Лейтенант слушал — и молчал. Он мотал на ус, всегда полезно быть в курсе чужих секретов, но так, чтобы об этом никто не знал. «Значит, вы отрицаете, что русские — выдумка, так, профессор? И даже не скрываете это от своих? Что ж, СОИБ порадуется такой информации. Но — не сейчас, попозже. И то — если обманете Компанию».
Там, где в подземелье спустился робот, жужжал небольшой подъёмник: аккуратненький металлопластиковый гробик на металлопластиковых же тросах. Робот ловко цеплял спящих мутантов за комбинезоны и конечности, волок к гробику и клал внутрь. Вскоре первый мутант занял место внутри. Дверца закрылась, ящик пополз вверх. Показавшись над поверхностью, ящик приоткрылся, и другой робот, вколов мутанту дополнительную дозу снотворного, выложил его на поверхность. Всё чисто, стерильно, люди не должны касаться грязных, возможно, инфицированных тварей. Всё на автоматике.
За здоровой особью со вполне достойными отдельного упоминания гениталиями — наверное, вожаком — пошли существа помельче, самки и детёныши. Повинуясь командам оператора Пфеффера, роботы сортировали пленных на расстеленной ткани, как овощи на прилавке: по полу, возрасту, степени мутаций, развитости мускулатуры, развитию волосяного покрова, даже про размерам гениталий… На головы по очереди надевались специальные не то шлемы, не то шапки с присосками: они сортировали существ и по степени разумности. В обычных условиях, знал профессор, это было бы довольно болезненно. Но мутанты спали сном младенцев, не подозревая, что именно сейчас решается их судьба.
Сметонис осматривал группу за группой, считывая показания счётчиков: вес, рост, объём мышечной массы, объём мозгового вещества, интеллектуальные способности — тут, конечно, результат скорее прикидочный, полную картину дадут лишь многодневные сложные тесты. Но он позволяет ориентироваться, отбирая мутантов и по этому принципу: самых глупых, середнячков, самых умных, чей IQ почти не уступает человеческому, порой и превосходит.
Вспомнилось уродливое, а в Институте изуродованное ещё больше чудище, чью голову и пол-туловища с уцелевшими щупальцами подсоединили к аппарату продления жизни. У твари было под 170 — недоступная человеку мыслительная мощь. Ну, разве что, Бессмертному после полной генной корректировки. Увы, толком изучить уникальный экземпляр не удалось. Невесть как тварь оживила, вроде бы мёртвое щупальце, и всадила осколок зеркала в мозг. Перспективный аспирант Ле-Гофф, писавший по этому существу диссертацию, до сих пор кипит от злости…
Ничего, однорукий карлик, скрюченный и жалкий, но со ста пятьюдесятью двумя баллами ай-кью, позволит французу защититься. Пусть развлечётся, залезет к уроду в голову. А самка с тремя грудями? Ничего себе, IQ оценивается в 45. Тоже можно сказать, рекорд — у людей такое не встречается. Считай, одни инстинкты, может, она и говорить не способна. А эта мелкая гадость — её детёныш, не больше года. Три ноги без ступней — сможет только ползать, зато ручек аж четыре: хиленьких, трёхпалых, но с чёрными коготками, и ещё два каких-то непонятных отростка откровенно фаллической формы. Может, и правда?.. Вот смеху-то будет… Надо попробовать с кем-нибудь скрестить, естественно, когда подрастёт.
А вот нечто вовсе непостижимое — какая-то пятиногая черепаха со скорпионьим жалом, но человеческой головой. IQ, кстати, вполне даже ничего — 103. Наверняка говорить может, но писать едва ли научится: пальцев-то нет. Разве что держать ручку беззубой, полной каких-то мерзких полипов пастью, хе-хе…
— Сэр, каких мутантов отбирать? — спросил изящный француз Ле-Гофф, восходящая звезда генной инженерии.
— Как всегда, Этьенн, — произнёс Сметонис. — По одному экземпляру от каждой группы середнячков, а также особи с самыми сильными мутациями. То же — по интеллекту, по степени развития мускулатуры, по полу и возрасту. Старайтесь, чтобы выборка была разнообразнее. Лимит пятьдесят особей. Превышение будет караться штрафом. Ле-Гофф, отбор за вами.
Француз шёл вдоль шеренги разложенных на земле существ. С брезгливым интересом вглядывался в гротескные, будто вылепленные пьяным гончаром фигуры. Одни вызывали смех, другие нагоняли страх и тоску. Следовало отобрать нужное количество экземпляров и дать роботу команду, чтобы доставил их в клетку. Остальных прикончат здесь же, даже трупы не станут забирать — оставят любителям чучел, ковриков и собачьего корма из мутантского мяса. Если он не ошибается, миротворцы должны тут быть через пару часов. Надо успеть. Так, этого не берём. Этого тоже. И этого. А вот неплохой экземпляр — вроде бы совсем обычный, ну, разве что, с непропорционально короткими ногами и руками, зато половые органы у него… Надо оставить, заведующий кафедрой патологоанатомии такие штуки любит. Посмеётся старина — и не будет особенно мучить подотчётного Ле-Гоффу аспиранта Шлипера кандидатским минимумом.
