Но, осмотревшись, Эйвери заметил, что на верхней площадке башни он не один. Опираясь спиной о парапет, на большой подушке с кисточками сидел Амикус Кэрроу и курил маггловскую сигарету.
Эйвери замялся, не зная, что ему делать. Не хотелось нарушать чужое уединение, но свежий воздух как будто возвращал ему силы, отнятые разговором с Локи. Кэрроу решил за него.
— Садись, не стой, — пригласил он и наколдовал вторую подушку.
— Спасибо, — поблагодарил Эйдан, радуясь, что колдовство бога огня больше не действует. В другое время он сконфузился бы, попав в такую ситуацию, но полчаса назад он разговаривал с богом, и всё остальное казалось нипочём.
— Будешь? — Амикус протянул ему пачку.
Эйдан взглянул, подумал, что, раз будет Рагнарёк, курение — это сущие пустяки, и взял сигарету. Стоит ли говорить, что раньше он никогда не пробовал курить?
Кэрроу услужливо подставил ему палец, из которого вырвался маленький язычок пламени и подпалил кончик сигареты.
«А Локи наверняка умеет лучше», — вяло подумал Эйдан и устыдился дурацкой мысли. Потом ему стало любопытно, чего это Кэрроу сидит тут один и предаётся невесёлым думам. Даже снег уже успел сделать его седым, но он не стряхивал его с волос.
Амикус заговорил первым.
— У тебя руки трясутся, — заметил он.
— Замёрз, — соврал Эйвери и глубоко затянулся.
Когда он смог унять кашель и вытер слёзы с глаз, Амикус спокойно посоветовал ему:
— Ты не сразу, ты потихоньку.
Эйвери с ненавистью посмотрел на тлеющую у него в руке сигарету и больше вдыхать дым не рискнул.
— А почему ты куришь? — спросил он.
Эйдан знал, что люди курят, когда волнуются. Что же случилось у Кэрроу?
— Если целуешь, то что это значит? — внезапно спросил Амикус.
— Ну, это, наверное, значит, что любишь, — неуверенно ответил Эйвери, не ожидавший такого вопроса. — Что же это ещё может значить?
— А если по-взрослому целуешь? — не отставал Кэрроу. Эйвери, который в своей жизни ещё не целовал ни одну девушку, совсем растерялся.
— Это, наверное, значит, что очень сильно любишь, — сказал он наконец. — Да ты у Долохова спроси, он об этом всё знает.
Именно Антонин когда-то рассказал ему, что такое «целоваться по-взрослому», и с хохотом посоветовал тренироваться на надкусанных помидорах.
— А что? — добавил Эйвери с осторожностью, хотя точно знал, что спокойный и тихий Кэрроу не опасен. — Ты сегодня поцеловал девушку? Или она тебя?
— Поцеловал... и она меня... — повторил Амикус, не глядя на собеседника. Сигарета в его руке подрагивала, наверное, он тоже замёрз.
Эйвери посидел ещё, наслаждаясь звенящей пустотой у себя в голове, а потом осмелился:
— А можно и я спрошу?
— Можно, — прищурился Кэрроу, докуривая и выбрасывая окурок через бортик башни, в то время как сигарета Эйвери обожгла тому пальцы.
— А если ты встретишь кого-то, кто сильнее тебя во много раз, что ты будешь делать? — спросил Эйдан. Будучи слизеринцем, он и сам мог ответить на этот вопрос, но сейчас ему нужен был свежий взгляд.
— Попробую не дышать и слиться с местностью, — иронично ответил Амикус, доставая следующую сигарету. Эйвери одним глазком заглянул в пачку и обнаружил, что она пуста на две трети.
— А если он тебя заметит и... хм... ты ему зачем-нибудь понадобишься?
Кэрроу помолчал, прежде чем ответить.
— Если он и вправду сильнее меня во много раз и у меня нет другого выхода, я буду служить ему, — сказал он.
Эйвери вздохнул.
— Ага. Честно и преданно. И когда-нибудь станешь ему другом, — размечтался он.
— Другом? — с лёгким удивлением переспросил Амикус. — Нет, Эйвери, другом ты ему не станешь никогда. И если ты и вправду вляпался в то, что описал, то мне тебя жаль. Искренне жаль.
* * *
Обычно вечером после посещения Хогсмида слизеринцы засиживались в гостиной, однако сейчас не наблюдалось ничего подобного, да и от гостиной мало что осталось: разломанная мебель валялась как попало, гобелены были сорваны и уцелело всего несколько светильников. Посреди этого хаоса с палочкой в руке стоял Долохов и пытался навести хоть какой-то порядок, только заклинания у него были странные, не на английском и не на латыни, потому порядок не наводился.
— Это ты! — воскликнул он, поворачиваясь на звук открывающейся двери. — Помогай давай скорее!
Эйвери выронил сумку — от усталости, а не от изумления: после встречи с богами он на какое-то время потерял способность удивляться.
