И что самое обидное, жалящее в самое сердце - не приходил любимый Северус, разом избавивший бы Гарри и от жажды, и от голода. Уж Северус бы что-нибудь придумал на этот счёт, но не оставил бы Гарри в таком гнетущем одиночестве.
Однажды юноша, не в силах больше терпеть всё более мучительную жажду, попил воды из ржавого унитазного бачка. Вскоре, тем же вечером у него появились признаки желудочного отравления. Он то и дело бегал в туалет, где его жестоко рвало. Потом началась диарея.
И вот однажды это случилось. Гарри дождался. Услышав шаги в спальне, он тут же бросил «кормить» унитаз и ринулся навстречу своему долгожданному спасителю. По спальне расхаживал Снейп, осунувшийся, с запавшими глазами, обведёнными тёмными кругами, небритый, чёрт знает, сколько времени, похудевший ещё больше, до мослов, но окончательно выздоровевший. Любимый.
- Что с тобой, мой мальчик? - произнёс Северус хриплым голосом. - Чёрт меня подери, ну почему я болел так долго и нудно?!
Ты же на себя не похож, бедный мой Гарри!
Гарри в изнеможении плюхнулся на кровать и прошептал потому, что говорить от жажды и частых рвот он не мог:
- Я болен, Северус… профессор Снейп, сэр. Мне никто ни жратвы, ни, что самое обидное, простой воды не дал, пока Вы болели.
Больше несчастная «мягкая игрушка» прошептать не сумела, но Снейп всё понял.
- Что же ты меня снова на «Вы»?
Но не в этом соль - называй, как тебе заблагорассудится. Всё дело в том, что это Малфой распорядился оставить тебя в одиночестве.
Он хоть не трогал тебя за то время, пока я болел?
- Нет, тысяча чертей, у меня тут ни одной живой души не было с тех пор, как я укусил его за хуй.
- Ну же, перестань трястись. Дай-ка я тебя укрою.
Снейпа внезапно охватило какое-то подобие чистой отцовской любви, и это произошло мгновенно, впервые в его жизни.
- Нет, не быть мне больше никогда с полюбившимся мальчиком, - отчаялся Северус. - Это какое-то… неправильное чувство. Но оно овладело мной полностью. Желание помогать, заботиться, жажда скорейшего выздоровления юноши. Нo это вовсем не для скорейшего занятия с ним любовью, а скорее, чтобы Гарри поел хоть немного да и вода была у него всегда под рукой. А то напился какой-то дряни, вот и заболел. Но для воды нужен только стакан. Остальному, то есть заклинанию, я его научу. Оно простое, на него не нужно тратить много магического потенциала, невербальное, беспалочковое, но действует же, чёрт подери!
- Меня самого во время болезни спасло от жажды это заклинание, хоть и пил я из чистой реторты, да ещё те немногие сандвичи, которые приносила мне украдкой Милни. И вот, выздоровел же я!
Но как мне прикажете быть с чувствами к Гарри, этим новым ощущением? Эти чувства дают сбой… Может, это результат перенесённой нами обоими болезни?
Тем временем Гарри шептал пересохшими треснувшими губами:
- Я дождался Вас, Северус. Нет, я дождался тебя!
Глава 19.
И Мастер Зелий услышал, благодаря своему отличному слуху, повторяющиеся, как мантра, слова подопечного.
- Да… дождался, мальчик мой.
Подожди меня немного, я схожу на кухню взять чистый стакан. Это необходимо, чтобы у тебя под рукой всегда была чистая вода а то ты весь высох.
Того и гляди, сломаешься на очередном «осмотре», а это же какой невосполнимый урон для этой скотины, твоего «хозяина», раздери его черти на сотню клочков! - старался пошутить и хоть как-то приободрить больного юношу Снейп.
Внезапно Гарри вскочил и помчался в туалет. Его снова вырвало. Северус подождал по звуку, пока рвота подойдёт к концу, и вошёл к Гарри. Тот стоял на коленях возле грязного унитаза с потёками и тяжело дышал.
Потом он словно бы очнулся и произнёс одними губами:
- Прости меня, Северус.
- Сейчас не время для извинения или для прощений всякого рода, и ты ни в чём не виноват, Гарри. Сейчас, только подними лицо, я сполосну тебе его.
- Ты… не брезгуешь мной, Северус? Правда?
- Правда, Гарри, правда.
И Северус полил лицо настрадавшегося подростка из конца волшебной палочки тёплой водой, воспользовавшись Aguamento.
- А теперь снова в кровать, ведь тебя же, должно быть, знобит, я снова укрою тебя, и ты быстро согреешься.
- И нравится же тебе возиться с таким страсть каким затюканным мальчишкой, как я?
Северус промолчал - ему неудобно было признаваться даже в своей слабости перед, в сущности, ещё ребёнком. Он был слишком для такого, по его мнению, сюсюкания.
