Все длилось меньше часа, Рон остался вратарем, Джинни ловцом, загонщики, впрочем, сменились, охотников тоже набрали. Кэти, надо заметить, быстро вжилась в роль капитана, Гарри мельком подумал, что это, возможно, заразно, и фанатичный спортивный энтузиазм переходит от одного капитана к другому. В любом случае, она не выглядела особо удовлетворенной своей новой командой и то и дело метала весьма красноречивые взгляды в сторону сидящего на трибуне бывшего ловца.
После того как отпустили Рона, они все втроем двинулись к хижине лесничего, Гарри сперва хотел обговорить то, что они скажут своему очень большому другу, но вскоре отказался от этой идеи. Прервать словесный понос Рона, по двадцать пятому разу описывающего в мельчайших подробностях взятые им на соревновании мячи, было просто невозможно.
Хижина оказалась заперта, но рядом с ней обнаружился старина Клювокрыл, он же Махаон. Пока Гарри и его друзья раскланивались с гордым созданием, появился и Хагрид. Тут была долгая и содержательная беседа, в ходе которой сперва пришлось почти с боем прорываться в дом, чья дверь была раньше им всегда открыта. Потом еще некоторое время ушло на то, чтобы растопить лед, но, в конце — концов, Хагрид разговорился. Попутно выяснилось, что основная причина его настроения вовсе не в них. Его старый, лохматый многоногий друг болел… Кажется, старость одолевала это огромное существо… Едва успев поделиться этой трагической, новостью Хагрид разрыдался… Гермиона начала его утешать, Гарри неуверенно ее поддержал, а вот Рон явно был не силах изгнать одно очень специфическое воспоминание из своей головы…
— Ну и как же закончилась ваша прогулка к нашему любимому великану? — После обеда Гарри и Фламия отдельно друг от друга вернулись в их комнату.
— Мокро… — Ответил Гарри, проведя рукой по волосам. — Сперва он изо всех сил пытался показать, насколько мы его обидели нашим уходом с его уроков, но эта маска не продержалась долго… Арагог умирает… — С вполне заметной грустью и тревогой добавил он.
— Арагог? Тот, чья семейка всегда рада полакомиться человечинкой? — Недоуменно приподняла бровь девушка. — Признаюсь, удивлена слышать столько грусти в твоем голосе… Что Хагрид рыдает, я могу понять: они друзья уже пятьдесят лет, да и вообще, как справедливо заметил в свое время Рон: у нашего Хагрида бзик. Но вот ты меня удивляешь, до этого лета, я это знаю, ты не относился к этому паучку по–дружески. Полагаю, тот факт, что ты чуть не стал ему ужином, тому поспособствовал…
— Ты конечно права… И я вовсе не собираюсь оплакивать его… Но с другой стороны мне жалко Хагрида, хотя Грохх может его и утешит… — Гарри не смог сдержать ухмылку при этой мысли. — Но ведь Арагог был не просто другом Хагрида… Он был сдерживающим фактором.
— Прости?
— Подумай, мы знаем, сколько детей, внуков и так далее было у Арагога. Что, по–твоему, мешало им расползтись по всему лесу и, чем черт не шутит, даже напасть на школу? Просто так, давая волю инстинктам?
— Арагог… Он говорил, что никогда не нападал на людей из уважения к Хагриду, а еще, что он так же запретил трогать Хагрида…
— Да, а с его смертью…
— Умрет и запрет. Ты прав, это может обернуться чем–то очень неприятным…
— Хагрид открыл Ящик Пандоры… И то, что удерживало силы внутри, может скоро умереть.
— Невесело. — Согласилась Фламия. — Невесело… Ладно, а кроме этого, я видела, как вы говорили с профессором Слизнортом.
— Ах да, я почти и забыл, он приглашал меня и Гермиону придти к нему на ужин, мол там будут какие–то восходящие звезды…
— Да мне он тоже предлагал.
— Как же это у меня из головы вылетело… Я же согласился, вернее, сказал, что подумаю, ибо один я туда пойти не могу.
— Я сказала то же самое… Знаешь, думаю, стоит туда сходить. Если я правильно понимаю, Слизнорт любит общаться с людьми, достигшими высот, или имеющими для этого все задатки, а знакомство с такими людьми не может быть лишним…
— Думаю, ты права… Особенно для меня, кому в какой–то мере уготована роль знаменосца…
Прошла еще пара недель, Гарри и Фламия встретили новую трудность, которою вполне следовало ожидать, но легче от этого не становилось. И у него и у нее появились поклонницы и поклонники. Учащались разнообразные приглашения, зачастую замаскированные под тем или иным благоприятным предлогом. Большинство, получив достаточно прямой отказ, оставляли их в покое, но были и упорствующие, и самое обидное, что многие из этих упорных были гриффиндорцами. Особенно настойчивыми оказались некая Ромильда Вейн с четвертого курса и этот самый МакЛагген, чьи взгляды в сторону Фламии не понравились Гарри еще в первый день. Последний был просто настырен до невозможности…
— Я так больше не могу! — Заявила Фламия как–то вечером, скользя вдоль его тела. В последнее время у них появилась привычка обсуждать вопросы, связанные с притязаниями одноклассников в постели, словно бы назло всем. — Этот Кормак меня с ума сведет! Я уже не знаю, что с ним делать!
