— Оминис… змея… — только и успевает сдавленно сказать она, не зная, успеет ли он вообще среагировать, успеет ли, лишенный зрения, заметить эту угрозу, появившуюся совсем не с той стороны, откуда ждали.
Страх, о котором она так давно забыла впивается холодными щупальцами, врезается в кожу, расковыривая старые раны. Пытаясь удержать тварь, Элис раздирает ногтями шею, готовит невербальное контразаклятье, но оно почему-то не срабатывает. Искусное трансфигурационное колдовство продолжает медленно душить, змея шипит, обвивая сильнее, вытягивает последние силы. Оминис применяет Випера Эванеско, затем с осторожностью замораживающие чары, а когда и они отскакивают, начинает паниковать, извиняться за что-то. Теряя последний воздух, Элис едва ли слышит про то, что он может сделать что-то непростительное, а затем:
— Империо!
Давление вокруг шеи прекращается, Элис хрипит и кашляет, пытаясь стряхнуть уже несуществующую удавку, пока змея, разворачиваясь кольцами, падает на пол, тонким звоном ударяется, превращаясь снова в украшение для галстука.
— Подонок, — едва не кричит Оминис, отшвыривая безделушку. — Никогда не стоило забывать, кто он такой.
Его голос, как и смысл с трудом доходят до Элис, кровь шумит в ушах, а дыхание учащается, будто она долго и изнурительно бежала. Как давно она позабыла тот ужас, что душил во сне и наяву, забыла, каково хватать ртом воздух, задыхаться от чувства бессилия. Царапать пальцами стену, чувствуя себя на волоске от гибели. И все это, давно стертое, вычеркнутое из памяти, вдруг оживает вполне реальным кошмаром, врывается в жизнь, где казалось, что любую угрозу можно уничтожить одним маленьким сгустком древней магии.
— Элис, — руки Оминиса удерживают её от медленного стекания на пол, прижимают к себе, отдают свою силу.
Он обволакивает своей невидимой защитой, но в поисках спасения Элис протягивает ладонь к стене, жадно высасывая тонкие нити древней магии. Еще немного. Это пройдет. Она сотрет и это.
— Почему… ты… применил Империо? — голос еще не слушается, а губы дрожат.
— Змей шептал об этом, — Оминис поворачивается в сторону, куда отбросил серебряное украшение. — Он был так заколдован, чтобы… научить меня. Непростительному. Чтобы у меня не было выбора. Эта мразь, мой отец, он все лето твердил, что мое время пришло. И нашел способ. Будто нет ничего важнее умения подчинять других своей воле.
Ловушка скрывалась вовсе не платье, но разве могли они предположить, что отец применит магию к вещам собственного сына. Элис отпускает стену и обнимает Оминиса — внутри него снова этот вьющийся клубок: ненависти, презрения, боли и страха, того, что давно не поднимал свою голову и не показывал клыки.
— Что, если бы я промахнулся, — он прижимает ее так трепетно, что сжимается сердце, — что, если бы применил на тебе? От одной только мысли…
— Не думай об этом, прошу.
— Ты не поедешь со мной в замок Мраксов. Почти все они — такие же выродки, и в этот раз я намерен серьезно поговорить с отцом. Это уже слишком.
— Нет, — говорит Элис жестко, это вовсе не тот случай, когда она будет следовать его решению. — Мы поедем вместе, Оминис. Потому что там опасно. И если твой отец и впрямь желает мне смерти, — Элис сжимает кулак, в котором скопилось немного древнего волшебства, — пусть убедится, что у него ничего не выйдет.
========== Забери мою боль ==========
Комментарий к Забери мою боль
Большая и напряженная глава.
Собрала альбом с визуалами - https://vk.com/album-127222944_290470277
(ничего исключительного, не особо в это умею, эстетики по Элис будут позже, как и плейлист)
Темная громада — замок Мраксов — отчетливо выделяется на фоне поздне-вечернего неба, пока они с Оминисом скользят по дорожке к его входу.
— Готов? — Элис стряхивает крупицы снега с волос Оминиса, задерживает руку на плече.
— В этом доме никогда нельзя сказать наверняка, к чему ты готов.
