Она осеклась, сообразив, что больше в лаборатории ничего нет. Но Слизнорт, к несчастью, заметил ее оговорку.
– Что вы имеете в виду, Миранда, дорогая?
– Просто я подумала, что должно быть что-то еще, более интересное, – выкрутилась она.
– Мерлинова борода, что же, по-вашему, может быть более захватывающим, чем самое сильное Любовное зелье, Оборотное и зелье, заставляющее всех говорить одну правду?
– Возможно… Феликс Фелицис? – предположила она, не сумев промолчать.
– Зелье Удачи? – переспросил Слизнорт заинтригованно. – Что ж, еще пять баллов Гриффиндору за великолепное знание сложных зелий. Где вы вычитали о нем? Не в той самой книге, которую хотели купить в Хогсмиде?
– Нет, это была библиотечная книга.
– Феликс Фелицис? Хммм… А это должно быть интересно, – пробормотал Слизнорт, обращаясь к самому себе и отходя от нее к рабочему столу, где лежали еще две стопки пергаментов от студентов младших курсов. – Может, и впрямь включить его в опрос со следующего года?..
Миранда не мешала его размышлениям, но спросила себя, не повлияла ли она только что на то будущее, из которого перенеслась в 1944 год. Ох, а Зелье Удачи ей бы сейчас точно не помешало… Задумавшись, она очутилась слишком близко к столу с котлами и в следующий миг вдохнула восхитительный аромат кофе с корицей, который вскоре сменился на запах жасмина…
Она поймала себя на том, что стоит с закрытыми глазами и дышит ровно и глубоко, позволяя запаху Амортенции наполнить ее целиком. Кофе, корица, жасмин – лучшие ароматы на свете, она и в своем времени на первом занятии Слизнорта ощутила именно их…
Жасмин исчез, сменившись новым запахом – на этот раз она не смогла сразу определить, что это было. Приятный тонкий аромат, не навязчивый, а лишь слегка дразнящий обоняние. И это что-то новенькое – в тот раз, на шестом курсе, его точно не было, но он определенно был ей знаком. Эти холодные нотки, чуть щекочущие нёбо, невозможно с чем-то перепутать…
Миранда в ужасе распахнула глаза и шарахнулась назад с такой скоростью, точно из котла только что выполз, по меньшей мере, тарантул.
Нет, нет, нет! Этого никак не может быть! Любой другой запах, только не этот!
Она сошла с ума. Перемещение во времени не пошло ей на пользу, и разум отказал ей окончательно. Наверное, одно из проклятий слизеринцев позавчера все же задело ее, и она повредилась в уме. Потому что найти иное объяснение, почему рядом с Амортенцией она начинает чувствовать одеколон Тома Реддла, попросту невозможно!
Он убийца. Он натравил на нее свою свиту, зная, что Долохов, Лестрейндж и Эйвери с ней сделают. Он сам пытался ее убить и, скорее всего, попробует снова. Она не может испытывать к нему что-либо! Пусть не любовь, но даже влечение – это абсолютно бессмысленно и невозможно! Они враги, противники, соперники! Ее не может тянуть к этому человеку!
Реддл умрет от смеха, если узнает. А она в ту же секунду тоже умрет, от унижения.
– Девочка моя, я опять совершенно неприлично задержал вас! – воскликнул Слизнорт, не заметивший ее состояния, близкого к панике. – Бегите скорее на следующий урок, а то опоздаете!
Торопливо кивнув, Миранда последовала его совету и опрометью бросилась к выходу. Бежала она не потому, что так боялась опоздать на Древние Руны, а потому что ей было необходимо немедленно очутиться как можно дальше от Амортенции. Все, ничего не было! Ей просто померещилось. Кофе, корица, жасмин – сосредоточиться нужно на этом. Остальное было лишь плодом ее воспаленного сознания.
И все же она продолжала об этом думать. Думала на Древних Рунах, вполуха слушая профессора и не отвечая, как делала обычно, на заданные классу вопросы, чем заслужила удивленный взгляд от сидевшего на соседнем ряду Реддла. Заметив его, она торопливо уткнулась в свой пергамент и, к своему ужасу, почувствовала, что краснеет. Кажется, это удивило Реддла еще больше.