— Да вижу я, как он к тебе каждый вечер подваливает, хоть из гостиной беги…
— Ну да! Впрочем, я вижу, тебе временами не легче…
— О да! Эта Вейн… Подсядет и давай трещать… Слава Мерлину, Рон с Гермионой понимают, что я должен чувствовать и неплохо ее отвлекают, а то и просто гоняют…
— Хорошо тебе, а вот на этого МакЛаггена управы нет. Я пробовала даже его стравить с одним парнем из Рейвенкло, так вот последний предпочел сразу испариться… — Фламия тяжело, но удовлетворенно вздохнула, ложась рядом с ним. — Гарри, думаю, нам придется объявить о том, что мы оба заняты…
— Думаешь, поможет?
— Ну… Не будут же все заигрывать с нами, если будут знать, что мы встречаемся, большего говорить, думаю, не стоит.
— Я не уверен, Фламия, и даже если эти сдадутся, лекарство может оказаться хуже болезни…
— Всем будет слишком завидно?
— Да, но тебя ополчатся все девчонки, что увела Мальчика — Который-Выжил, а меня все невзлюбят за то, что окрутил «Эту потрясную вейлочку»…
— Это меня так называют?
— Ага, я случайно слышал, как наш друг Захария Смит обсуждал все твои, цитирую, прелести с Блейзом Забини!
— Со слизеринцем?
— Да, впрочем, надо отдать ему должное, этот кажется не столь оголтелым, как большинство. Ну да ладно, не об этом речь. Не могу сказать, откуда я это взял, но я почему–то уверен, что, расскажи мы о том, что мы вместе, это будет лишь хуже. Потому, думаю, рано или поздно, они все равно все равно если не узнают, то заподозрят, и пусть это будет поздно, нежели рано…
— Не то, чтобы я была согласна, но как скажешь…
Мало–помалу пришел октябрь; в конечном счете, МакЛагген, когда он перешел определенную черту был отправлен в кабинет профессора МакГоннагал. После этого он некоторое время ходил, как в воду опущенный: грозная замдиректора подействовала даже на него. Попутно Гарри начал замечать странные взгляды, что кидала время от времени Гермиона на Фламию, она явно начинала что–то подозревать. Еще что–то странное происходило с Джинни. Гарри признавался сам себе, что почти и не вспоминал о сестре своего лучшего друга. И та словно бы старалась ему напомнить о себе, часто, удивительно часто, в самых разных уголках замка, Гарри натыкался на нее, часто вместе с Дином. Дразнить она его, что ли пыталась?
Директор так и не вспомнил об дополнительных занятиях. Гарри с Фламией по мере сил восполняли эту прореху, запас заклинаний в их распоряжении понемногу пополнялся. Одним из любимых заклятий Гарри стало ударное «Лансул», которое могло отбросить противника с огромной силой. Ему так и не представилось возможности опробовать что–либо из этого арсенала на Малфое. Тот вообще стал каким–то странно тихим, почти незаметным, даже несколько бледным. Кроме этого Гарри продолжал свои занятия Окллюменцией, и тут добился определенных успехов. Фламия, кстати, тоже начала проявлять интерес к этому. Она очень быстро научилась очищать свое сознание, очевидно, опыт Гарри ей в этом сильно помог…
Пришла пора первого похода в Хогсмид. Гарри сперва опасался, что в связи с мерами безопасности прогулку отменят, но его опасения оказались ложными. Он был этому более чем рад, ибо чувствовал, что засиделся в замке. Но день не задался с самого начала. Сперва всех учеников, желающих попасть в волшебную деревню, выстроили в длинную очередь, и злобно хмурящийся Филч принялся обмахивать их какой–то грозно выглядевшей штуковиной, которую Гермиона опознала, как новый детектор лжи.
После того как они пережили эту процедуру (Рону, который был болтливее, чем следовало, перепало вдвойне), выяснилось, что погода, которая была отвратительной с утра, стала еще хуже. Мало что, не сгибаясь под порывами ветра, усиленного снегом и дождем, они доковыляли до Хогсмида, где их ждал еще один удар: «Зонко» оказался закрыт и заколочен досками. Гарри почувствовал в этом предзнаменование, но на это он принципиально не обратил внимания. В конечном счете, они оказались в «Сладком королевстве». Через несколько минут там же появилась и Фламия, Гарри снова отметил совсем не равнодушный взгляд, которым ее наградила Гермиона. Впрочем, не она одна смотрела на красавицу Найтфолк, но прочие взгляды были иного свойства.
