— Ты точно бредишь, — сказала она.
***
Стол был расчищен от книг и вороха исписанных свитков. На столе стоял горшок. За столом сидели я с ножом в руках и романистка с остро отточенным пером, подрагивающим в воздухе.
— Мне так жаль не видевшее света невинное крохотное дитя внутри этого яйца. Оно так надеется на жизнь! — патетично заявила Марго.
— Если хочешь, можем держать его в камине. Через несколько дней дитя вылупится и сожрёт тебя, — предложила я.
— Ты так жестока! — с укоризной покачала она головой. — Но и мир жесток. Режь!
Поверхность яйца была твёрдой, как металл. Я нашла углубление и старательно ковыряла его остриём ножа. Скоро под внешним засохшим слоем открылся краешек мягкой белёсой оболочки, и на поверхность выдавилась капля густой, как майонез, бежевой субстанции.
— Фу! — сказала Марго. Перо между тем строчило.
Я перевернула яйцо и расширила разрез. Под мягкой оболочкой оно было заполнено той же вязкой массой, и я осторожно пошевелила внутри ножом. Марго с готовностью протянула мне вилку. Подцепив зубцами свёрнутого колечком зародыша, еле видного под облепившей его слизью, я перенесла его в миску с водой. Слизь растворилась. В миске развернулось нечто с ладонь длиной, очень похожее на сколопендру, с мягкими членистыми ногами по всему телу, белыми острыми жвалами на мордочке и круглыми, как у креветки, глазами.
— Оно… живое? — с опаской спросила романистка.
— Похоже, что да, — тихо ответила я, вилкой перевернув сколопендру на другой бок.
— Немедленно уничтожь эту тварь! — воскликнула она. — В камин её!
— Какая жестокость! — я огляделась по сторонам в поисках подходящей тары. — Мне нужна пустая бутылка.
Марго вскочила, достала из корзины вино, а в одном из своих саквояжей выудила штопор и с достойной уважения ловкостью извлекла пробку. Я перелила вино в кувшин из-под воды, сходила ополоснуть бутылку и вилкой осторожно пропихнула детёныша в горлышко.
— Завтра на собрании я покажу его Саскии, — сказала я. — Через три дня свадьба, а братья этого товарища гуляют на воле.
Марго неотрывно смотрела, как я аккуратно выдавливала слизь из оболочки яйца в бутылку. Потом порывисто поднялась, схватила бокал и плеснула себе вина из кувшина.
— Делай, что хочешь, но эта гадость не должна жить в моей комнате, — сказала она.
Я заткнула бутылку пробкой и, подумав, накрыла сверху сложенным льняным полотенцем и накрепко перевязала горлышко верёвкой.
— Так надёжнее, — сказала я. — Найду для него самое холодное место в квартире.
Марго залпом опрокинула в себя полбокала и приосанилась:
— Хватит с меня на сегодня ведьмачьих приключений! Эдак я совсем иссохну. Время приключений пикантных!
Она прогарцевала к зеркалу, критически осмотрела себя, распустила косу и встряхнула волосами, которые волнистой гривой упали на плечи.
— Гораздо лучше, — заявила она. — Охота на охотника с Синих Гор объявляется открытой!
***
Эйлин взялась за меня всерьёз и прерывалась только на то, чтобы поить Несу. Прекрасную Эттариэль я отмучила и теперь приступила к балладе «Яблоневый цвет» о трагической любви молодого эльфа к древесной нимфе. Потом мы вместе разобрали корзины с едой, принесённые подругами Эйлин, и я должна была проговаривать каждое своё действие. После корзин мы принесли воду, приготовили еду, и, как малолетний рёбенок, с помощью эльфийки я комментировала всё, что видела.
— Завтра утром я не смогу прийти, — сказала я, когда занятие подошло к концу, и под строгим взглядом Эйлин смутилась, словно ученик, сочиняющий байку о том, что застрял в лифте, а домашнее задание съела собака. — Мне нужно быть у Саскии.
— Я не понимаю на всеобщем, — безжалостно сказала эльфийка. — Скажи это на Старшей Речи.
С трудом, но я справилась, а когда вышла на улицу, стояла уже ночь.
К моему удивлению, Марго была дома. Выпрямив спину и чинно уложив руки на колени, она сидела у камина. На ней было чёрное без украшений платье с высоким воротником под горло. Волосы романистка скрутила в тугой узел на макушке. Стол был накрыт на двоих, горели свечи.
