А с тех пор прошло уже полтора месяца, в течение которых сребролювые колдомедики нагло обирали милорда, лишая его состояния медленно, но верно.
И, что самое обидное, отказывающийся раз за разом от удовлетворения, которое он, Люциус, добровольно предлагал любовнику, совершенно здоровому и сильному, не отсыпающемуся днём, как сам милорд, просыпавшийся порой лишь к ланчу, Северус отказался помочь родственнику во Мерлине бесплатно, но решил обогатиться за счёт его несчастья, виновником которого сам профессор и был. Ну скажите, где его совесть? Или не было её никогда…
В последнем милорд не ошибался. Вот совести-то у Северуса Тобиаса Снейпа, двойного шпиона на протяжении шестнадцати лет, пылкого полукровки, до недавнего времени менявшего любовников, как перчатки, причём любовников юных и зачастую девственников, и не было. Была когда-то давно, а теперь не осталось даже намёка на неё.
Но, что касается пропитания мальчишки, вода у него каким-то чудом постоянно была да ещё этот ппротивный, ежедневный осмотр грязной, вонючей, немытой клоаки этого ненавистного Гарри Поттера, к которому кум вдруг воспылал непонятными Люциусу чувствами, совесть или её подобие, забота, что ли, внезапно появлялась.
Если это непонятное чувство, заставлявшее хлопотать над мягкой игрушкой и всячески заботиться о нём, было любовью, то почему тогда Северус не увлечёт юношу с собой в Хогвартс? Не мог же Люциус круглосуточно наблюдать за парой голубков! Утащил бы мальчишку, чтобы в школе, у себя в апартаментах, заложив камины камнями, дабы хозяину мягкой игрушки было не достать свою собственность, отмыл бы в ванне, накормил едой с кухни и стал бы предаваться взаимным любовным утехам с несовершеннолетним…
А, может быть, именно из-за последнего обстоятельства? Снейп всё же профессор и декан самого уважаемого Дома Хогвартса, разумеется, по мнению милорда, даже при этой Директрисе-гриффиндорке, о которой и порядках, ей введённых, его мальчик, его котёночек Драко на каникулах отзывался так неодобрительно. Нет, Северусу нельзя терять лицо в интрижке с мальчишкой.
И вот, что странно - бывшего-то Директора, который, правда, был не лучше этой новой мегеры, во всём потакавшего ненавистным гриффиндорцам всё то время, когда милорд возглавлял Попечительский Совет, и тела не нашли и не похоронили с полагающимися старому болвану почестями. А после исчезновения тела чудаковатого старика Повелитель целых три месяца ни сам не пытал Снейпа, ни позволял сделать это никому из соратников. Не связаны ли между собой эти явления? - терялся в догадках милорд.
Но и о прежнем Директоре ни Малфой, ни его сынулечка не были высокого мнения. Тот так неприкрыто и явно покровительствовал Поттеру, этому несносному, так и не павшему духом матерщиннику, что даже в Попечительском Совете это было в своё время замечено, что порою Малфой искренне сожалел, что уже не может перевести сынулечку в другую школу волшебства и магии. Поздно. Раз письмо одиннадцатилетнему Дракончику пришло именно из Хогвартса, значит, и доучиваться ему там, как это не прискорбно осознавать.
Да, тяжёлая, трудная судьба у «кровинушки», у «пусечки» Дракусика.
За этими мыслями и думами, как сэкономить на пропитании «этой Блэк», измученный милорд порой засыпал ночью, а не звал кума, даруя тому драгоценный отдых. Но ранним утром Снейп вновь был у мягкой игрушки, этом нахлебнике и прихлебателе.
Ну, пользовал милорд несколько раз мальчишку, но ведь до неприличия осторожно и аккуратно, боясь немилости любовника, ставшего для него, с уродливым обличием, никому ненужного, бедного Люциуса, постоянным и единственным. А потому следует ценить его несколько деловитые, не из любви или хотя бы похоти проистекающих, без единой ласки… услуги очень высоко, порой отказывая себе в единственно доступной «шалости» - изнасиловать мордредову мягкую игрушку до крови, до смерти даже.
Так велик был гнев Малфоя, враз лишившегося своих великосветских связей, посетителей лондонского дома да и самого дома вообще, на «мальчишку», только начавшего поправляться на недоброкачественной еде, содержащей так мало калорий, просто необходимых Гарри для роста.
