Итак, во-первых, я нахожусь у себя в комнате, а не в зале, и спал я, судя по всему, на своём безобразном спальном месте, а не на диване. Во-вторых… Один момент, нужно себя оглядеть… Форменные брюки, мятая белая рубашка застёгнута почти на все пуговицы, кителя нет. Именно в таком виде я и спал. Не голый. А значит…
Так ничего не было?
Мне всё приснилось?
Сон? Ох, хорошо бы, хорошо…
Или всё же…
— ВСЕМ ЛЕЖАТЬ!!! УБЬЮ!!!
Дверь в комнату, которая вообще-то сдвигалась вбок, влетела внутрь, снесённая могучим ударом ноги. А следом ворвалась Мисато, грозно водя стволом своего УСП из стороны в сторону.
Сипло мяукнув, я забился под стол, отчего-то пребывая в полной уверенности, что у моего командира поехала крыша и сейчас прольётся чья-то кровь… Чья, чья… Да моя, чья же ещё! Кого ещё тут убивать-то?..
«Глок», где же мой «глок»? Или хотя бы «хамелеон»? Без боя не дамся!!!
— Грёбаные твари, где вы прячете заложни… Тьфу, что вы сделали с Синдзи?!!! — голос Кацураги продолжал греметь в комнате.
Лёжа под столом, я осторожно посмотрел на две босые ноги.
Мозг, туго соображающий с утра (да ещё и после удара), сделал неуверенное предположение, что убивать меня прямо сейчас не будут.
Следует ли мне отозваться? Ну-ка, дайте мне ответ, слуги мои верные, слуги мои скверные!..
Спинной мозг: Ответ положительный.
Правое полушарие: Ответ условно-положительный.
Левое полушарие:…
Хр. Тр. Фыр. Устройство не обнаружено или не отвечает.
Ладно, уговорили, ироды…
— Мисато, я здесь… — слабым голосом отозвался на отчаянный клич командира.
— Кто это — я? — неуверенно рявкнула Кацураги. — Выходи или буду стрелять!
— Я — это я. Синдзи. Лейтенант Икари. Третье Дитя…
— Что с тобой сделали эти грёбаные твари? — по инерции спросила Мисато, постепенно успокаиваясь.
Я серьёзно задумался.
— А это кто?
Судя по молчанию, Кацураги тоже задумалась.
— Китайские террористы… — очень неуверенно предположила майор. — Или колумбийские повстанцы… Синдзи, ты где?
— Я в тундре, — невпопад ответил и понял, что не могу остановить поток изливающегося из меня бреда. — Мыши одолевают меня. СТРАШНО.
— Вот, помню был у нас один капрал-вьетнамец на курсе, так он даже змей и мышей готовил так, что просто пальчики об…Так. Стоп. Синдзи, ты чего, под столом сидишь, что ли?!
— Угу.
— Совсем уже с ума сошёл?! Немедленно вылезай!
— Тут хорошо…
— Вылезай, пока я сама оттуда тебя не достала за ухо, паршивец!
— Да сейчас, сейчас уже…
Начал вылезать, мельком бросил взгляд на Мисато…
Замер. Моргнул. Помотал головой. Не помогает!!! Только голова ещё больше разболелась!
Начал шустро заползать обратно.
— Ааа… Так ты до сих пор пьяный! — радостно предположила Кацураги, в кошмарной манере тыкая в меня пистолетом. — Ну, тогда я тебя сейчас сама…
«Иди, сюда, милый…»
— Аааа!!! — заорал я, забиваясь глубже под стол, зажмуриваясь и закрывая голову руками. — Уйди от меня!!!
— Ничего, ничего… — забормотала себе под нос майор, лезя вслед за мной с твёрдым намереньем извлечь буйного лейтенанта из убежища. — Сталкивались неоднократно… Блин, а ведь так хорошо спала… Ну, ничего, сейчас мы тебя в ванную отведём… Прополощем голову под краном с холодной водичкой…
«Примем вместе ванну…»
Мама!..
— Мисато, прикройся! — взмолился я. — Ты меня сильно смущаешь!!!
—…А потом мы пива безалкогольного выпьем… Что? Чего? А… Ой! Извини, я сейчас.
Фух, ушла…
Вот что ещё может меня потрясти после ТАКОГО сна? Разумеется, что-то, напоминающее о нём в реальности. А в реальности ко мне в комнату с пистолетом наперевес ворвалась растрёпанная и заспанная Мисато, одетая по самому минимуму — белый лифчик и тонкие трусики. Всё, млять!!! У меня и так сейчас мозги и, гм, организм не в порядке, так ещё и дополнительно психику сносят всякие, всякие…
Сон. Это был всего лишь сон…
— Да что же это такое-то, люди добрые? — прохныкал я, вылезая на свет божий.
А точно ли это был кошмар?
Да!
Точно?
Да!!! Я и Мисато — это не-воз-мож-но в принципе!
А если пофантазировать?
Не хочу и не буду!
Но ведь круто было бы, да?
Нет!!!
Врёшь.
Эээ… Нет!
Ведь врёёёшь…
Да не вру я! Не хочу я такого представлять — у нас сейчас с ней такая огромная разница и в возрасте, и во всём другом… А мне ведь ещё с ней потом работать. Так что ничего личного — только работа. И вообще, кто она, а кто я!!!
