Стив был немного обеспокоен, что друг выглядит не особо счастливым.
— У вас всё хорошо? — осторожно спрашивал он у Баки, утащив того в сад подальше от щебечущих «девочек», одна из которых была матёрой шпионкой, а вторая — не менее матёрым юристом.
— Да нормально всё, мелкий, — отмахнулся тот, усевшись на садовые качели, привязанные к ветке старого клёна.
— Но ты… любишь Лизу?
— Честно? — чуть поморщился Баки, прежде чем ответить. — Она не так и плоха.
— Что?! Бак! Это… неправильно! — Стив в волнении начал ходить туда-сюда по траве, растущей под деревьями их с Наташей маленького сада.
— Мелкий, да не переживай ты так, — Баки раскачался сильнее, отталкиваясь ногами от земли и крепко держась руками за цепи. — С дамочками и так непросто, а уж с современными — и вовсе непонятно, как надо действовать правильно.
— Ты прав, — вздохнул Стив, ероша волосы и расцветая в смущённой улыбке. — Знал бы ты, как я счастлив, что Наташа такая домашняя вне службы. Она мне говорит: это из-за того, что в Союзе феминизм в её времена считали ругательным словом, — хохотнул он, немного расслабляясь.
— Там и слово «толерантность» переделали в уничижительную форму, — фыркнул Баки.
— Если честно, то я и сам с трудом привыкал к негру в начальниках, — совсем уж развеселился Стив.
— Тише ты! — шутливо изобразил испуг Баки, оглядываясь по сторонам. — Если Лиза тебя услышит, то засудит и приговорит к пятистам часам общественных работ!
— Забавно, — фыркнул Стив, усаживаясь прямо на траву и вытягивая длинные ноги в светло-голубых джинсах и белых кедах. — Мы с тобой совсем уже взрослые, обсуждаем своих девушек, строим планы на будущее с ними. Того гляди, скоро будем решать, в какой детский сад отдавать детей и сколько откладывать на их будущий колледж.
Баки тогда только улыбнулся, слушая друга, а про себя решил сделать предложение о браке Лизе. Он был готов стать женатым мужчиной, обрести стабильность, пусть даже для этого придётся подписать очередной многостраничный контракт. В конце концов, неужели два взрослых человека не сумеют договориться о нескольких уступках в отношении друг друга? Он тогда и не подозревал, что его «долго и счастливо» завершится менее чем через пару недель, толком не успев состояться.
И вот судьба сделала очередной поворот, забросив его в другой город, в новый коллектив, под руку пока неизвестного шефа. Тот, к слову, тоже присутствовал на вечеринке в честь Дня Независимости. Оказалось, что члены его бывшего отряда по старой памяти так и зовут его командиром, вкладывая в это слово уважение и демонстрируя, что так и считают Брока полностью своим человеком.
Страйковцы вообще отличались простотой в общении, вот только простаками их мог назвать только очень недалёкий и невнимательный индивидуум. Баки таковым точно не был, поэтому оценил и слаженность команды, и их отличную подготовку, не только физическую, но и информационную. По высказываниям, брошенным вроде невзначай, было понятно, что его подноготную уже раскопали, тщательно обдумали, взвесили и сделали выводы. А раз все держатся добродушно, по-свойски, значит, он прошёл негласную проверку.
Рамлоу, который при новой встрече предложил звать его по имени вне службы, тоже держался совершенно по-простецки. Он пил пряный ром наравне с командой, не корча из себя большого начальника, снизошедшего до рядовых обывателей. Его даже заставили встать к барбекю, надев на него чёрный фартук с изображением черепа и перекрещенных костей. Впрочем, Брок и не сильно возражал, профессионально поджаривая гору стейков и целую кучу острых колбасок, сочащихся жиром.
Обедать он тоже уселся «с народом», пренебрегши местом в торце стола, где стояло чуть ли не царское кресло с высокой спинкой и мягким сиденьем. Туда, после шутливого спора и игры в «Камень-ножницы-бумагу», с трудом уместился Роллинз, который отличался выдающимися габаритами даже среди немаленьких сослуживцев.
