Вот так. Теперь ни один выродок из тех, что в посёлке, не выскользнет из-под удара. Наттер улыбнулся: приятно чувствовать за собой эту мощь, направлять её на врага и побеждать! На миг даже мелькнула мысль, не написать ли рапорт с просьбой перевести в строевые части. Впрочем, немногие мечты столь же несбыточны! Когда стали воевать генно-модифицированные богатыри, всеобщая воинская повинность лишилась смысла. Оказалось: и дешевле, и эффективнее вооружить по последнему слову техники немногих прирождённых убийц, чем пускать в распыл дивизии обычных солдат. Рота таких монстров и правда стоит дивизии. А с изобретением бомб из антиматерии численность армии из преимущества превратилась в недостаток.
Соответственно, и стать их командиром простому человеку не дано. Не признают, не станут повиноваться тому, у кого ниже градус агрессивности. Нет уж, лучше быть финансистом: и на форму право имеешь, и на табельное оружие, и на все льготы, положенные старшему офицеру — а головой не рискуешь. Разве что если всплывут махинации, и то — всё это мелочи, ничего такого, что можно квалифицировать как серьёзную уголовщину. Вдобавок он и маскировал их, как мог — всё сразу не вскроются, а каждое по отдельности тянет только на административное взыскание.
Впрочем, теперь это не имеет значения. Победителей — не судят. Героев демократии не обвиняют в коррупции, даже если она, эта коррупция, и наличествует.
Обстрел стих так же внезапно, как начался. Последний огненный сполох растаял в смоге, только едва заметное багровое зарево осталось на месте попаданий. Гореть в посёлке особо нечему, дерево давно рассыпалось трухой, а медленно преющий в сырости столетний мусор не поддавался даже напалму. Нет, он неплохо горел вместе с адской смесью, но стоило напалму выгореть, как огонь гас, и тлеющая куча начинала смрадно чадить. Местами разрывы подожгли лужи — интересно, что в них за дрянь? Промозглый ветер то гасил их, то снова раздувал, уцелевшие под снарядами стены ослабляли и рассеивали тепловое излучение. Эти-то «засветки» на мониторе и принял за суетящихся мутантов оператор. Затем доложил по инстанции.
— Входим в посёлок! — убедившись, что всё так, как и планировалось, скомандовал Наттер. — Помните — бить на любое движение! По одиночкам — очередями, по скоплениям тварей — главным калибром танков!
— Шеф, шкурки попортим! — раздалось по громкой связи. Наттер поморщился: тоже мне, герои демократии. Но рявкнуть: «Р-разговорчики!» — не решился: многие крупные шишки отпустили отпрысков «повоевать», благо, особых опасностей не ожидалось. Мол, пусть лучше пустят кровь мутантам, чем от скуки подсядут на кокаин. Это — не вымуштрованные псы войны из Корпуса и даже не дрожащие за своё место подчинённые: с ними помягче надо — и в то же время без менторства. Например, так:
— Зато ваши шкурки целее будут!
Кроша траками гусениц ветхий бетон и кирпич, скрипя на сминаемых прутьях арматуры, железные монстры входили в поселок. Им не было нужды придерживаться улиц — развалины не могли противостоять броне и весу. Временами гусеницы с плеском въезжали в горящие лужи — и тогда с них начинали стекать огненные струйки. Краска на катках начинала дымиться, и у кого-то из механиков-водителей не выдержали нервы.
Туша левофлангового «Абрамса» свернула, стремясь объехать огромную полыхающую лужу (её идентифицировать как суетящегося мутанта не вышло, решили, что осколок попал в бочку с пойлом). Руины оказались на диво прочными, они достойно выдержали давление гусеницы, в итоге перекос составил чуть ли не полтора метра. Вдобавок что-то зацепило за гусеницу, и танк беспомощно забуксовал на месте. Катки со скрежетом проворачивались, но сами гусеницы надёжно зафиксировались и лишь слегка подрагивали. Водитель нервно дал газ, что-то под гусеницами с железным хрустом оборвалось, как пришпоренный, танк дёрнулся вперёд. И в этот миг перекошенные катки не выдержали, подломились с металлическим хрустом. Колоссальная машина негодующе повела пушкой, будто трубящий слон — и с грохотом перевернулась. Башня с плеском рухнула прямо в центр огненного озера, чадный дым стал пробираться через воздухозаборники, фильтры не справлялись. Потом танк окутался облаком взрывов: один за другим детонировали ящички с активной защитой. Пушке не повезло ещё больше: косо воткнувшись в грунт и набив ствол землёй, она немного погнулась и зафиксировала танк в положении «вверх тормашками». Один из аварийных люков отворился — и тут же захлопнулся. Выпрыгивать в огненную лужу танкистам, понятно, не хотелось. Возможно, они и не могли: наверняка без открытых переломов там, внутри коробки из обеднённого урана, не обошлось. Но, стрелок-радист был жив. Рация ожила, и в неё полилось:
— Да сделайте же что-нибудь к этой факовой матери! Мы тут сваримся сейчас!!!
