— Сэр Мустанг?! — раздался снизу ее сдержанный голос; любой другой человек выразил бы вопросительную интонацию сильнее, но только не Лиза. — Вы там?
Ее голос тут же затерялся за другими, гораздо более сильными, голосами находящихся там же мужчин: все они заговорили разом, пытаясь одновременно рассказать о своих злоключениях и выведать у Роя о его; ему еле удалось повысить голос и, перекрикивая их, потребовать, чтобы говорила одна только Лиза — при этом душа Роя ушла в пятки. Шрам не призвал людей к порядку раньше него: что с ним случилось?..
«Вот и отлично, если с ним что-то случилось, — заметил полковник из прошлого внутри него, — я никогда не доверял этому убийце», — но Рою (которому из?..) удалось подавить эту непрошенную мысль.
— Я там и на свободе, — ответил Рой, — и немедленно освобожу вас. Вы все здесь? Сколько живы? Лиза, отвечайте только вы.
— Живы все, — ответила Лиза. — Монах Парео сломал руку, Фарман получил несколько царапин, и отец Филипп без сознания — кажется, его ударило по голове. Как вам удалось?..
— Долгая история, — бросил Рой. — Миледи Хоукай… друзья мои. Сейчас я буду вынужденным просить вас об одолжении, которое еще не скоро смогу оплатить. Вас, безусловно, немедленно выпустят — это без вариантов. Но сейчас все государство стоит на краю гибели. Брэдли предал нас.
По яме прокатился короткий ропот, однако он тут же стих; иного и не ожидали. Мустанг мысленно извинился перед своими соратниками, которых ему предстояло сейчас обмануть — но слишком долго, непозволительно долго было бы объяснять им все, как есть.
— В королевском дворце я выяснил вот что, — глухо сказал Мустанг. — Это Брэдли стоял за многими из тех бедствий, которые мы приписывали Крысиному Королю; это его мы должны благодарить за наше бесчестье на Восточных Полях! Это из-за него голод и мор воцарились в южных землях. Он собрал под свою руку значительную часть церкви — и поощрял мздоимство, нечестность, разврат. Король не предавал нас. Я вовсе не говорю, что Его Величество не виновен ни в одном из бедствий, произошедших в его правление, — продолжил Мустанг, дождавшись, пока утихнет короткая волна ропота. — Я хочу только сказать, что мы были обмануты и введены в заблуждение. Я видел доказательства. Друзья мои — вы знаете, что меня нельзя купить. Вы видите, что на мне нет следов пыток, которые могли бы сломить меня. Поверьте, что я говорю искренне и говорю то, во что верю. Теперь Брэдли затеял переворот. Его люди уже стоят на порогах домов знатнейших из семей королевства, они уже громят здания ночной Столицы, они уже приготовились лишить Аместрис ее силы и захватить ее безоружной. Пойдете ли вы за мной? Поможете ли?
Короткая пауза — и лизино ясное: «Хоть на край света, милорд!» Остальные грянули простое, незатейливое «Да».
Почти в любом городе — независимо от его древности и почти независимо от размеров — ночь изменяет улицы, отбрасывая геометрию людских желаний в область подсознательного. Туманный флер, звездная пудра — не те слова. Ночь обновляет. Ночь скрывает раны и мусор, ночь утешает, ночь населяет провалы между домами злобными монстрами, а освещенные окна домов, там, где ставни хоть чуть-чуть приоткрыты, — любящими семьями, готовыми принять и обогреть замерзшего на улице путника. Последнее куда менее вероятно, чем монстры. Ночь дает тишину: любой звук, любое шебуршание камней на мостовой кажутся громче птичьего крика, а отдаленный вопль ночного сторожа — «Все спокойно, горожане, спите спокойно!» — разносится, будто грохот недалекой битвы. И медленно стынет над всем этим ледяное великолепие Млечного Пути, которому не мешает свет фонарей, витрин и реклам, обычный для будущих эпох.
Эта ночь не походила на такие.
Мустангу, который галопом скакал по улицам Столицы, держа в руке зажженный факел, было очень жарко. Во-первых, от бешеного лошадиного аллюра, во-вторых, от того, что с факела в его руках на него попадала смола и даже время от времени искры, и, в-третьих, от обжигающего предчувствия скорой схватки. «А ведь я снова могу пользоваться алхимией в полное мое удовольствие, — подумал Мустанг, непонятно, старый или новый. — И никто не может мне в этом помешать!»
Но все же магия ночи, вместе с тем фактом, что воспоминания двух различных эпох смешались в голове рыцаря и бывшего полковника, делала свое дело: улицы казались ему знакомыми и незнакомыми. Он узнавал и не узнавал повороты, интуитивно понимал, куда нужно направиться на каждом перекрестке — и все же постоянно находил новые, неожиданные для себя места.
…Они встретились с Альфонсом и Эдвардом у замковых ворот. Даже подождали их некоторое время.