Посиделки за столом продолжались, несмотря на то, что на округу опустилась ночная темень. Лишь только после того, как в небе расцвели первые огни фейерверков, запущенных с соседних участков, со своих мест подскочили и страйковцы. Рамлоу с довольной ухмылкой наблюдал, как бесятся его «детки», с басовитыми криками и громким свистом запуская салюты. Он и потанцевать успел, причём весьма артистично и пластично, вызвав одобрительный рёв, шутливый флирт и искренние комплименты изрядно пьяной команды.
Не то чтобы Баки имел что-то против геев или иных представителей нетрадиционных отношений, просто он никогда не рассматривал мужчин с этой точки зрения. Однако, в случае с Броком, он искренне признавал, что тот горяч, как самая лучшая стриптизёрша, и сексуален, словно мифологический распутный демон.
Баки убедился, что не зря танго считают более страстным в исполнении мужской пары, чем разнополой, когда с азартом следил, как Брок ведёт свою партию под зажигательную мелодию. Повороты; резкие шаги, словно молниеносная атака; рывки на себя и почти болезненные толчки с одной целью: догнать и властно прижать, показывая доминирование над более слабым партнёром. Страсть и сила. Сила и воля. Воля и победа.
Когда уставший, разгорячённый танцем Брок упал рядом с ним на траву, всё ещё сияя счастливой улыбкой, Баки только и смог произнести:
— Вау, командир, это было нечто!
— Ну так, мы ж не пальцем деланные! — хмыкнул тот, с благодарностью принимая открытую бутылку холодного пива.
— Никогда раньше не видел мужского танго. Это больше похоже на битву.
— Все мужские развлечения похожи на битву, возьми хоть хаку, хоть ритуальные танцы африканских аборигенов. Говорят, что тотемические пляски длятся по нескольку дней и участники впадают в экстатический транс. В основе каждого танца лежит охота или бой, даже разрекламированная капоэйра — тайное боевое искусство чернокожих рабов, захваченных в Африке португальцами. Или зулусская гийя, которая исполняется с щитом и мечом, чем не коллективная военная тренировка? А филиппинский маглалатик и вовсе посвящён борьбе лусонцев против испанских завоевателей.
— Ого, смотрю, командир, ты многое об этом знаешь, — уважительно взглянул на него Баки. Брок на это замечание только хмыкнул, делая большой глоток пива прямо из бутылки.
— Считаю, что если что-то мне интересно, то надо заниматься темой, пока не исчерпаю большинство вопросов.
— Я тоже люблю ковыряться в проблеме, пока из ушей не полезет, — хмыкнул Баки, закуривая сигарету. Ночной воздух наконец-то остыл, дневная жара схлынула, уступая место живительной прохладе. С соседних участков слышались звуки музыки и взрывы смеха, впрочем, и в их дворе было шумно: страйковцы вытащили на улицу проектор, подключили колонки и начали петь под караоке.
— Мне из-за этого сложно с кем-нибудь ужиться, — негромко произнёс Брок, тоже закуривая и выпуская из ноздрей струйки белесого дыма. — Все бабы сбегают, крича на ходу, что такого зануду даже святой не выдержит.
— Мне бывшая выставила счёт за зеркало, разбитое моим котом, и потребовала выкинуть его или сдать в приют, — поделился Баки.
— О! Так она у тебя из самодостаточных женщин, которые каждый чих прописывают в контракте? — хмыкнул Брок, с улыбкой наблюдая за пьяным хором, затянувшим американский гимн. Услышав их удивительно стройное пение, с соседних участков послышались голоса целой толпы бэк-вокалистов.
— Да мне было как-то всё равно до её тараканов, выполнял все эти пункты и подпункты. Но Лорда даже ей нельзя обижать.
— Если мы забьём хуй на безответную живность, то что даёт нам право называться людьми? — философски обронил Брок. — У меня дома живёт пёс, уже старый, но это не значит, что я сдам его на усыпление. Мы с ним отлично ладим, вместе смотрим телек, гуляем по округе и готовим.
— А моя бывшая считала, что готовка отнимает часть её жизни, — признался Баки. — Мы питались только из ресторанной доставки, хотя кухня была оборудована всеми приборами, начиная от миксера и заканчивая навороченной духовкой. Я как-то попытался приготовить блины, так она закатила истерику, что весь дом пропах маслом.
