Мастер Зелий несколько раз громко хлопнул по раскрасневшимся щекам Гарри и приказал очень тихим, но неоспоримым тоном:
- Открывай глаза и веди себя так… словом, ты слышал - тебе сейчас невыносимо больно, а не столь же, даже более того, хорошо. Голоси на всю Вселенную. Или стони, но погромче.
- Ты опять о чём-то шепчешься с моей мягкой игрушкой. Нехорошо это, обманывать.
- Я просто уговариваю душу Гарри вернуться в истерзанное тело. Знаешь такой уговор? Нет, потому, что не твоей матерью, к счастью для неё, была Элин. А я веду на голос из Мира Неживых душу Поттера, куда она попала по моей вине - только я могу это сделать. Стараюсь, как бы это выразиться, а, вот, загладить возникшую неловкость, вот и всё.
- Ну и как? Гарри возвращается? Учти - он мне ещё понадобится, и не раз.
- Да, вроде бы глаза открывает, но в них столько боли! Не прошло ещё, значит.
- Ты вывел мою мягкую игрушку из строя на несколько долгих дней, значит, ты вместо него будешь отрабатывать своей аппетитной попкой, так и знай.
- Честное слово полукровки, я не знаю, что ты нашёл в моей костлявой заднице, милорд. Но, что же, хорошо, раз разговор пошёл о Гарри, я отработаю, но только если ты будешь перед каждым сношением надевать кондом - на первых порах я тебе помогу, ну а дальше и срок выйдет. Я теперь боюсь заражения от твоих случайных - ведь они меняются от случая к случаю? - приятелей, товарищей по постели.
- Вдруг кто-то из них заболеет такой обидной и опасной болезнью, как гонорея, его переносчик - маггловский гонококк? О, я вижу, ты и не слыхивал о такой, а она есть. Мне бы очень не хотелось в это верить, но и заболеть такой обидной болезнью тоже. Обращаться в клинику св. Мунго с такой ерундовой болезнью я не желаю, да там меня все професора, известные своей любвеобильностью, на смех подымут. Скажут: «Как с девственниками кувыркаться, это можно, а попался крепкий орешек - сразу к нам!» А к мадам Помфри - так весь преподавательский состав вскоре будет знать о моём заболевании - она такая болтушка! - да и своими притирками не вылечит она мужчине моего возраста ничего!
- О-о-о-й! А-а-а! Вот блядская сила! Как же болит хуй и жопа да и коленки тоже! Вы такой костлявый, профессор Снейп, сэ-э-р, что раз уж мне пришлось висеть в воздухе на Ваших жёстких плечах, то и ноги мои, ноги болят!
За что Вы меня так отделали? Что я Вам уж… такого непростительного совершил, что Вы зверски отымели меня?! Раз мне с Зельеварением не удалось подружиться, значит, за это можно меня жёстко оттрахать?!
- Смотри-ка, Северус, тебе удалось привести его в полное сознание, спасибо тебе.
Ну и как тебе в постели профессор Снейп, моя мягкая игрушка, мой Гарри?
- Честно говоря, ужасть, как сильно имеет. Он так отъебал меня, что я теперь на несколько суток полный инвалид.
- Ну, это мы ещё посмотрим.
- Езжай в лондонский дом, Люциус, и развлекайся там с себе подобными, - с недоброй усмешкой проговорил Снейп. - Твоя «мягкая игрушка» неработоспособна действительно ещё несколько дней, как Гарри и говорит, вернее, воет. Это я тебе гарантирую потому, что хорошо поработал над ним. Только не подходи даже близко с интимными целями к жене - второго заражения ты не выдержишь.
- Да откуда тебе, Северус, знать, сколько их у меня было?! - взвился рассерженный излишними познаниями кума Малфой.
Но потом одумался, вспомнив, что больше двух заражений, даже если организм сильный, коим не обладал сам Люциус, тело не выдержит, даже если лечить его успешно, то от второго, даже самому сильному - смерть.
- Да я и не подхожу к ней, вдруг она в своём сумасшествии кинется на меня и начнёт целовать, к примеру. Что им, тронутым, только на ум не придёт. Так и заразит меня.
- И правильно делаешь, что не подходишь. Я вообще бы ел в разных столовых… ради соблюдения санитарии, конечно.
- Вот теперь тебе, заметь, не со мной, было по-настоящему больно, раз ты кричал в голос, со мной-то ты всё молчишь и звука от тебя не услышишь, - сказал Люциус и добавил чинно, - моя мягкая игрушка.
- А ты настоящий садист, Люциус, - сказал с благоговением перед монстром Снейп.
- И не скрываю этого в отличие от тебя, мой драгоценный кум, - самодовольно продолжал пыжиться Малфой.
- Так вы ещё и кумовья? - подал голос Гарри, тихий, «измученный», он хорошо играл свою роль. - Как же вам не стыдно трахаться-то? Это ж грех великий и у магглов, и у волшебников!
Вас же Мерлин, типун меня за язык, - оговорился Поттер, так противны были ему все эти магические «святые», - соединил!
