А внутри у меня настоящая буря эмоций и чувств - как он, Блейз, и неужели Рем опустился до… этого?
Но Поппи уже убегает и возвращается, принеся большой флакон Укрепляющего, да, судя по запаху, зелья.
- Пейте, Северус! И вставайте - я очень хочу (она делает ударение на «очень»), чтобы Вы увидели, на что способен Ваш возлюбленный супруг.
- Не надо, мадам Помфри, профессор Снейп не должен видеть меня… таким.
Но я уже допиваю Зелье, а она уходит плакать в свой маленький кабинетик, отгороженный ширмами от остального помещения.
- Ох, уж эти женщины, - вздыхаю я, произнося слова про себя и гляжу на Рема.
На его лице застыла маска отчуждённости и холодности, он сидит неестественно прямо, сцепив руки в замок на коленях, и молчит. Я призываю стихию Воздуха и мысленно произношу:
- Enervate!
Стихия окутывает меня тёплым, как когда-то давно, в прошлой жизни, объятием Рема - коконом, тело теряет вес, ломота в теле, головокружение и тошнота пропадают без следа, и я, лёгкий, как пёрышко, как мне сейчас кажется, встаю с койки. Рем встаёт со стула одновременно со мной и говорит тихо:
- Не надо, Север, не ходи, не уходи от меня.
- Я должен посмотреть, что ты сделал с профессором Забини и только.
- Не надо. Север, прошу тебя, ради нашей любви.
Рем подходит ближе и настойчиво, но нежно, как умеет только он один, целует меня, и я, забыв обо всём, с жадностью, словно «умирающий над родником от жажды», углубляю поцелуй.
Где-то далеко слышится мучительный стон:
- Мадам Помфри, Северус не придёт. Лучше поскорее подлечите меня, а потом, когда я смогу ходить, через каминную сеть попаду в Святого Мунго - там меня окончательно приведут в порядок, Вы не против? Мне нужен целитель душ.
… А мы целуемся. И Рем стонет протяжно. А я только всхлипываю:
- Любовь моя, мой Король, мой Лев, моё золото, брат мой близнец, люблю, как же я люблю тебя… Прости меня, если я… чем-то тебя обидел. Я твой, только твой, тинктура связала нас на всю жизнь.
Я сажусь на кровать и жестом приглашаю Рема сесть рядом, потом начинаю рассказывать ему о своём видении, реальности чувств, которые я испытывал там, в эфирном мире, о пылающей звезде и сильном ударе головой.
- Прости, - шепчет Рем, целуя мои веки, о, как же я люблю эту ласку! - это я ударил тебя по голове, увидев, каким принёс тебя на руках этот долбанный подонок, эта грёбанная мразь, ублюдок, Мордред его раздери, чёрт, не знаю, как и назвать - как ни скажи, всё равно больно вспоминать.
Я понимаю, что пропустил многое, но не спешу с расспросами - может, Рем сам скажет что-нибудь ещё.
Но Рем просто снова целует меня и валит на больничную койку, я сопротивляюсь, но у меня мало сил - все их я израсходовал на гнев, подъём с кровати и разговор с поцелуями.
Я снова слаб, как ребёнок, и в голове проносится страшная мысль: «Не сошёл ли Рем с ума от ревности?!», но всё, что он делает, это берёт мой член в руки и ласкает его до появления эрекции, а я шепчу:
- Не здесь, Рем, сюда могут войти в любой миг.
Он поднимает на меня золотистые глаза, блещущие от счастья, а потом, не задумываясь, берёт мой член в рот и ласкает сначала обрезанную обнажённую чувствительную головку, затем проводит языком по одним ему ведомым местам, отчего мне становится жарко и не стыдно, берёт пенис в рот целиком и посасывает - сначала медленно, потом, когда я, закусив губу, выгибаюсь дугой, быстрее, и наконец, я благодарно изливаю в него семя, а он глотает и стонет одновременно. Я же так и не издал звука, зная, что достаточно Блейзу услышать хотя бы мой полузадушенный страстный выдох, ему станет ещё больнее.
- Благодарю тебя, Рем. Право, не ожидал от тебя такой нежности в этом виде любви, тебе же он не нравится, - шепчу еле слышно, когда возвращается способность мыслить и говорить, хотя бы и банальности.
- Зато это нравится тебе, а я готов сделать всё для тебя, даже убить.
В памяти всплывает давний разговор с Гарри, ещё когда мы не провели обряд и даже не позволяли, вернее, - осекаюсь, - я не позволял ничего, кроме поцелуев и объятий.
Тогда зашёл разговор, можно ли предать, совершить подлость, умереть или, напротив, убить ради любимого человека. Я тогда сказал, что готов на всё перечисленное ради Поттера, он же согласился только на смерть и убийство. Чёртова гриффиндорская прямолинейность! А я вот лгу не ради любимого, а подличаю в отношении его самого. И под пыткой я не признаюсь, что был близок с Забини, иначе Рем никогда не простит меня, а тинктура после измены ясно дала мне знать границы доступного поведения - жить и спать только с Ремусом, иначе ждёт погибель в виде растворения в эфирном мире. Даже Посмертия не дано волшебнику, изменившему своему коронованному супругу!