— Что это было? — спросил он, подозревая, что Локи зачем-то заглянул сюда.
— Это я занимался Трансфигурацией! — злобно выплюнул Антонин и добавил ещё несколько слов по-русски. — «Позанимайтесь с отстающим!» — передразнил он МакГонагалл. — Если б я знал, что парень всегда такая бомба, я бы в жизнь не согласился!
— А-а... — протянул Эйдан, вспомнив лентяя со второго курса. — А чего ты преподов не позовёшь?
— Ты чего? Нельзя! Выкинут же пацанёнка из школы! Прикрываем до последнего...
Эйвери вспомнил порхающий ножичек и подумал, что, может быть, Хогвартс мальчишке и не нужен.
— Ты извини, Тони, — сказал он. — Я сейчас Люмос не наколдую, меня как будто выпили. Я, пожалуй, спать пойду.
— Стой, а ты где весь день был? — спохватился Антонин.
— В библиотеке, — вяло ответил Эйдан и пересёк гостиную, спотыкаясь об обломки мебели. Глаза у него закрывались прямо на ходу.
— Ужин на тумбочке! — крикнул Долохов вслед.
Эйдан едва обратил внимание на стоящий в спальне на тумбочке поднос, накрытый Консервирующими чарами, рухнул на постель и заснул.
Через некоторое время он почувствовал, как друг стаскивает с него ботинки, и дальше всё пропало.
19 декабря 1972 года, два часа пополудни
Сквозь зелёный полог проникал золотистый свет. Настоящих окон в подземелье, конечно, не было, но искусственные в каждой спальне отображали пейзаж и погоду наверху так же, как потолок Большого зала отображал небо.
Эйвери перевернулся на другой бок, чтобы свет не мешал спать, потом вдруг вспомнил, что опаздывает на уроки, потом сообразил, что сегодня суббота, то есть нет, воскресенье, потому что субботу он просидел в библиотеке за переводом, где его нашёл Локи...
Полог подлетел вверх и явил миру растрёпанного Эйвери, который ввиду чрезвычайных обстоятельств спал в одежде.
— Который час?! — возопил он.
Долохов, который, сидя на кровати, учил Нумерологию, подпрыгнул от неожиданности, а потом расцвёл и указал кончиком пера на стоящий на столе будильник, в который они по утрам запускали подушками:
— Два часа, пора обедать! Наконец-то ты проснулся, соня!
Улыбка сползла с его лица, когда он увидел, что друг буквально посерел.
— Два часа?! — выдавил Эйдан. Так страшно ему было разве что тогда, когда Локи решал, убить его или нет.
Он провалялся в постели несколько часов, за которые он мог перевести, по меньшей мере, ещё один пергамент!
— Я не успею... я должен! — забормотал Эйвери, заметался в поисках ботинок и сумки.
Долохов следил за ним, а потом рявкнул:
— А ну, стоять!
Эйдан застыл с ботинком в руке и посмотрел на друга сумасшедшими глазами.
— Сначала еда, — перо указало на стоящий на тумбочке ужин, которому суждено было стать обедом. — Зря я, что ли, на кухню мотался под носом у гриффиндорской кошки?
Эйвери присел на кровать, принюхался и вдруг вспомнил, что не ел больше суток. Устоять перед искушением он смог бы, но только если бы все боги Асгарда бряцали оружием над его непутёвой головой. Эйдан сбросил с подноса чары и вгрызся в ломоть хлеба, одновременно хватая джем и котлету. Антонин наблюдал за ним с жалостью и недоумением.
— М-м, апельшиновый! — простонал оголодавший Эйвери, приникая к кубку. Попутно он быстро соображал, что можно рассказывать другу, а что нет. С другой стороны, есть чары, которые одурачили мадам Пинс, они-то точно не дадут сболтнуть лишнего. За раздумьями Эйвери смёл всё до крошки. Его снова потянуло в сон: видимо, контакт с хтоническим божеством в самом деле отнял у него и магию, и физические силы, потому он так долго проспал.
Он увидел, что Антонин подсчитывает что-то на бумажке, незаметно подхватил свою сумку и сбежал раньше, чем посыпались вопросы.
— Эй, ты, sran′ gospodnya!! — раздался вслед возмущённый вопль, который он благополучно проигнорировал.
* * *
В библиотеке он сначала осторожно выглянул из-за стеллажа, чтобы убедиться, что Локи не подкарауливает его в засаде, однако за многострадальным столом никого не было.
Эйвери сел, разложил свои вещи и понял, что у него нет чернил. Почти все чернила, которые он одолжил вчера у младшеклашки, вылились, когда бог отбросил его.
Эйдан вздохнул и отправился бродить по библиотеке в поисках хоть одной живой души в воскресный день. В секции Трансфигурации он наткнулся на тех самых двоих мальчишек, которых при нём отчитывал Нотт. Притаившись за стеллажом, они высматривали кого-то в щель между книгами и, подталкивая друг друга локтями, возбуждённо перешёптывались.