Снейп довёл еле держащего на ногах юношу до кровати и подоткнул со всех сторон одеяло.
Гарри слабо улыбнулся от проявления такой заботы.
Одного ему хотелось сейчас больше всего на свете - пить.
С каждой последующей рвотой или приступом диареи ему желалось выхлебать тот, самый вкусный на свете графин, полный так хорошо утоляющего жажду оранжада, выпить на полу-выдохе, чтобы больше желанной жидкости вместилось в пустой желудок.
Потом, с прогрессированием болезни он мечтал о единствнном, хотя и большом глотке даже простой воды, после - о маленьком, а совсем незадолго до прихода любимого профессора - хотя бы о крохотном глоточке, только и способном, что сполоснуть гортань. Тогда Гарри думал, что, либо умрёт от жажды, либо вынужден будет вновь пить ржавую воду из нечищенного бачка.
И вот Северус с ним, но где же такая желанная вода?
Снейп прочёл эти мысли своего несчастного мальчика, когда тот с мольбой смотрел на зельевара. При этом Гарри был так слаб и эмоционально, и физически, что Снейпу удалась Легиллимеция быстро и безболезненно для подростка. Не то, что на тех треклятых занятиях с тогда ещё просто надоедливым, вездесущим мальчишкой, «мистером Поттером», называть которого по имени не было никакой охоты да и желания.
Но всё это осталось в прошлом, значит, как считал Снейп, было неправдой, давно уже забытой. Так всё изменилось с тех пор.
Так думал профессор, поймавший за фирменную наволочку домашнего эльфа, который нехотя вёл зельевара на кухню за желательно очень большим стаканом или чашкой.
Правдой же оказывалось, что Гарри - такой, каким он предстал перед Северусом, сильно болен, одинок, брошен всеми на произвол судьбы. Такой подросток вовсе не вызывал у него сексуального желания, но только заботу и жалость.
- Но это только пока мой юный пылкий любовник не пришёл в норму. - старался приободрить себя, а заодно избавиться от непривычных и даже в некоторой степени тяготящих душу отцовских чувств Снейп. - А вот вернётся мой разлюбезный мальчик хотя бы в подкритическое состояние, тогда и посмотрим, который из нас папочка, а кто и любовник.
Но мысли Северуса и его мечты о том, как он сейчас принесёт стакан высохшему от жажды Гарри и обучит его тому заклинанию, наполняющему водой, чистой, питьевой, любую ёмкость, были прерваны нежданной и такой ненужной сейчас встречей с хозяином Малфой-мэнора.
- Ну что? Выздоровел окончательно а, храбрец?
- Представь себе.
- А с тебя должок, - оживился милорд, - два месяца и две недели.
- Ты что, собираешься спать со мной днём? Это же не входит в условия нашего договора! - изумился Северус, пойдя на слизеринскую хитрость. - И вообще, я очень занят сейчас. Может, ночью? Клянусь, я приду на первый же твой вызов.
Но Снейпу не удалось накормить завтраками милорда, ведь тот тоже остался слизеринцем в душе. От змеиного факультета, в котором ты провёл семь лет, никуда не деться - полученное там воспитание будет преследовать тебя всю жизнь и определять твоё поведение и даже ход мыслей.
- Да, я не собираюсь ждать ночи! - голос Малфоя дрожал от негодования и нетерпения.
На этот раз Фортуна улыбнулась ему, более сильному и ловкому, нежели Снейпу, думающему о Гарри и потерявшему за две недели болезни некоторый навык обращения с палочкой. Милорд быстро выхватил свою и, понимая, что Снейп по своей воле не пойдёт с ним и, уж тем более, не даст себя изнасиловать, что являлось мечтой Люциуса ещё с очень давних пор, быстро, не раздумывая, произнёс:
- Imperio prolongum!
И Северус с остекленевшими, как у манекена, глазами, тихо и послушно под прицелом волшебной палочки негодяя поплёлся, как марионетка, в злосчастную шестнадцатую спальню.
- Снимай брюки… Так, молодец. Теперь наклонись. Да обопрись же ты на руки, глупец! - нетерпеливо командовал безвольной жертвой Малфой, враз ставший безжалостным, с чувством всевластия, покорившего его и возбудившего ещё сильнее.
Северус послушно выполнил все команды Люциуса.
Он наклонился, оперевшись руками о застеленную кровать, а милорд, разумеется, без кондома - этой противной маггловской резинки, как в Гарри, с размаху, грубо ворвался в профессора.
Но тот почему-то не застонал, как это делала в последнее время измученная насилием мягкая игрушка.
- Значит, не больно?! А вот так? - ярился Малфой.
И Люциус изо всех сил, пыхтя от напряжения, стал двигаться в жертве собственной похоти. Он ударялся лобком и низом пухлого живота о ягодицы Снейпа. Затем последовала команда:
