В Пророке появилось до странного подробное описание Бала, где Скитер — чудеса случаются — по–доброму описывала трех Чемпионов и их пары и весьма тонко издевалась над Роном.
Гарри, сторого говоря, был совсем не прочь стать парнем Флер Делякур, и она, похоже, также была за. Возможно, сперва он ее интересовал только как кавалер на Бал, или же это был своеобразный тест. Если так, то он его, очевидно, прошел. Как бы то ни было, уже на следующий день после Бала во время обеда Флер вдруг объявилась около стола Гриффиндора — вместо привычного когтерванского — и устроилась справа от него… Завязалась беседа, и Гарри далеко не сразу заметил, что Виктор Крам, очевидно, решил последовать примеру соперницы и теперь уже сидел напротив немало растерявшейся от таких знаков внимания Гермионы.
Таким образом, сразу три Чемпиона обнаружились за их столом, и было почти слышно, как остальные факультеты обиженно сопели. Кстати, говоря про Чемпионов, уже несколько дней подряд Рон устраивался на краю стола и с крайне несвойственным ему сосредоточенным видом поглощал еду лишь в две трети обычной скорости, после чего куда–то уматывал. Куда именно, узнала Гермиона. И, не веря своим глазам, позвала Гарри, чтобы тот подтвердил, что у нее не галлюцинации. Очевидно, у нее все было в порядке с визуальными рецепторами, или же галлюцинации охватили всех в замке. Рональд Уизли сидел в библиотеке и сосредоточенно копался в каких–то книгах.
Гермиона было воспряла духом и подумала, что отдалившийся друг взялся за ум и теперь усиленно готовится ко Второму Туру, и, естественно, предложила свою помощь. Только Рон предложение не оценил, он глянул на нее зверем и уже больше не сиживал в библиотеке. Вместо этого он брал там книги и потом читал их, уединившись в пустом классе. Это Гарри выяснил с помощью своей верной Карты Мародеров.
Больше Гермиона не пыталась заговорить с Роном… вместо этого она занялась своими отношениями с Виктором, а еще… вспомнила про Г. А.В. Н.Э. Это привело к крайне неожиданным последствиям.
— Эх… неотзывчивые вы все, я от гриффиндорцев другого ожидала, — печально заметила Гермиона, опускаясь на скамью рядом с Гарри.
— Да, а что такое?.. — тот отвлекся от неторопливой беседы с Флер за бокалом тыквенного сока.
Дело было после ужина, значительная часть учеников уже закончила есть и разошлась, Гермиона же только пришла — не иначе, из библиотеки.
— Никто не хочет записываться в асоциацию… им просто дела нет до этого… такая несправедливость! — Гарри закатил глаза, вновь повернувшись к Флер. — Потому я решила перейти к более активным действиям! — в голосе Гермионы мелькнуло что–то неприятно похожее на фанатизм.
— То такое? — поинтересовалась француженка.
— Да Гермиона наша решила бороться за справедливость. За освобождение домовиков!.. — попробовал пошутить Гарри, но осекся, когда глаза Флер расширились… но не от изумления… а от ужаса.
— И… и то ты будес делат? — нетвердым голосом спросила она.
— Я думаю сама раздать им одежду! — решительным шепотом ответила та.
— Тысума сосла! — от волнения английский Флер явно ухудшился. Гермиона дернулась как от удара. — Если очес умерет, то давай, но затем губит всес?!
— Что? — в один голос спросили и Гарри и Гермиона, один недоумевал, другая кипела от негодования.
— Ми оворим о эльфоф домовика? — уточнила Флер, Гермиона кивнула. — О бесумны кроважадни монстра, оторих наси предки ценои огромни жертв прирусили, ибо унитожит их почти невозможно?
— О чем ты? — глаза Гермионы полезли из орбит.
— Ви то, ничего не знаете? — Флер как–то вдруг успокоилась и теперь переводила взгляд с недоуменно моргающего Гарри на Гермиону, которая собиралась то ли расплакаться, то ли кинуться на нее с кулаками. — Эти удовища были создани в первои половине четырнадцатого века и почти сразу вирвались на свободу. Чтоби объяснить маглам бедствие придумали… la peste…
— Чума? — тихо проговорил Гарри, у которого тоже глаза начали лезть на лоб. — «Черная Смерть»?
— Да… это единственны случай, огда олсебники и облины сражались вместе! Ти не сможес их освободит, — она уперлась взглядом в Гермиону. — Но если би могла, ти монстри убили бы все!