Прав, тысячу, сотни тысяч раз был прав Блейз, говоривший, что мы с Ремом - марионетки Судьбы. Один шаг мимо тропы, и finite la comedia, а ведь действительно, наша жизнь с Ремом за последние полгода - если не комедия, то, уж точно, фарс. Фарс на двоих. Или всё же на троих?
Когда мадам Помфри с таким видом, словно не Блейзу, а лично ей нанесли оскорбление, выгоняет Рема, чтобы дать мне смесь снотворного и Укрепляющего зелий, я, засыпая, слышу, как хлопочет добрая Поппи около жестоко изнасилованного Ремом Блейза, мне жаль Блейза до слёз, которые не дают мне дышать, собравшись в истерический комок, и… засыпаю.
… Просыпаюсь я ночью от крика, который пробился даже сквозь эффект сильнодействующего снотворного. Я понимаю, что нахожусь во владениях Поппи, вот только совершенно не могу вспомнить, почему я здесь очутился, и чьи крики разносятся по Больничному крылу. Я спокойно, без труда, встаю, обнаруживаю, что обуви у меня нет и босой направляюсь к соседу, причём я не помню, кто он и знаю ли я его вообще.
Кричит Блейз, во сне, скорчившись под тонким одеялм, а в перерывах между криками судорожно хватая воздух разбитыми губами, и я вспоминаю всё сразу. Словно лавина, воспоминания наполняют мой разум.
- Мадам Помфри! Поппи! Где Вы? - кричу я, но в ответ - тишина.
Тогда я сажусь на уголок койки Блейза и неуверенно провожу рукой по его непослушным, как у Поттера, но не таким длинным волосам. Он замирает, словно боясь удара.
- Блейз! - говорю я громко, чтобы высвободить его сознание из пут какого-то кошмара. - Бле-э-йз-з!
- Кто говорит со мной? Кто говорит со мной здесь? - его голос звучит уверенно, словно бы секунду назад ему не было настолько страшно, что он был весь напряжён, как клинок.
- Это Сев, твой Сев, - говорю я мягко, - что с тобой?
- Твой зверь, он… изуродовал меня, смотри!
Он поворачивает лицо, и в лунном свете я вижу его, всё в кровоподтёках, синяках и ссадинах, нос был сломан - это очевидно, но умелая Поппи «поставила» его на место, рот представляет сплошную запёкшуюся корку с трещинами, появившимися во время всего трёх фраз, уже кровоточащими. Я сотворил простой льняной платок и прикладываю его к трещинам, говорю тихо:
- Но ведь это не главное - синяки пройдут, Поппи наловчилась лечить их у мальчишек, - улыбаюсь спокойно.
- Теперь ты ненавидишь меня, Блейз? Мерлином всемогущим и всеми благословенными богами заклинаю - скажи правду!
- Я люб-лю те-бя, - словно бы поёт он разбитыми губами.
Платок намок от крови - я уничтожаю его в пепел простым невербальным Incendio, а из пепла создаю новый. И снова прикладываю к губам Блейза.
- Я слышал, как ты целовался… с ним… после всего, что он сделал мне. Было очень больно.
- Прости, знай - я безмерно люблю тебя, но тинктура чуть не уничтожила меня после наших ласк.
Да, я - всего лишь жалкая марионетка Судьбы, но я всегда шёл наперекор законам, и ничто меня не заставит меня отказаться от любви к тебе, кроме смерти.
- Я не хочу, чтобы ты умирал из-за меня, - шепчет Блейз, но глаза его, до моего признания тусклые и отрешённые, вновь собрали в себя весь звёздный блеск.
- Можно я поцелую тебя?
Он ложится на спину, и я вижу, что ему больно так лежать.
- Лежи на животе, - говорю я медленно, - просто поверни лицо, как в ту ночь…
- А ты знаешь, что это было вчера?
Я в изумлении:
- Конечно, нет. Я думал, это было… не знаю, когда-то очень давно, ну, или не очень… прости, я запутался, - бормочу я.
И нежно прикасаюсь губами к его окровавленному рту, слизывая кровь, и обвожу языком свои губы - вкус стали, немного солёной, но в основе - именно сталь старинного дамасского клинка, теперь я осознаю, что за привкус был у поцелуев того, счастливого Блейза… так недавно. Быть может, он не сломлен, этот гордый Цабиньо?
- Полежи рядом со мной, - внезапная просьба застаёт меня врасплох.
- А? Что ты?
- Приляг рядом со мной, прошу. Если тебе не противно.
- Конечно, нет. Как… ты можешь быть противен?!
Мгновенно ложусь рядом, как и он, на живот и кладу ему руку на лопатки.
- Ну как, тебе удобно? - спрашиваю Блейза.
- Мне необыкновенно хорошо с тобой, лю-би-мый. Расскажи мне, что такого случилось с тобой в МаунтГорроу, что мне пришлось одевать тебя вручную - заклинания на тебя не действовали, нести на плече через антиаппарационную зону замка Эйвери и аппарировать с тобой, практически бездыханным, в Хогсмид. Оттуда опять нести тебя до Хога и, к счастью, сразу после того, как твой оборотень устроил тебе сотрясение мозга, встретить Минерву, которая отогнала от нас ярящегося вервольфа, приказала ему вернуться в ваши аппартаменты и послала тебя к мадам Помфри.
