В другом шатре Толлеус наткнулся на какую-то иную разновидность маногубок. Точнее, внутри была совсем не мана, а жизненная сила. Старик подивился, как чародеи смогли оторвать ее от тела, да еще и сохранить. Искусники такого не умели.
Купив одну на пробу, Толлеус погрузил ее в собственную ауру и одним «глотком» высосал. Силы внутри, конечно, было совсем не много, однако он все равно ощутил прилив бодрости. Как раз то, чего ему в последнее время так не хватало! Жизнегубки против маногубок стоили совсем не дорого. Так что искусник не стал мелочиться и купил сразу пол мешка.
Этими двумя покупками все приобретения и ограничивались. Представителей чародейских школ почему-то на рынке не было. Признаться, у Толлеуса были надежды найти их здесь. К школам у него было больше доверия, чем к частникам.
— Спроси кого-нибудь, где торгуют школы, — посоветовал сам себе искусник. В этот момент он как раз поравнялся с пузатым безногим стариком в окружении каких-то странных мохнатых животных. В прошлый раз, проходя мимо, Толлеус обошел его стороной. Он еще удивился тогда, что делает этот зверинец в чародейской зоне рынка? Судя по ауре, инвалид был чародеем. Так что вполне мог ответить на интересующий искусника вопрос.
— Любезный, на вашей вывеске написано «химеры гаррудо». А что это такое? — обратился он к лысому старику, восседающему на доске с колесиками посреди загона с животными. Толлеус решил начать издалека. Он уже привык, что чародейская братия зачастую негативно воспринимает кордосцев, и решил сперва прощупать почву нейтральным вопросом.
— Ну как же, уважаемый! — в тон ему ответил инвалид. — Гаррудо — это я собственной персоной. А химеры — вот они! — и он широким жестом обвел свой живой товар.
— Никогда таких зверей не видел! — честно признался Толлеус и, прищурившись, добавил: — Жирненькие. Вкусные?
— Э!.. — улыбнулся толстяк. — Кто же станет есть химеру? Едят свиней да баранов. А химера завсегда чародею первый друг и помощник!
— Она что, в лавку за продуктами ходить может? — не понял искусник, по-новому взглянув на непонятное существо. Надо сказать, что химеры выглядели весьма экстравагантно. Толстые и коротколапые, заросшие длинной-предлинной шерстью, они были похожи на пушистые холмики, достигая в холке Толлеусу по пояс. Головы практически не выделялись над телом. Лишь большие желтые глаза, смотрящие прямо, как у людей, выдавали ориентацию в пространстве этих существ. Есть ли у химер хвосты, старик так и не смог разглядеть.
— Продавец, посмеявшись от души над шуткой кордосца, продолжил разговор:
— На самом деле вы не так уж и неправы! Если хозяин умеет, то он может вселиться в химеру и управлять ею на приличном расстоянии. Вполне хватит, чтобы «сходить» за покупками. Но вообще этот вид вывели для других целей.
— Для каких же? — не преминул полюбопытствовать искусник.
— Да вот, например, собираетесь вы навести чары. Если сначала вступите со своей мохнаткой в контакт, то сосредоточиться и достигнуть нужного состояния вам будет легче. И, самое главное, эксперимент вы можете ставить не на своей, а на ее ауре! — старый чародей любовно похлопал по боку доверчиво подошедшее к нему животное. — А ведь это, согласитесь, дорогого стоит! Сколько нашего брата умом подвинулось от неудачного эксперимента? А уж шрамы на ауре — так вообще у каждого первого! А вот если бы все работали с химерами, так такого бы не было! Незаслуженно! Ой, незаслуженно химероводство стороной обходят! Будь моя воля, так в каждой школе юные чаровники начинали постигать науку именно с химероводства!
Толлеус с интересом слушал словоохотливого, как многие старики, чародея. Кажется, тот принял искусника за своего. Вряд ли торговец не обратил внимания на различия в ауре. Скорее всего, просто ослеп на старости лет. Этим обязательно надо было воспользоваться. Разговор обещал затянуться, поэтому старик подошел вплотную к хилой изгороди и облокотился на нее.
— А что, любезный, не подскажете, куда подевалась половина продавцов? — задал он невинный вопрос.
— Так известно куда! — толстяк-инвалид всплеснул руками, показывая этим, что даже дети знают, куда попрятались чародеи. — Турнир же! Все там! Вот приходите через месяцок, тут будет не протолкнуться!
