А еще через полчаса повозка ехала дальше с новым грузом — внутри лежали аккуратно уложенные четыре тела.
Удивительное дело, но разбойное нападение совершенно успокоило искусника. Уж если напали на него простые люди, а не чародеи, то и бояться нечего. Правда, у последнего было несколько искусных амулетов, но это не серьезно. Соседство с трупами нисколько не смущало старика. На мертвых старик насмотрелся еще в войну. Убивать самому, правда, не приходилось, но морально он был готов к этому давным-давно. Правда, тела в повозке могли стать проблемой. Хорошо хоть один живой — сможет подтвердить слова Толлеуса. Если бы все окочурились, то еще неизвестно, как бы местное правосудие дело повернуло.
А с дорогой трактирщик что-то напутал, или сам искусник не там свернул: только к ночи показались огни Олитона.
Лошади устали и спотыкались. Старик тоже давно мечтал о горячей похлебке и мягкой постели. Ворота в город, как назло, оказались закрыты. На устроенный Толлеусом шум откуда-то сверху из караульной башни под ноги прилетела стрела с пожеланиями приходить утром.
Стрела — весомый аргумент. Пришлось заночевать на улице.
В довершение всех бед начал накрапывать дождь. Пустив стреноженных лошадей пастись на чьем-то поле, искусник залез в своего Паука. Телега у него простая — не фургон. Зато у голема после памятного падения на городской площади Беллуса появился каркас из деревянных жердей, сходящихся шалашом вверху. На них Толлеус натянул тент как раз на случай непогоды. Внутри было тесновато — не разлечься, зато сухо.
Старик с завистью слушал, как вокруг телеги бродят лошади, хрумкая сочными стеблями. Ему тоже хотелось есть. Провианта старик не взял в надежде на горячий ужин в таверне. Правда, с собой был кусок утреннего окорока. Такой манящий и такой недоступный. И бесполезные железные челюсти. Вот такая мрачная ирония судьбы.
Битый час Толлеус потратил, отрезая от мяса крохотные кусочки и рассасывая их. Получалось сплошное мученье. Вот если бы нарубить мясо очень быстро и очень мелко — вот тогда старик был бы доволен. Кинжал у него есть, Искусство тоже. Осталось только придумать, как заставить кинжал двигаться самостоятельно.
Поднимать и опускать Искусством кинжал, повторяя движения руки, было сложно. На ум просилось другое решение: раскрутить лезвие. Подходящие плетения есть. Только нужна какая-нибудь бочка или большой котел, чтобы еда не разлеталась.
Конструкция обещала работать, только нет ни бочки, ни столько еды. Тут требовалось что-то подобное, но маленькое. Размером с кружку или… фильтр! После злоключений на болотах Толлеус сделал в жилете фильтр: в выточенной плотником чурке крутится аккуратный трехлопастный ветряк, засасывая воздух через набитые в трубку тряпки и камешки. А ведь если заточить лопасти, то получатся три маленьких кинжала! Надо попробовать, только убрать каменную пробку!
Засветив огонек, искусник осторожно отсоединил фильтр и вытряхнул тряпье. Засунул внутрь кусок мяса. Да, тут нужно еще что-нибудь придумать, чтобы проталкивать продукты к ветряку. Пока можно воспользоваться палочкой. Итак, крутануть лопасти… Эх, силы у ветряка не хватает — застревает. Крутить надо не плетением удара. Вот например, если намотать искусную нить на ветряк и дернуть, то крутиться будет сильнее.
Толлеус попробовал. Тупые лопасти не нарубили мясо, но размолотили в кашу. Годится!
Проснувшись утром, искусник долго не мог попасть в город. Угрюмый стражник, без тени эмоций выстушав историю старика, походил вокруг повозки, потыкал древком раненого, но принимать тела и пленника отказался, сказав, что это не его дело. Когда же бывший настрощик предложил самолично отвести груз куда следует, то снова встретил отказ: не положено пускать без соответствующего разрешения, и весь разговор. Толлеус уже грешным делом решил свалить трупы под стеной на потеху воронью, однако стражник, словно прочитав его мысли, при таком исходе пригрозил обвинением в убийстве. Пришлось торчать чуть ли не до полудня, дожидаясь, когда прибудет вызванный следователь и урегулирует ситуацию.
Надо признать, прибывший из прокуратуры оперативник разрешил дело без лишних проволочек: раненого разбойника помощники утащили в карету без окон, мертвые отправились в большой ящик, установленный на запятках, сам следователь в подробностях расспросил Толлеуса об обстоятельствах происшествия и проверил документы. Неодобрительно покосившись на посох искусника, оперативник в приказном порядке распорядился остановиться в «Звезде Оробоса» на сутки «до выяснения». После чего с миром отпустил старика. Застоявшиеся лошадки, радостно всхрапнув, потащили телегу по заполненным улицам.
