было что-нибудь, в чем ему могли бы помочь, но он сейчас от его изыскания похожи на поиск иголки в стоге сена.
Это не имеет значения. Не теряй надежду, не теряй надежду.
Он читает дальше.
Профессора Брэнд заставляют Гарри присутствовать на завтраке, на котором его поджидает целая армия сов. Все они доставляют письма, которые Гарри вскрывает, не заботясь о личной безопасности. Может быть, одно из них содержит ответ! Возможно, Ворлост вселился в кого-то, у кого есть доступ к сове, и отправил инструкции Гарри. Возможно, один из запасных планов Ворлоста предполагает, что Гарри получит ритуал по почте. Может быть… может быть, всё что угодно, но ничто из этого не оправдывается.
Фанатская почта, поздравляющая его со смертью родственной души.
Письма, полные ненависти, угрожающие ему смертью родственной души.
На одном из конвертов находится какая-то ядовитая на вид жидкость, которая причиняет ужасную боль, когда Гарри к ней прикасается.
Ему все равно. Может быть, в одном из следующих писем содержится ответ, который он так ищет!
Даже не замечая, что его раны становятся все хуже и хуже, Гарри продолжает вскрывать письма, а затем просматривать их, переходя к следующему.
Ничего нет.
После завтрака профессор МакГонагалл деликатно проводит его в больничную палату, чтобы осмотреть его руки. Она знает, что что-то не так, черт возьми, Гарри удивился бы, если бы кто-нибудь в Хогвартсе или вообще во всей Британии не знал, что с Гарри что-то не так, но она не задаёт вопросов.
Как только у него появляется такая возможность, Гарри убегает из больничного крыла в библиотеку.
Ключевое слово «воскрешение» не давало никаких новых подсказок. Может «душа»?
Следующая стопка почти достаточна высока для того, чтобы касаться потолка.
Ничуть не обескураженный, Гарри продолжает читать.
Проходят недели.
Свет продолжает праздновать.
Тьма продолжает оплакивать.
Гарри все равно.
Важно лишь то, что Ворлоста все еще нет.
Он читает дальше.
***
Внезапно он чувствует тревогу.
Не от домашних эльфов, пытающихся заставить его поесть.
Не от библиотечного портрета, пытающегося уложить его спать.
Не от его учеников, пытающихся заставить его жить.
Он отталкивает их всех попыткой улыбнуться и парой обещаний.
Да, он скоро пообедает. Да, он скоро ляжет спать. Да, все вернется на круги своя, как только этот проект будет завершен, но это вопрос жизни и смерти.
Гарри слишком хороший лжец, думает он, глядя, как Арвилл и Роуэн уходят, оба успокоенные его словами.
Но это не имеет значения.
Все, что имеет значение, это Ворлост.
Это начинается как не более чем намек, постепенно становясь все более безотлагательным.
Оно становится сильнее, еще сильнее, прямо в его сердце.
Это так невыносимо, что Гарри вырывается из размышлений и книг.
На мгновение все, что он чувствует, это гнев. Что его так беспокоит? Разве это что-то не видит, что у него есть более важные дела? Что, если бы он мог найти решение за то время, которое он тратит на то, чтобы уделять внимание чему угодно, кроме книг?
Затем до него доходит: это Пак.
Пак тянет его.
Пак нуждается в нем.
Пак связывался с Гарри, а Гарри никак не реагировал, даже подумывал о том, чтобы вообще проигнорировать вызов.
Пока Пак нуждался в нём.
Маленький невинный малыш Пак.
Сын Дианы и Нерона.
Его крестник.
Впервые примерно за месяц Гарри покидает библиотеку ради чего-то другого, кроме занятий.
Никто не тратит время на то, чтобы отметить это событие, слишком беспокоясь о том, что в конце концов заставило Гарри уйти.
Это могло быть только что-то ужасное.
Или нет.
Когда Гарри, пробежав семь лестничных пролетов, пробегает по каменистой тропинке около трех километров до конца антиаппарационного барьера, а затем еще тридцать минут мчится в гору ко входу в Поместье Гудвилл, стуча в тяжелые двери, они сразу открываются.
Диана стоит там, раздраженно оглядывая Гарри.
— Наконец-то ты здесь. Хорошо.
С этими словами она пихает извивающегося Пака ему в руки.
— Иди, поменяй ему подгузники и постарайся насыпать побольше присыпки. Она понадобится ему после того, как все это время им пренебрегали, чтобы заставить его идиотского крестного отца перестать пренебрегать собой.
Ошарашенный таким совершенно неожиданным поворотом событий, Гарри заходит в маленькую прихожую, в которой ему вручают сумку с детскими принадлежностями и, подняв брови, смотрят, пока он не переодевает Пака, пока он не успокаивает его боль и не утешает его. Он только заканчивает убаюкивать его, когда Диана начинает говорить.
— Просто чтобы ты знал, это был первый и единственный раз, когда мы это сделали. Меня не волнует, попытаешься ли ты напиться до смерти, или принять наркотики, или вернуться к этим проклятым книгам, это последний раз, когда мы даже думаем о том, чтобы использовать для этого моего сына, ты меня понял?
Гарри съёживается от её тона. Но она ошибается. Его поведение на самом деле не настолько плохо, чтобы его можно было сравнить с наркозависимостью. Конечно нет. Конечно, он немного пожертвовал… ладно, он пожертвовал сном для исследований, но это необходимо! Дело не в том, что он делает это только потому, что хочет. Без него Ворлост обречен провести еще одну вечность как нечто, что не является ни живым, ни мертвым. Это вопрос жизни и смерти!.. А может быть, даже здравомыслия и безумия.
Вопрос в том, психического здоровья Ворлоста или его собственного?
Гарри настойчиво игнорирует эту мысль.
Пак начинает суетиться в его руках, и Гарри инстинктивно прижимает его ближе.
Диана, которая беспокойно наблюдала за ним, пытается его утешить, но очевидно, что она не знает, что сказать.
— Я имею в виду… Не то чтобы ты не мог быть грустным или, ну, знаешь, немного странным прямо сейчас. В конце концов, ты скорбишь о своем… Я имею в виду, что не каждый день… — наконец она сдается — Какая к черту разница! Ты знаешь, что я помогу тебе, в какие бы неприятности ты ни попал, но лучше держи моего сына подальше от этого, иначе я тебя прикончу!
По иронии судьбы, это успокаивает Гарри больше, чем любые пустые слова соболезнования.
Он еще крепче прижимает к себе Пака и говорит очень серьезно:
— Никогда больше такого не повторится.
Диана раздраженно вздыхает.
— Отлично. Теперь ты собираешься вернуть мне моего ребенка или я потеряла свои родительские права, когда отдавала его тебе?
Гарри смотрит на Пака. Младенец спит, его еще голубые глазки нежно закрыты. Одна толстая щека прижата к плечу Гарри. Сыпь на левой стороне лба. Его рот немного открыт, и