— Вы опоздали, — лорд Рэмси придержал норовистого коня — огромную черную лиловоглазую зверюгу, которая, как подумал Рой, куда больше подошла бы старшему брату, чем младшему.
— Мы пришли раньше вас, — заметил Мустанг.
— А могли и не успеть, — Рэмси легкомысленно бросил: — Пойдемте спасать империю, полковник?
«Ну-ну, — недовольно подумал Мустанг, пришпоривая коня вслед за бывшим… подчиненным? Другом? — Что-то совсем разбушевался. Самозамена пропавшего Эдварда?»
Эдвард, который с трудом управлял куда более спокойной кобылой, наоборот, выглядел мрачно и задумчиво.
— Вот что, — сказал лорд Рэмси, пока они довольно чинно выезжали по подъемному мосту из Крысиного Замка. — Нужно разделить отряды. Сэр Мустанг, ваши люди пойдут за моим человеком? Будет целесообразно назначить им отдельное задание.
— Пойдут, если он будет только проводником, — сказал Мустанг. Он подумал о Шраме, которого перепоручил заботе дворцовых медиков. Что-то скажет отец Филипп, когда придет в себя в гостях у своего врага? Скажет ли он вообще что-то, или сразу начнет бушевать?.. Вся беда тактических комбинаций на скорость — в принципе некогда думать о множестве вариантов. Нужно выбрать тропу наибольшей вероятности, но где она, наибольшая?..
— Ну вот и хорошо, — заметил Альфонс. — Тогда лучше отдайте необходимые приказания. Потому что вы мне нужны в другом месте.
— А именно?
— А именно — там, где будет больше всего шансов схватиться с Брэдли и Кимбли. Они представляют наибольшую угрозу из всех; боюсь, чтобы разобраться с ними, нужна будет алхимия.
— Брэдли не применяет алхимию, — заметил Эдвард. — Да он и не гомункулус в придачу. Я мог бы справиться с ним в одиночку, как и любой из вас.
— Сам Брэдли, возможно, и нет. А вот Кимбли… — лорд Рэмси оттянул пальцами бородку. — Я даже не знаю, есть ли у него память о прошлых временах. Вполне может быть. А если это так, все… осложняется. Он не псих, хоть и пытается заставить нас в это поверить.
— Знаешь ли ты, куда направится Брэдли?
— Разумеется, у дома нашего самого верного помощника: графа Армстронга.
— Так ведь сам Армстронг…
— Ни Армстронга, ни его старшей сестры нет в городе: я попросил их уехать с тайным поручением. В доме только слуги и приживалы, на их помощь рассчитывать не приходится.
И вот они галопировали по столичным улицам: по улицам, где Мустанг совсем недавно был подследственным, беглецом, потом — заговорщиком, скрывающимся от стражи и расправы. А еще до этого, так давно, что в это даже не верилось — одним из защитникоа страны, бравым военным в синем кителе. Однако.
Что-то было в этом тревожное. Что-то было в этом, что ему не нравилось.
Вот улица Тысячи Роз, поворот на главную площадь, к ратуше и собору, где в начале лета его сожгли бы, если бы ставленники лорда Рэмси не позаботились разместить на столбе алхимическую печать. Не то, все не то…
— Стойте! — крикнул Эдвард, и в первый момент Рой подумал, что у него опять неприятности со сбруей, или его кобыла споткнулась — словом, что скудные навыки Эдварда в управлении живым животным вновь подвели его. — Ал, Рой, остановитесь! Ал, ты совсем, что ли, спятил?
— Я? — Ал послушно осадил своего скакуна, чем тот остался явно недоволен. — Почему это?
— Ты либо спятил, либо пьян, — безжалостно продолжал Эдвард. — Даже если предположить, что Брэдли и впрямь самолично пойдет брать Армстронга — хотя скорее он пошлет Кимбли, тем более, что тот алхимик, а Брэдли нет — то какого хрена мы едем на перехват? Армстронга в городе нет, а его домочадцы — это не средство выиграть войну!
«Ого, — подумал Мустанг. — Мальчик вырос».
Тут же та его часть, что принадлежала этому времени, вспомнила: здесь у графа Армстронга была маленькая дочка, и неизвестно, как поступят с ней люди Брэдли, если ворвутся в дом.
— А что, по-твоему, средство выиграть войну? — спросил Ал. Он то ли не рассердился на брата за его резкие слова, то ли умело сдержал свой гнев, как и положено царедворцу.
— По-моему, нужно выбить у Брэдли почву из-под ног! Тут все так церковь уважают, да?.. Так пускай подотрутся этим уважением! Ал, тут ведь никто не знает, что такое алхимия! Мы легко заставим их поверить, что эти ваши Темные Времена после Катастрофы вернулись — и Брэдли не удастся совершить никакого переворота, ему не удастся ничего добиться…
