Да и какое право теперь Люциус имеет вмешиваться? Это же он втянул всю семью в кошмарную авантюру с Лордом. А младший Малфой до сих пор, как может, пытается выплыть из последствий выбора отца. Так что вряд ли у лощёного благополучного Люциуса найдётся хотя бы один упрёк в сторону сына.
…За этими мыслями Северус не замечает, как быстро стекают из-под пера в тетрадь строки старинных рецептов. Только когда последний лист в тетради заполнен мелким неровным почерком, он приходит в себя.
На сегодня достаточно. Ещё одна тетрадь исписана. Это уже четвёртая. Следующая будет последней: не переписанных рецептов в книге остаётся совсем немного, страниц двадцать.
Директор решает, что самое время отправиться спать - стрелки часов перевалили за полночь. Убрать книгу и тетрадь в стол, запереть заклинанием, и можно ложиться.
Но, едва он встаёт из-за стола и направляется к лестнице, ведущей наверх, в его спальню, как в дверь часто и дробно стучат. И тут же, не дожидаясь ответа, в дверном проёме появляется растерянный и запыхавшийся профессор Слагхорн.
- Директор… Простите, что я так…
- В чём дело, Гораций? - отрывисто спрашивает Северус, уже почуяв неладное.
- Мистер Малфой…
- Что он опять натворил? - но Снейп ощущает, что сейчас дело не в новой выходке Драко.
- Аргус нашёл его в коридоре, под лестницей. Без сознания… Мы отправили его в Больничное крыло, и я пошёл к вам, сообщить…
- Спасибо, профессор, - коротко благодарит Снейп, уже направляясь к двери.
* * *
- Сотрясение мозга и несколько переломов, - сообщает мадам Помфри. - Переломы я срастила, ничего страшного, а вот с головой так быстро не получится. Придётся несколько дней провести в постели.
Мальчишка теперь просто спит, разве что несколько бледнее обычного. Белые простыни, белое лицо, белые волосы… Слишком много белизны, она завораживает и пугает. Но дышит Малфой ровно. Поппи можно доверять, она профессионал.
Северус ловит себя на том, что ему хочется спросить: «Ему не больно?»
Но это было бы ужасной нелепостью.
- Кто-нибудь может мне сказать, что произошло? - негромко спрашивает Снейп.
- Он лежал на полу, под лестницей, - скрипучим голосом сообщает Филч. - Больше там никого не было. Наверное, просто оступился.
Ну да, разумеется. Драко Малфой, главная заноза Хогвартса, бывший Упивающийся смертью, нынешний наследник огромного состояния Малфоев, плевок в глаза победителям недавней войны. Просто оступился на лестнице, с кем не бывает.
- Н-наверное, - с запинкой соглашается Северус. - Поппи, пожалуйста, сообщите мне, когда он очнётся.
- Проснётся, - поправляет мадам Помфри. - Он не без сознания, просто спит. Под чарами, конечно. Проснётся только утром, и после завтрака вы сможете его навестить, директор.
- Хорошо, - соглашается Снейп. - Никого не пускайте к нему раньше, чем мы побеседуем.
Мадам Помфри выразительно поджимает губы: «Кому он нужен, змеиный выкормыш. Хоть бы и шею себе свернул на этой лестнице, только бы избавил всех от хлопот».
Северус полагает, что многие в школе разделяют это мнение. Но хотя бы вслух Поппи ничего не говорит, только обещает известить его, когда с мальчишкой можно будет поговорить.
Больше Снейп сейчас ничего сделать не может. Остаётся пойти к себе и лечь спать. И надеяться, что остальные слизеринцы проснутся утром живыми и здоровыми.
И всё-таки, одному Мерлину известно, как Альбусу удавалось столько лет управлять этим то ли муравейником, то ли серпентарием, то ли банкой с пауками под названием Хогвартс… Хотя, задумывается Северус, как раз под директорством Дамблдора на учеников нападали не только другие ученики, но и тролль, пауки, василиск, оборотень. И гиппогриф, конечно, как же можно было о нём забыть…
Глава тридцать девятая. Драко.
Встречать утро в Больничном крыле - прерогатива Поттера.
Об этом я успеваю подумать, едва открыв глаза. Ещё прежде, чем резкая головная боль вызывает у меня громкий стон. Мордредова задница, как же мне…
Мягкий стук каблучков приближается к моей кровати, и этот звук будто пульсирует у меня в висках.
- Проснулись, мистер Малфой? - медсестра наклоняется надо мной. - Что? Голова болит? Так и должно быть, выпейте вот это…
Прохладная жидкость в мензурке пахнет довольно приятно, но сейчас даже мысль о том, чтобы что-нибудь проглотить, вызывает у меня рвотные спазмы.
- Вот как раз и тошнота пройдёт, - непреклонно говорит мадам Помфри, вкладывая склянку в мои вялые пальцы и помогая поднести её ко рту. - Не капризничайте.