Млять, ты мужик или где?
Это ТЫ мне говоришь?!
Нет, млять, Далай-лама… Чё ты пропираешься? У тебя под боком такая тёлка живёт, а ты лохуешься…
Никогда! Ни-за-что! Твою мать… Вот же научил на свою голову…
Так, стоп.
«Не верю», — если говорить словами незабвенного Станиславского.
Может, это всё-таки я сам с собой говорю, а не Младший со мной? Ведь не верю, что он так может! Не верю и всё тут!
Внутри черепа прокатился искренний многоголосый смех. Я в отчаянье схватился за голову.
«На хрен! На хрен! На хрен!» — повторял я раз за разом про себя народную русскую мантру.
Плоть слаба, но дух силён…
Витя, перегар и дух — это совсем разные вещи…
— ААА!!! Три тысячи чертей!!!
— Синдзи, — сурово произнесла вновь появившаяся Мисато, уже успевшая накинуть длинный махровый халат розового цвета. — Вот у меня и так голова болит с утра, а ты ещё орёшь постоянно… Ты чего, заболел, что ли? Может тебя в лазарет или к Рицко отвести? Хотя нет, к Рицко сегодня, пожалуй, по таким вопросам заходить не стоит…
— Да, это самое… — начал невнятно мямлить. — Тут мне сон приснился… Страшный. Очень. Я подскочил и головой об стол ударился… Больно.
Кацураги от души расхохоталась.
— Бедненький, — выдавила она сквозь смех. — Давай я тебя в больное место поцелую? И всё пройдёт!
«Хочешь, я тебя поцелую?»
Я побледнел.
— Н-нет… С-спасибо… Я к-к-как-нибудь это пе-перетерплю…
— Что-то у тебя вид больно нездоровый, — озабоченно произнесла Кацураги, разглядывая мою мятую физиономию. — С тобой точно всё нормально?
Мля, а вдруг всё-таки не сон?!
— Что ты так на меня странно смотришь, Синдзи? Я вроде бы уже нормально оделась, смущать тебя больше не должна, застенчивый ты наш…
— А вот скажи, Мисато… — осторожно начинаю расспросы. — Вчера ничего такого не было?
— Такого — это какого? — не поняла Кацураги.
— Ну, неправильного… Нехорошего… — начал мямлить я. — Того, чего не стоило бы делать. О чём бы потом я пожалел, и возможно не я один…
— Не блевал, — по-армейски прямолинейно заявила майор. — И не буянил. А вот настоящее пиво пил, и много пил, паршивец! Хотя и обещал, что из алкоголя больше бокала шампанского — ни-ни.
— Да нет, ты не поняла!..
— Да как же тебя поймёшь, если ты загадками говоришь? — озадаченно произнесла Мисато.
— Ну, это… — я замялся. — Может, я к кому-нибудь приставал сильно или ещё что-нибудь такое…
— А, ты про это! — рассмеялась Кацураги. — Ну да, даже от тебя я не ожидала такого потока несвязных комплиментов во все стороны — ловелас ты наш малолетний… Что, школьниц уже мало — на взрослых тёток потянуло?
— НЕТ!!! — в ужасе завопил я. От вновь нахлынувших воспоминаний о сне у меня аж руки затряслись — я и Мисато, Мисато и я… А потом снова я, а потом снова Мисато…
ААА!!! Будь ты проклята, гормональная перестройка организма!!! Хочу опять на тренировки! Чтобы задолбаться вплоть до отключения любых посторонних мыслей, кроме мыслей об отдыхе! Придти и просто падать!
Кацураги просто-таки заливалась смехом, искренне потешаясь над моим потерянным видом.
— Синдзи, как тебя легко дразнить! Обожаю!.. — сквозь смех выдавила девушка. — Хоть ничего пошлого ты не городил, и то ладно. Хотя, куда тебе… Но вот то, что ты поливал этой розовой водой не только меня, но ещё и Майю с Рицко, я тебе, паршивец ты эдакий, не прощу!
Сон! Твою мать, всё-таки сон! Урррааа!!!
— Ибуки ты этими выходками удивил преизрядно, — продолжала веселиться майор. — Так что если она на тебя сегодня на службе посмотрит как-то странно, то…
И тут мы оба замерли.
— Служба! — одновременно завопили мы.
Дружно посмотрели на лежащие около моего матраса электронные часы-будильник…
Большие красные цифры, как на таймерах из голливудских фильмов.
12:03… 12:04…
— Проклятье, — упавшим голосом произнесла Кацураги. — Мы опоздали уже на три часа…
* * *
— Возмутительно.
Фуюцки прошёлся взад-вперёд по своему кабинету, заложив руки за спину и глядя куда-то в пространство перед собой.
Я пытался как можно меньше раскачиваться и не убирал руку с левого глаза. Нда… Ни засовывание головы под холодный душ, ни квас, ни таблетки от головной боли так до конца меня и не спасли. Мисато стояла навытяжку рядом со мной с более-менее приемлемым видом — всё-таки сказывалась разница в физиологии… Но её китель явственно пах пролитым вчера по неуклюжести пивом.