Возле перевёрнутого танка затормозил его собрат. Могучая машина запросто вытащила бы попавший в беду «Абрамс»… Но чтобы закрепить трос, кто-то должен был перейти вброд огненное озеро, не попасть под осколки одного из ящичков — и вот уже потом, если к тому времени не зажарится в собственном соку… Желающих рискнуть — не было. Пару раз попытались кинуть трос — безрезультатно.
— Срочно! Пожарный гравиплан! — скомандовал в рацию Наттер. Конечно, в танке имелись штатные средства пожаротушения — но они не рассчитывались на то, что «Абрамс» будет валяться в горящей луже вверх тормашками. И как ещё боеукладка не сдетонировала?
Накаркал! Похоже, корма танка, которую уже лизали огненные языки, наконец прогрелась достаточно: ахнуло так, что бестолково толкущихся у лужи добровольцев расшвыряло, как котят, на одного упала сорванная, бешено вращающаяся гусеница. Смотреть на то, что получилось, не хотелось. Но Наттер смотрел, высунувшись из затормозившего танка. Он знал, что это означает. Безусловный конец карьере, досрочную отставку — и как минимум вдвое урезанную пенсию. Это если повезёт. Гораздо вероятнее, что затаскают по судам, разорят исками родные «добровольцев», а то и начнёт колоть контрразведка. А тут могут всплыть художества с армейскими финансами. Тогда ждёт срок — большой и ни разу не условный…
— Работаем, работаем, — буркнул Наттер в рацию, просто чтобы отвлечь подчинённых от случившегося. — Помните: сначала стреляйте, а потом смотрите, кого подстрелили!
Ярцефф любовался на отблески пожарища: с таким раздолбайством он сталкивался впервые. Чтобы без боя, чуть ли не на ровном месте, потерять одну из лучших машин… Танк, конечно, не гравилёт, подниматься в воздух ему не дано, да и броня послабже, об энергоброне и речи нет — но можно же объехать подозрительный завал! «Да чего уж там! Можно было вообще чуть тщательнее относиться к разведке! А лучше — и не соваться сюда вовсе».
Осторожно, укрываясь пеленой смога, Ярцефф сместился поближе к танку. Устойчивый восточный ветер тянул гарь на него, вместе со смогом и туманом она прикрывала его будто плащом-невидимкой. Конечно, обычный человек в ядовитом дыму не выдержал бы и минуты, но Ярцефф обычным не был. Да и человеком в последнее время воспринимать себя разучился. Если люди — эти палачи-неумехи, уж лучше быть мутантом.
Рвануло будь здоров. Будь танк в нормальном положении, башня наверняка воспарила бы над землёй — и, если уж суперповезло, упала бы на кого-нибудь из нападающих: для людей, хоть в кевларе, хоть без, да и для лёгкой бронетехники, такое попадание стало бы фатальным. Но и так получилось неплохо: сорвавшаяся гусеница прибила кого-то из суетящихся добровольцев, ещё кому-то по ногам прилетел вышибной люк, вдобавок, похоже, всех наглухо контузило волной: едва ли сейчас они что-то слышали. Но хуже всего были брызги пылающей «воды», окатившие стоявших слишком близко. Кто-то рухнул ничком, корчась в грязи, они пытались сбить пламя, вытереть попавший в лицо жидкий огонь, и непрерывно вопили.
Пользуясь моментом, Ярцефф сделал несколько быстрых выстрелов, поднявшегося было бедолагу (по кевларовому панцирю стекают капельки огня, забрало из бронестекла разбито, всё лицо превратилось в кроваво-обугленную жуткую маску) снесло прямо в огненную лужу, ещё один, поднявшийся на четвереньки, бессильно распластался на земле, лишь руки в чёрных перчатках скребли грязь. Получил пулю между лопаток и ещё один, подбежавший на выручку: из груди аж брызнуло…
Ярцефф удовлетворённо хмыкнул. Господа чистильщики так и не поняли, что произошло: ещё несколько пареньков бросились на выручку. Можно было бы снять и их, но… Вот именно, нельзя, чтобы они перепугались. Пусть лучше наоборот, взбесятся до полной потери рассудка. Несколько обугленных и хладнокровно застреленных товарищей — самое то. А теперь — быстро меняем позицию. Пора переходить к следующей части плана.
Стремительной, зловещей тенью Курт пробирался по руинам. На первый взгляд, в адской мешанине битого кирпича, раскрошившегося бетона, пронизанного ржавыми жалами арматуры, будто нарочно укрытой толстым слоем грязи, пробраться было невозможно, скорее уж переломаешь ноги, застрянешь в каком-нибудь капкане, наденешься на полуметровый ржавый штырь. Но Ярцефф приметил в этом хаосе несколько проходимых тропок. По ним, почти не петляя на улицах, можно было за пять минут пробежать посёлок насквозь. Сплошные завалы скроют от глаз наземного противника, и лишь с воздуха могут засечь передвижение. Ну, а в подкупольском смоге, да ещё ночью, да в хаосе, шуме и гаме сражения… Словом, скрытность почти как при передвижении под землёй.