Думала за ужином в Большом зале, пропуская мимо ушей все, что ей говорили Минерва, Симона, Игнотиус и еще кто-то. В библиотеку этим вечером она даже не пошла, а вместо этого вышла тайком из замка, превратилась в ворона и, чтобы хоть чуть-чуть проветрить голову, решила сделать круг по территории замка. Лучше бы она этого не делала – пролетая над озером, она заметила знакомую высокую фигуру, неторопливо прогуливавшуюся по берегу. Реддлу, похоже, тоже было над чем поразмышлять, и он ушел из замка, чтобы побыть в одиночестве. Не иначе, придумывал новый способ ее убить.
Вечерний полет на этот раз не принес ей никакого успокоения, и вскоре она вернулась в замок. Поднявшись в башню Гриффиндора, Миранда без сил рухнула на кровать, уставившись в полог над собой.
В свои семнадцать лет она никогда не испытывала ни к кому романтических чувств. На пятом и шестом курсах ее одноклассники как с ума посходили – Гарри был влюблен в Чжоу, но та продолжала тосковать по Седрику, Джинни была влюблена в Гарри, и тот только на шестом курсе наконец-то ответил на ее чувства, Гермиона была влюблена в Рона, но тот слишком долго ничего не понимал, а на шестом курсе начал встречаться с Лавандой Браун, Парвати и Лаванда без конца обсуждали всех симпатичных парней в школе, Невилл нежно посматривал в сторону Полумны, ее собственная сестра внезапно начала посматривать в сторону Драко Малфоя… Ей казалось, что любовная лихорадка затронула тогда всех, кроме нее. Миранда же всегда оставалась спокойной и равнодушной.
На четвертом курсе на Святочный бал ее пригласил милый мальчик из Шармбатона, с которым они потом неуклюже целовались в кладовке, в которой Филч хранил чистящие средства. Мальчик потом оставил ей свой адрес и просил написать, но она благополучно потеряла тот клочок пергамента и больше о нем не вспоминала. На пятом курсе Миранда была типичным «гадким утенком», и в ее сторону никто особо не смотрел. В шестнадцать она внезапно похорошела, и у нее появились первые поклонники, были даже двое парней с седьмого курса – но тогда они с Пантеей были куда больше заняты улучшением своих дуэльных навыков, и на свидания попросту не оставалось времени. Да ее никто никогда и не интересовал. Пока одноклассники пребывали в любовной горячке и впитывали первые любовные переживания, она сохраняла полное спокойствие и безразличие. Временами Миранда задавалась тревожным вопросом – что с ней не так? Не сыграло ли фростовское хладнокровие с ней злую шутку? А что, если она в принципе не способна на какую-либо романтическую привязанность?
И тут на тебе – радость пришла, откуда не ждали…
Нет, пора срочно бежать из этого времени и возвращаться в 1997-й. Лучше полная эмоциональная холодность, чем Реддл.
До конца недели она находилась во взвинченном состоянии, и ей стоило огромных усилий держать себя в руках и никому не показать, в каком смятении она была. Миранда смогла сосредоточиться настолько, чтобы вернуться к образу прилежной студентки на уроках, но с одногруппниками она почти не общалась и вела себя еще более замкнуто, чем обычно. Тома Реддла она отныне игнорировала, за исключением, разве что, Зельеварения, где они работали вместе, но и там она не открывала лишний раз рот и старалась не замечать слабый запах этого чертова одеколона. Реддл наверняка заметил, что ее поведение изменилось, со своей проницательностью он не мог этого не заметить, но пока вопросов не задавал и лишь молча наблюдал за ней.
В пятницу семикурсникам предстояло сдать заявления со списком предметов, по которым они намеревались сдавать ЖАБА. В Большом зале за завтраком Миранда отдала свой пергамент Дамблдору, а потом со своего места вяло наблюдала, как Слизнорт принимает заявления своих подопечных.
– Лестрейндж, Малфой, мисс Крэбб, очень хорошо… Долохов, почему вы не включили в свою заявку Трансфигурацию? Я уверен, что вы вполне потянете этот экзамен. Мальсибер, а вы вычеркните из списка Зельеварение. Сожалею, но ваш уровень явно недостаточен для ЖАБА… Эйвери, благодарю… Мисс Кэрроу, вы все-таки решились на Нумерологию? Похвально… Альфард, мой мальчик, зачем вам еще и Уход за магическими существами? Мисс Розье, где ваше заявление?..