— Сохраняй самообладание. Мы не можем заявиться в твоей фамильный замок и начать с обвинений, — у нее все еще нет полной уверенности, что во всем виноват его отец, по словам Оминиса, любой из Мраксов был ничем не лучше. — Держи наготове щиты. И помни, мы здесь для демонстрации силы, а не для расправы.
В руках Элис плещется древнее волшебство, по пути сюда она собрала достаточно и непременно пустит его в ход, если их жизням начнет что-либо угрожать. До тех пор они должны вести себя осмотрительно — ненависть не лучшая советчица, когда нужно сохранять холодную голову. Неприятно признавать, но этому научил родной отец: растворять её в себе, стирать, прятать как нечто постыдное, неугодное миру. Да, ненависть нельзя забыть насовсем, просто загнав в угол, но именно благодаря этому годами тренируемому умению, Элис могла сдерживать неконтролируемый поток магии. Теперь могла.
— Будет замечательно, если до ужина мы никого не увидим, — говорит Оминис, заходя в холл, но тут же морщится — двери из боковых комнат распахиваются, и к ним навстречу бежит молодая девушка.
— Ох, братец, ты стал настоящим красавцем! — она виснет на его шее. — Жаль, что мы так редко видимся.
Ей не жаль, ложь с её языка неприятно-горькая, царапает воздух, заставляет Элис отшатнуться. Ненамного старше их с Оминисом, она полна навязчивых жестов и липкой энергии, хваткий взгляд задерживается на каждой детали, пытаясь как можно быстрее сделать выводы.
— Познакомься, Элис, это Медея — одна из моих старших сестер.
Элис ненавидит любые дружеские объятия, даже искренние от Онай, но Медея — холодная змея, чьи прикосновения способны задушить, а физический контакт похож на экипаж, окативший тебя грязью посреди безлюдных улиц.
— Рада, что в этот раз буду не единственной молодой девушкой на семейном празднике, — говорит она, пока Элис не может отделаться от мысли, что Медея нарочно касается её спины, чтобы знать, куда лучше загнать нож. — Хотя знаешь, Оминис, домовые эльфы сказали, что Пандора прибыла утром. Одна, бедняжка. Осенью она опять потеряла ребенка.
— Снова? — бледнеет Оминис.
Он почти не говорил про Пандору — самую старшую из детей Мраксов, лишь то, что она обычно молчалива, давно носит чужую фамилию, а значит, почти умерла для своего отца.
— Её супруг хочет расторгнуть брак. Будет большой скандал, — Медея рассказывает о родной сестре как о ничего не значащей соседке, сплетни о которых — само собой разумеющееся у всех богатых семей за чашкой чая, что еще больше коробит Элис.
— Медея, мы только приехали и…
— Должны успеть переодеться к ужину, — заканчивает она за Оминиса. — Понимаю. Он будет через два часа, не опаздывайте.
Они и не собираются, и ровно в отведенное время предстают перед гостиной, готовые к чему угодно. Элис ненадолго сжимает ладонь Оминиса в своей, затем смело толкает дверь. Чужие взгляды в этот раз она пьет как должное, пусть смотрят: идеально подобранное платье стоило того, чтобы почти опоздать на этот ужин. После войны у нее предостаточно средств, чтобы позволить себе любой наряд — подарок Мракса был проверен, и ради бала не нужно было брать иного, но в честь рождественского вечера Элис не постеснялась задействовать деньги и некоторые волшебные навыки, чтобы достичь нужного эффекта.
Цвета стали и серебра — это платье, определенно, выделяется среди темных мужских костюмов и не менее темных нарядов дочерей Мракса, звенит как лезвие, вынутое из ножен и внезапно отразившее лунный свет. Агрессивно-острое, с манящим декольте и отдельным шарфом, хорошо прикрывающим уже побагровевшие синяки на шее, это платье-кольчуга — шелестит металлическими чешуйками на корсете — и одновременно платье-оружие: ранит любого украшениями в виде терновых ветвей. Легкие вкрапления черного оникса — будто ягоды ежевики среди шипов и снега. Сверкающий металл и серебряные нити, символы заточенного клинка и древней магии. Сегодняшний наряд Элис — это настоящий вызов её врагам, пусть знают, что она не боится и готова дать отпор. Оглядывая собравшихся, она удовлетворенно улыбается — впечатления у них ровно такие, на которые она рассчитывала.