— Погоди… но ведь я видел, как эльфы получали одежду, — растеряно проговорил Гарри. Гермиона сейчас была не в состоянии разговаривать. — И после этого они никого убивать не стремились…
— Один или два эльфа не страсно, — страстно заговорила Флер. — Связываюсая магия остается… им придется искать ового озяина, или они умрут терез пару недель… но если их больше — магия не держит. Знаете пожар в 1660…
— Лондонский Пожар в 1666? — Гарри не выносил Историю Магии преподаваемую Бинсом, но прочитал немало учебников истории пока жил у Дурслей.
— Да… он начился из–за того, то одиннадцат эльфов оказалис освобождени одновременно… на них то–то уронил корзину с бельем. С тех пор запресено иметь в доме больсе трех элфов. Ви этого не знали? У вас же ест История Магии?! — Флер явно начала заводиться.
— Ну… — Гарри, который благополучно дремал большую часть уроков, не знал, что сказать. Но в книгах, что он читал, дабы готовиться к экзаменам, этого не было… и на экзаменах об этом не спрашивали…
— Так, — француженка вскочила. — Я должна говорить с мадам Максим! Это же опасно!
За этим последовало разбирательство и скандал, который Совет Попечителей более–менее сумел замять. Как оказалось, Биннс (который, оказалось, был прадедушкой одного из важных членов Совета, а потому и остался преподавать) все делал согласно правилам. Указом Международной Конфедерации Магов преподаватель Истории Магии был обязан упомянуть об этих событиях в течении первого курса. Бинс и упоминал… в течении минуты на одном из уроков в марте, когда все уже давно отчаивались его слушать. Все остальное время он уделял куда более важным событиям: конференциям, восстаниям гоблинов…
Видимым последствием стало то, что Биннса на уроках неожиданно сменил профессор Дамблдор и начал он свои уроки именно с Эльфийской Войны 1348–1352 годов. История, как оказалось, была весьма занимательной. Эльфы, которые в последствии стали домовиками, были созданы европейскими гоблинами… история умалчивает, для чего, может для мирных целей, а может, и для очередного восстания. Но ни той, ни другой цели они служить не пожелали. Вырвавшись из–под контроля, они принялись быстро множиться и крушить все вокруг, начиная с гоблинов и волшебников и заканчивая растениями, не забывая про магглов и животных с насекомыми.
И это действительно был единственный случай в истории, когда гоблины и волшебники были вынуждены объединиться. И очень скоро стало понятно, насколько же могущественных чудовищ гоблины невольно (а может, и вольно) создали. Большая часть заклятий на них плохо действовала, а учитывая их размеры и вертлявость, даже Авады не были панацеей. Кроме того, все защитные чары тех времен были им нипочем, даже сегодня единственное место, куда домовики не могут попасть — это Гринготс… а так — и на заклятие Доверия, и на защиту Хогвартса им по–прежнему наплевать… короче, это была настоящая бойня, и, чтобы объяснить магглам бесчисленные миллионы жертв, пришлось придумать чуму и многочисленные крестьянские восстания…
Гермиона провела около недели в состоянии, близком к коматозному, и Малфой не упускал случая сделать пару замечаний на тему «вот так пустишь козла в огород, то бишь грязнокровку в Хогвартс, так она тебе весь Мир Магии разрушит». Причем Гарри, хоть не спускал ему «грязнокровку», не мог не признать, что в его словах что–то могло быть… Да и ему самому было непросто смириться с мыслью, что, «помогая» Добби и обводя вокруг пальца Люциуса Малфоя в конце второго курса, он был в шаге от того, чтобы либо погубить чокнутого эльфа, либо создать маньяка–убийцу. Кстати, возможно, именно в их разрушительном прошлом крылась причина того, что, стремясь защитить Гарри, Добби его пару раз чуть в могилу не свел…
Ну а Рон, целиком погруженный в свою подготовку, в чем бы она ни заключалась, вообще ничего не заметил.
Барти Крауч младший опять пил огневиски, ситуация не поддавалась контролю, хотя все было и не так уж безнадежно… просто чем дальше, тем сильнее его раздражали сами мысли о… Роне — запомнилось–таки это чертово, никчемное имя — доводили его до ручки и вызывали тяжкую мигрень. Потому приходилось забываться в компании с бутылкой.
А дело было в том, что Уизли упорно отказывался идти на контакт. Уже несколько раз Барти отзывал его в сторонку после занятий и намеками пытался выведать, готов ли тот ко Второму Туру. Уизли отвечал внятно, но ничего путного не говорил, мол «вообще все под контролем, вообще, я почти готов и вообще, чего вы вообще ко мне лезете». После Святочного Бала он вообще стал каким–то уж очень грубым…