Оробосцы спешили по своим делам, бросая лишь короткие равнодушные взгляды на искусника и его поклажу. Ни враждебности, ни пристального интереса.
Толлеус легко нашел указанный следователем постоялый двор, попутно приметив чародейскую лавку. Поручив заботу о своем имуществе трактирной прислуге, старик, наконец, нормально пообедал. По привычке заказав похлебку, он не устоял и добавил в свое меню фирменное блюдо — окорочок ягненка в горшочке.
Краснолицая старушенция, хозяйка трактира, наблюдавшая за Толлеусом, сочла своим долгом вмешаться. Важно, в развалку подойдя к столику, она назидательно подняла палец и заявила:
— Ягненок в горшочке — нежнейшее блюдо! Его готовят только из совсем молодых барашков. На три дня пути вокруг Олитона не сыскать места, где ягненок получается нежнее и сочнее!..
— Достопочтенная фелинара, я уже заказал! — оборвал ее искусник.
Хозяйка споткнулась на полуслове, одарив Толлеуса испепеляющим взглядом. Изменившимся тоном, она резко закончила:
— Мягче не бывает, но мясо есть мясо! Ты не прожуешь, старик!
— Мои зубы хоть куда, — заворчал искусник, поглаживая свою скорорезку.
Презрительно фыркнув, старушенция, шурша юбками, заспешила прочь. У самой кухни она остановилась и, гордо вздернув подбородок, добавила:
— Я не фелинара, я фелина!
Старик пожал плечами: действительно, фелина. Была бы замужем, не была бы такой взбалмошной. Или наоборот: не была бы такой взбалмошной, уже давно была бы фелинарой.
Горшочек принесли вовремя, и старик отсчитал положенные монеты. Восхитительный запах из-под крышки щекотал ноздри, поддразнивая, пробуждая воспоминания молодости.
Скорорезка, конечно, требует серьезной доработки, и в голове у Толлеуса уже были планы на этот счет. Но и в своем нынешнем состоянии она справилась на отлично.
Из кухни выплыла хозяйка, алчно глядя, как искусник орудует ложкой. Старик не успел доесть, как рядом с ним появился второй горшок.
— Повтори что сделал, и получишь бесплатный ужин! — старушенция ткнула пальцем в скорорезку, не спуская хищного взгляда с дымящегося мясного пюре.
Адекватное предложение. Отчего бы и нет? Толлеус запустил свое изобретение, намолов очередную порцию. Хозяйка, схватив горшок, упорхнула в кухню с неожиданным для ее комплекции проворством.
Старик, степенно докушав и вытерев губы, отправился прогуляться. Ходить пешком не было никакого желания, но использоваться Паука искусник не рисковал — еще свежи были в памяти застенки в Беллусе.
К концу квартала Толлеус пожалел, что не догадался сгрузить голема и поехать на повозке. Впрочем, ездить на большой телеге по людным улицам, особенно если не знаешь города — то еще удовольствие.
Но вот и чародейская лавка. Внутри юнец — сын владельца. Определенные задатки в ауре наблюдаются, но сейчас еще не сказать даже, чародейский ученик это или будущий искусник.
Первое, что бросилось в глаза, лишь только старик переступил порог — убогость заведения. Второе — цены. Толлеус привык к искусным лавкам. Там столы усыпаны предлагаемыми плетениями, целые сундуки ломятся от амулетных заготовок и кристаллов, в шкафах рядами выстроились полезные в хозяйстве искусные безделушки вроде светляков. А здесь — на одной из стен висит с десяток предметов явно штучного производства по заоблачной цене. Не то, совсем не то ожидал старый искусник увидеть здесь.
И все же одна вещь привлекла внимание бывшего настройщика. Полированный камень округлой формы, похожий на рубин, размером с голубиное яйцо. Табличка, написанная аккуратным почерком, гласила, что перед Толлеусом лежит Око. Неужели с первой попытки удалось напасть на след протезов из видений? Действительно ли эта вещица может заменить собой утраченный глаз? С этим надо было обязательно разобраться, и Толлеус поманил пальцем пацана из-за стойки.
Действительность оказалась несколько иной. Чародейское око не предназначалось на замену утраченного зрительного органа. Просто если смотреть в этот камень, то можно было увидеть совсем иную картину, как если бы выскочить из собственного тела и оказаться в другом месте. Такое тоже было, только в другом видении — там молодой искусник сражался с живыми скелетами.
