Они не знают, что под маской гламура скрываются два зелёных фэйри-тролля, чей рацион во многом состоит из травы. Даже если та — прекрасные цветы, напоминающие ромашки.
На часах полдень, а это означает, что я уже выбиваюсь из графика. Оставляю голубков и ускоряюсь по улице к папиному агентству. Мысленно я перебираю все дела на день: погасить счета за квартиру, уговорить миссис Рэтжински дать нам ещё месяц на оплату задолженности по аренде, отметиться в отделе Равновесия, что я жива, и мне всё ещё нужны их социальные выплаты, а в финале — постараться не откинуться. Что может быть проще?
До офиса идти не больше десяти минут. Он располагается на окраине города. Это, конечно, не Голд-Кост с бутиками и ресторанами из списка Мишлен и даже не Линкольн парк с его гангстерским прошлым. Зато арендная плата ниже, и меньше внимания со стороны людей. Чары Вуали нынче дороги, а выдать себя — это навлечь кучу бумажной волокиты и штраф. Последние годы выдались не самыми прибыльными. Увы, клиенты не идут толпами, да и папина сердобольность вечно вставляет палки в колёса нашего дела. А с тех пор, как умерла мама, всё стало ещё хуже.