- Но я же неумелый топ, - не обращая внимания на праведную реплику Золотого мальчика, продолжвал Северус, - и учти, что когда я соединялся со своими партнёрами в роли топа, сзади не было тебя!
- Ну, я хоть какую-то боль тебе доставил, Северус? - с нетерпением щенка с псарни, словно прыгая вокруг и лая, поскуливая в ожидании ответа, спросил милорд, но без злобы в голосе. - В отместку за сам знакешь что?
- Ещё какую, Люциус! Уж постарался ты над моим бедным задом на славу.
- В следующий раз ни за что не надену эту резиновую штуку - кондом, а буду драть тебя по живому, как ты меня!
- Во-первых, я был в анальном презервативе, ты просто не заметил, как ловко я с ними управляюсь, а во-вторых и в главных - ты, что, так и не успокоился в своей уже болезненной жажде мщения, Люциус?
- Тогда объявляю всегласно - связь по каминной сети с Мэнором перестаёт работать, уж я-то знаю, как это сделать и, соответственно, вызовы меня по ней тоже.
- О-о-о, только не это. Мне теперь не нужна моя мягкая игрушка, мне нужен только ты, Северус, прежде всего, для мести, но она будет единократной, клянусь Мерлином, а уж после для обоюдных, я надеюсь, разгульных ласк и любви, выросшей из боли, как любовь мягкой игрушки, выбравшего, несмотря на твою храбрость в дуэли и даже победу, именно меня!
- А почему всем по хую, как мне больно? - подал голос Гарри снова.
- Потому, что ты всего лишь мягкая игрушка, моя, а теперь ещё и профессора Снейпа. Северус, ты же не откажешься вновь от такой же позы, как сейчас?
И они тихо переговорили:
- Откажусь, и с превеликим удовольствикем. Держать вас обоих на руках - скажем, не очень-то приятно.
- Ну, всё равно - я что-нибудь придумаю.
И громко, чтобы слышал, а главное, понял бы Гарри раз и навсегда:
- Вот почему мы не хотим слушать о твоих страданиях. Ты теперь раб нас обоих, не более того! И помни это… всю свою оставшуюся, такую короткую жизнь.
Но Снейп вовсе не хотел стать «рабовладельцем», поэтому обозлился и сказал давно наболевшее:
- Но знай, Люциус, и ты, чёрт возьми, не войдёшь в меня без анального кондома, вот тебе и фига.
- Плод дерева финиковой пальмы? Но где же она, а главное - зачем?
- Не строй из себя недотрогу, тебе это не идёт. Ты прекрасно знаешь, что такое кукиш. Со времён Хогвартса помнишь.
- Знаю, но вот, что он называется столь эээ… благородно, не знал до сих пор, представь себе, Северус, - и Малфой деланно рассмеялся.
Когда милорд закончил клекотать, он сказал вполне убедительно и серьёзно:
- Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого и куда пустит… профессор Снейп.
- А тут и смотреть некуда и не на что, просто иначе я ухожу навсегда. Ты, как и я, оказывается, спишь с кем попало, а мне, значит, достаётся гнусная роль - девственных юношей заражать? - мягким, вкрадчивым голосом закончил тираду Северус.
Но такой ход конём не пройдёт у тебя, Малфой, милорд ты мой ненаглядный.
- Но признайся, да я и сам знаю, что ты спишь не только с девственниками, но неужели ты и на них, невинных, цепляешь эту пакость?
- А как же, ведь могу быть заражён я от обычного, не девственного любовника, коими я тоже не брезгую.
- … Но что мы всё о сексе - давно пора отобедать или позавтракать, но плотно, и всем втроём. Спокойно, без Лорда и этой его… А то я так и не попробовал твоего молочного поросёнка, Люциус, а для Гарри такая нежирная пища - и вовсе деликатес. А ведь поросёнок в исполнении твоих домашних эльфов должен быть потрясающим, того-то ела только твоя супруга, покуда… Да и не будем разбирать прошлое по полочкам.
Но Бэллатрикс заслужила пятна на платье, убранные, к несчастью, слишком мощной магией Волдеморта, до основания.
- И как ты только не опасаешься произносить имя Повелителя, да хотя бы, в моём доме?
- А ничего страшного из этого не выйдет. У Эйвери и Розье уже проверено. Сейчас проверил у тебя, потом у меня на очереди МакНейр, а после Долохов. Уж больно он не любит всяческого рода экспериментов. Больше ни у кого из нашего Круга проверять не стану, и без того всё ясно.
- Но вернёмся к Бэллатрикс и миледи Малфой. А, право, нужно считать первую более неуравновешенной, словно маятник, раз она осмелилась заговорить о том, о чём все скромно молчали - о грудях и декольте твоей супруги, да, глубоковатом. Бэллатрикс же слышала тот ненормальный смех, схожий, извини, со ржанием обычной лошади, даже не мелодичным, как у нежного и прекрасного пегаса, а грубым, которое исторглось из уст твоей жены чуть ранее.