Толлеус скривился. Вот ирония судьбы! Благодаря Турниру он попал в Оробос и благодаря ему же никак не мог осуществить свои мечты. А через месяц, когда соревнования закончатся, его уже здесь не будет.
— А что же представители школ? Неужто всем составом смотрят выступления?
— Нет, конечно! Сидят у себя по школам, преподают, учатся и все остальное… — продавец с недоумением пожал плечами, показывая всю нелепость предположения собеседника.
— Отчего же тогда они тут не продают ничего? — в свою очередь удивился Толлеус, барабаня пальцами по ограде.
— Что они тут забыли-то? Тут же платить надо за торговлю. Рынок — это для одиночек вроде нас с вами. А Школы — они с именем. Люди, кому надо, сами туда приходят и заказы делают. Всем хорошо: сделки не афишируются, налоги не платятся, все шито-крыто. — При этих словах толстяк заговорщицки хихикнул.
Толлеус хотел задать следующий вопрос, но тут продавец рассмотрел, наконец, с кем ведет разговор.
— Так вы не чародей! — воскликнул он, ткнув обличительным пальцем в сторону кордосца.
— И никогда не утверждал обратного! — поспешил заверить старик, на всякий случай отступая от ограды.
— А я-то все никак понять не могу, отчего вы вопросы такие задаете! Эх, ну надо же, старость не радость… — не унимался инвалид. — Искусник, подумать только! И каким только ветром вас сюда занесло? Всю жизнь на рынке просидел, ни разу тут искусников не видал. А вы, судя по возрасту, воевали?
Толлеус напрягся. Но, в конце концов, он же не вражеский лазутчик, и между империями сейчас мир. Так что большого смысла лукавить он не видел.
— Воевал, — осторожно признался он.
— Ну так заходи, дорогой! Отметим это дело! — продавец растянул губы в улыбке, сверкнув по-юношески белыми зубами.
— Что отметим? — не понял искусник, не торопясь последовать предложению.
— Да встречу! Выпьем, закусим, былые деньки вспомним! Эх, золотое было время. Старина Морис эль Гаррудо бегал тогда еще на своих ногах, да и вообще…
Старик покачался с носков на пятки, раздумывая. Время уже обеденное. Торговец враждебности не проявляет. Вообще подворачивается замечательная возможность расспросить местного чародея, который в кои-то веки не бросает хмурые взгляды из-под кустистых бровей и не цедит слова сквозь зубы. Можно и зайти ненадолго…
Насчет вина Морис явно погорячился. Ему, как и Толлеусу, алкоголь был противопоказан. Поэтому выпили они совсем чуть-чуть. Но столик чародей накрыл неплохой. Искуснику все никак не удавалось направить разговор в нужное ему русло, потому что химеровод предпочитал предаваться воспоминаниям, практически не слушая своего гостя. Оказывается, ноги он потерял совсем не на полях сражений отгремевшей войны, а непосредственно после нее.
— Муж-стервец выследил и нанял сильного заклинателя чар, — доверительно сообщил инвалид. — А тот подло, исподтишка навел свое мерзкое проклятие, так что я по-началу и не заметил даже. В войну все честно было: вот свои, вот враги… — расстроено замотал он головой и залил мрачные мысли еще одним глотком вина.
Про проклятия Толлеус был наслышан. Именно чародейских проклятий больше всего боялись в войну. Среди искусников ходили слухи, будто хороший чародей может что-то сделать даже с целым городом. И тогда спустя какое-то время все в нем умрут мучительной смертью или их поразит невиданная проказа, от которой нет спасенья. Это, конечно, страшилки для необстрелянных молокососов, но все же феномен проклятья был. Чем он лучше, например, огненного шара, убивающего мгновенно, искусник искренне не понимал. В бою ведь скорость играет огромное значение, чтобы не получить от врага ответный удар. Старику доводилось видеть последствия проклятий, когда люди за несколько дней сгнивали заживо или высыхали как мумии. Но природы этого он не знал: истинным зрением ничего видно не было, ни плетений, ни даже конструктов. Искусные лекари по ауре умели как-то определять сглаз на человеке, но с другими искусниками секретами мастерства делиться не спешили, и в военных инструкциях тоже ничего конкретного не было на этот счет. Просто человек, пораженный неизвестно чем, отправлялся в тыл умирать. Спросить про проклятия было бы интересно, но старика сейчас интересовала более животрепещущая тема.
— А отчего же протезы себе не поставишь? — затаив дыхание, задал Толлеус свой вопрос. — Видел я у одного чародея руку: из металла, а как живая двигается! — как бы между прочим добавил он, бдительно следя за реакцией химерщика.