Я опрокидываю в себя содержимое мензурки и тут же зажимаю рот ладонью. Спокойно… Голову запрокинуть и подышать, глубоко и равномерно… Вдох-выдох…
Ржавые обручи вокруг головы медленно разжимаются, горло тоже отпускает. Облегчение настолько сильное, что только спустя некоторое время я замечаю слёзы, стекающие по моим щекам. Размазываю их тыльной стороной ладони и шепотом говорю мадам Помфри:
- Спасибо.
Та делает вид, будто ничего не слышала. Уходит, унося пустую склянку.
Моя палочка лежит на тумбочке рядом с кроватью. Наверное, нужно узнать, который час, но я лежу, не в силах поднять хотя бы руку. Кажется, будто любое, самое ничтожное движение разобьёт моё блаженное хрустальное состояние покоя. Как после круциатуса, хотя мне и не доводилось испытать на себе полную мощь его действия.
Немного ноет рука и рёбра с правой стороны. Наверное, залеченные переломы.
Забавно… Только вчера отправил отцу письмо, в котором написал, что нападений в Хогвартсе можно не опасаться. Поторопился.
Идея с ослепляющим заклинанием была хороша. Лица нападавшего я так и не увидел, и по голосу не узнал. Кажется, средний тембр - такой может быть и у девчонки, и у пацана. Конечно, с басом Гойла не перепутаешь, а вот голос Забини вполне подошёл бы.
Нет, Забини тут явно не при чём. Он мне теперь даже не любовник. Да и претензий в плане политики он ко мне не может иметь: полный нейтралитет, ни тем, ни этим.
Кто ещё это мог быть? Уизли - тот или другая. Нотт. Паркинсон - не вижу причин, но технически вполне возможно. Поттер… Не хочется в это верить. Да и зачем? Грейнджер не стала бы действовать так грубо, нашла бы более хитроумный и изящный метод. И надёжный, пожалуй…
Гринграсс, Булстроуд, Уркхарт…
Да я так могу бесконечно перебирать всех семи- и восьмикурсников Хогвартса. Младше - вряд ли, заклинание Obscure они ещё не изучали.
Солнце неторопливо встаёт над горами. По потолку начинают бодро прыгать солнечные зайцы. Сентябрь в этом году ясный, но прохладный. Сегодня у наших ребят первая квиддичная тренировка. Жаль, что не удастся посмотреть.
Зато завтрашнюю отработку я с полным правом пропущу, и очень надеюсь, что старая кошка просто спишет её, а не станет переносить на другое время. Мне и так придётся провести уйму дополнительного времени в библиотеке, чтобы не отстать от остальных.
А Маркусу я так и не ответил… Он решит, что я просто не хочу с ним встречаться. И это будет самое ошибочное, что он решал за всю жизнь.
* * *
На завтрак мне достаётся жидкая овсянка. И чашка горячего шоколада. Полагаю, что до самой выписки мне придётся питаться супами, бульонами и пюре. И жидкими кашами. Наверное, это полезно, только больничная овсянка не имеет совершенно никакого вкуса. Кажется, я заплатил бы галлеонов двадцать за несколько пикулей или пару ложек джема к этой малосъедобной субстанции.
Однако никто не спешит нажиться на такой выгодной сделке, приходится обходиться так. Хотя бы шоколад имеет вкус шоколада.
Я как раз слизываю с губ последние сладкие капли, когда мадам Помфри открывает двери лазарета и к моей постели подходит профессор Снейп.
- Доброе утро, профессор, - радостно приветствую я его. - Вам не кажется, что мы в последнее время стали видеться значительно чаще? Я могу надеяться, что это не просто совпадение?..
Последние слова я говорю уже почти шёпотом, чтобы они были слышны Снейпу, но не Помфри, остановившейся у дверей.
- Как я вижу, вы себя неплохо чувствуете, Драко, - Снейп оставляет без ответа мою зажигательную речь. - Когда я видел вас ночью, вы производили куда более жалкое впечатление.
Не имею представления, как я выгляжу сейчас, но предполагаю, что под глазами темнеют огромные синяки. И если ночью я выглядел ещё намного хуже, то не желаю даже знать об этом.
- Мистер Малфой, вы можете рассказать, что вчера произошло? - спрашивает директор.
Я коротко рассказываю. Да мне и сказать-то особо нечего. Шаги, заклинание, толчок в спину. Лица не видел, голос не узнал.
- А вы ещё не думали о том, кто бы это мог быть? - сухо интересуется Снейп.
- Думал, - киваю я. И, дождавшись вопросительного взгляда директора, с мазохистским удовольствием выдаю, - Кто угодно. У меня до грёбаного дементора доброжелателей в школе.
- Наконец-то вы это поняли, - саркастически усмехается Снейп, не обратив никакого внимания на ругательство. - Впрочем, во вчерашнем происшествии только моя вина. Не следовало вас отпускать в такой час одного.