Это тоже порожняк, дохляк какой-то: ещё сдохнет прямо в клетке, нечего на него лимит переводить. А этот пучеглазый детёныш, умудрившийся, засыпая, закрыть лишь два глаза из трёх, третий невидяще уставился в свинцовое небо, сойдёт. Коэффициент интеллекта… А ничего себе. 122 — что чуть выше среднего даже для людей… Ну, если не брать Бессмертных, конечно. Не понравится боссу — вместо домашнего животного и раба будет. Как и эта семиногая, голохвостая тварь с крысиным хвостом и характерными для грызуна зубами, зато свиным пятаком, копытцами, глазками и ушами. Тварь на удивление умна — аж 91, как у одного из президентов древних США. Оставляем. Так, а это что за курица? Вопреки всем инструкциям, учёный даже потрогал существо носком сапога за торчащие вместо лопаток уродливые зародыши крыльев. А череп-то абсолютно голый, и разум средний по Зоне — 82. Войдёт в квоту середняков.
Повинуясь командам, роботы цепляли отобранных мутантов специальными держателями. Приподнимали сантиметров на двадцать — и несли к большому металлопластиковому контейнеру. На поясе, руках и конечностях каждого существа смыкались специальные металлопластиковые «браслеты». Теперь, даже очнись они в долгом полёте, ничего сделать не смогут. А то бывали случаи — то руки на себя наложить пробуют, то дыру в обшивке проковырять, а то и друг с другом счёты сводить. Нет уж, до институтских вольеров — никакой самодеятельности. Их не освободят даже на время кормёжки: питательные вещества вводятся в организм особыми иглами, прямо сквозь кожу и одежду. С дефекацией — ещё проще: под каждым что-то вроде большого поддона. Как только там что-то появится, автоматика удаляет всё в особое хранилище. Фекалии мутантов могут содержать неизвестные науке вещества и микроорганизмы.
Работа спорилась: достаточно выбрать и подать команду, остальное хитрая машинерия сделает сама. Лимит заполнялся, сначала где-то наполовину, потом из оставшихся отбирали наиболее интересных и необычных. Было интересно, он даже чувствовал себя этаким Ноем, отбирающим в свой ковчег «всякой твари по паре», дабы спасти их как вид. Вроде бы это было даже благородно — если забыть, какая судьба ждёт отобранных. Наоборот, счастливчики те, кто сейчас получит убийственный разряд в сердце или, через черепную коробку, в мозг. Зато их непутёвая жизнь закончится прямо здесь. Те, кого отобрали, ещё поживут… Но если бы оказался на их месте и имел возможность выбирать, сам Ле-Гофф сто раз бы выбрал смерть здесь и сейчас. То, что ждёт бедолаг, на самом деле много хуже смерти.
Лимит был заполнен — пятьдесят так и не проснувшихся существ погрузили в контейнер. Тесновато там, конечно, да и пахнет теперь далеко не розами, но встроенные нагнетатели воздуха задохнуться не дадут. Об остальном тоже можно не беспокоиться, автоматика всё сделает сама. Что до удобства… Это не круизный лайнер, правильно, а они не богатенькие господа, отвалившие за роскошь немало энергоединиц? Потерпят. Всё равно это — самое приятное из того, что их ждёт.
Ле-Гофф удивлённо покрутил головой. Неужели ему их жалко? Этих грязных, завшивленных, дурнопахнущих тварей, плоть от плоти своего поганого мирка? Надо поскорее избавиться от этого, крайне вредного для работы чувства. Так, хорошо.
— Этих ликвидировать, — нарочито-безразлично скомандовал он. — Шлипер, включай шокер.
Аппарат, больше всего напоминающий здоровенный самодвижущийся пылесос, басовито загудел — будто внутри скрывалась целая стая ос или шершней. На кончике трубы заплясали крохотные синие искры, раздался треск, потянуло озоном. Держа «трубу» за специальное эбонитовое цевьё, молодой немец двинулся вдоль лежащих на ткани мутантов. Дойдя до первой, широкобёдрой и явно беременной самки (ничего особенного, ай-кью 87, разве что ноги непропорционально длинные и крепкие, как у кенгуру, да вместо рта какой-то мерзкий зубастый клюв), Шлипер аккуратно коснулся трубой впадинки между отвислыми грудями. Затрещало сильнее, запахло палёным ворсом и кожей, тело несколько раз конвульсивно дёрнулось и застыло, лишь слабая дрожь пробежала по кончикам пальцев. На всякий случай Шлипер приложил своё орудие и к животу, там отчего-то засуетился нерождённый мутантёныш. Шевеление стихло, грязная ткань комбинезона дымилась на месте касания. Следом шёл горбатый, скрюченный артритом уродец-детёныш, которого научный руководитель счёл нежизнеспособным. Но как-то же не помер все эти годы — даже, вон, застонал, зашевелился: он явно был устойчивее остальных к снотворному. Инстинктивно, ничего не понимая, карлик попытался отползти — но раструб уже упёрся ему в грудь. Жуткий вой, в котором уже не осталось ничего человеческого, заставил Шлипера вздрогнуть. Слухи о том, что адская машина убивает безболезненно, были только слухами. Их распускали сами разработчики, чтобы избежать надоедливых воплей экологов и прочих гуманистов.