— Как прошла охота? — осторожно спросила я.
— Истории любви успешной романистки и дикого эльфа не будет, Яна, — печально сказала она и приглашающим жестом указала за стол. — Он умрёт мучительной смертью в первом же акте.
— Даже так? — усмехнулась я и присела. — Что же, не только мне придется умирать в твоих романах. Я буду в хорошей компании.
— Или нет… — романистка задумалась. — Пусть у него будет любовь всей жизни, которая умрёт от смертельной болезни, а он будет рыдать на её могильном камне, прямо, как я…
— Ты не рыдаешь, — сказала я.
— Я немножко порыдаю перед сном, — отрезала она. — Этого достаточно.
Она разлила по бокалам вино из кувшина и подвинула ко мне сыр.
— Или нет, это слишком гуманно! Всё-таки он умрёт в самом начале, а она будет рыдать над его могилой. Но недолго!
Губы романистки мстительно сжались.
— Нельзя отвергать писателей безнаказанно. Он ещё пожалеет о своём ужасном поступке!
— Да что такого он сделал? — спросила я.
— Он сделал отвратительную вещь! — с возмущением ответила она. — Он взял меня за руку!
От удивления я даже перестала жевать.
— И что в этом плохого? Это же, наоборот, хорошо.
— Видно, что ты ничего не понимаешь в отношениях с мужчинами, — с жалостью глядя на меня, произнесла Марго и повела руками. — Представь — романтическая прогулка по лесу, тихий вечер, назойливо звенят комары, ноги запинаются о палки… Ты падаешь, он подхватывает тебя на руки, всё по плану, ты целуешь его…
Брови её сурово сошлись к переносице.
— Вернее, пытаешься поцеловать, это же так естественно! Невинный поцелуй! — почти крикнула она. — А он ставит тебя на землю, будто лопату втыкает, и берёт за руку!
— Какой ужас! — саркастически заметила я.
— И это ещё не всё! — Марго гневалась всё сильнее. — Потом он поцеловал меня в лоб! И бормотал какую-то ересь про какую-то «её».
Я задумчиво смотрела на разъярённую романистку во вдовьем наряде.
— Возможно, ему не хочется быть героем одной главы, — сказала я. — Возможно, он хочет быть единственным на весь роман.
— Фу! Какая скука! — фыркнула она. — Я же не собиралась предлагать ему руку и сердце и не помешала бы ему быть единственным в чьём-то чужом романе…
Мы помолчали, а я принялась за еду, потому что меня разбирал смех.
— Поэтому сегодня я скорблю, — меланхолично подвела она итог. — Достала вот своё траурное платье. К счастью, его ещё не успела сожрать моль. Сегодняшний вечер будет поминками по любви к недоступному эльфу с гор, завтрашний же день я начну с новой главы.
Скорбь волшебным образом исчезла из её голоса.
— Этот город набит прекрасными и не столь целомудренными эльфами, да и среди рыцарей у меня уже есть два кандидата, — сказала она. — И пусть сегодня мне не сопутствовала удача, но победитель не тот, кто не проигрывает, а тот, кто вовремя отказывается от заведомо проигрышных сражений.
— Да ты, похоже, эксперт, — уважительно сказала я и, всё-таки не сдержавшись, рассмеялась.
— Несомненно! В искусстве любви много правил, и даже неотёсанная ведьмачка способна усвоить их, ведь это так похоже на войну, — снисходительно сказала Марго. — Главное — не нарушать единственное непреложное правило.
— И какое же? — с любопытством спросила я.
— Как я сказала, любовь — это война, в которой двое соревнуются в том, кто первый сделает другого несчастным. Как только ты полюбил — ты проиграл, — веско сказала она. — Никогда не позволяй мужчине пробудить в тебе любовь, и ты никогда не станешь его бывшей любовью.
Она отхлебнула вина, потёрла руки и с аппетитом накинулась на еду.
ВЕРГЕН. Прекрасная Дама
В самый сладкий момент сна, расплывчатого и томительного, где в прозрачной воде колыхались на дне зелёные ленты водорослей, негромко шлёпали вёсла, и над водой скользила мелодия нежной флейты, раздался визг. Озеро пошло рябью, разбилось на осколки и улетело в темноту, а я, подскочив на кровати, ударилась локтем о стенку.