Порой домашний эльф, приставленный к Гарри, чтобы всё больше следить за ним и за Северусом в те утра, когда милорд изволил почивать, не приносил мужавшему юноше ничего съестного, даже кусочка сахара. А живот подростка так предательски урчал, дери его черти! - прямо при любимом, но таком неприступном волшебнике.
Да, Гарри по-прежнему обращался к профессору на «ты», это дозволялось, но вот о большем… О большем бедный влюблённый юноша мог только мечтать, доходя в грёзах до такого естественного в этом возрасте онанизма. Северус почему-то не спал с Гарри, а тот только недоумевал о причине такого поведения любимого.
Северус же, в свою очередь, прекрасно знал… что последует за соитием, желанным ему, жившему без любовников «по любви» уже три с половиной месяца и оттого бесившегося про себя из-за «похотливого козла Малфоя». А последует насилие над Гарри, жёсткое, может быть, даже кровавое. Ослабленного, полуголодного юношу юношу ни в коем случае нельзя сейчас травмировать да и в ближайшем будущем нежелательно. Сейчас насилие просто добьёт Избранного, ради которого Снейп продолжал состоять в «Ордене Феникса», всеми его членами громогласно порицаемый за прежнее отсутствие Аконитового модифицированного зелья для всем уважаемого профессора Люпина.
Но модифицировать простой, в общем-то, в смысле варки Аконит мог только держатель ноу-хау этого изобретения, то есть, сам Снейп и никто другой из зельеваров Британии и всего цивилизованно мира. Даже любым иным обладателем степени Мастра Зелий. И расставаться со своим детищем профессор явно не торопился. Он стал обеспеченным после того вала заказов, изолировавшего его от Гарри на целых два месяца, а впоследствии и уложившем с горячкой от переутомления в постель на те критические две недели, когда Гарри, его Гарри! - умирал даже без глотка воды.
Так полагал Снейп по поводу внезапной, никогда не случавшейся прежде, достопамятной простуды, во время заболевания ей практически лишённый всё из-за того же Люпина пропитания и обогрева в холодном даже в солнечном марте подземельи. Северус чуть в Ад не угодил. Душой, разумеется. А в наличие Ада для себя на том свете, растлившего горстку девственников, Снейп не сомневался.
А ещё он очень полюбил раннее утро за возможность находиться в непосредственной близости от уже давно любимого юноши… хотя бы в такой близости, ущербной и явно недостаточной больше обоим.
А хотелось, и уже давно, большего - настоящей, разделённой, такой внезапной, но уже выстраданной, не мимолётной, огромной, как мир любви. И в то же время камерной, уютной, желательно, в родном для обоих Хогвартсе, ставшем бы им домом.
… Однажды после смерти жены довольный жизнью и трагической кончиной ещё одного родственничка - двоюродного дядюшки, оставившего милорду довольно значительное состояние, тот после ставшего привычным и вялым секса с кумом решил решил развлечь и его, и подзабытую мягкую игрушку. И немного… попортить последнюю, но в присутствии любовника и подставив ему для разнообразия свой зад. Всё равно мальчишка Поттер не станет кричать, даже если порвать его.
- Пойдём. Ну пойдём же, Северус! - клянчил Люциус.
А что тут такого? Орального секса, так не понравившегося мальчишке Поттеру, как всё чаще называл Гарри милорд, не предвидится. Так чему же тогда противится его строптивый любовник?
- Я хочу быть с…
- А-а, с моей мягкой игрушкой? Я правильно понял твою недосказанность, мой милый? - глумился Люциус. - Так не будет тебе этого никогда.
Последнее слово распоряжавшийся и вошедший в роль Малфой произнёс особенно отчётливо. Но тут инициативу внезапно перехватил любовник.
- Ах, не будет?! Тогда я прихвачу мистера Поттера с собой в Хогвартс, когда милорд будеть почивать в шесть утра!
- Я зна-а-ал, я точно знал, что когда-нибудь ты признаешься, Северус, что хочешь лишить меня мальчишки.
- Да, представь себе, Люциус, и лишу. Мне нужно только немного времени на согласование, скажем так, некоторых неотложных дел в Хогвартсе, и я уведу юношу с собой.
- На согласование с этой престарелой ведьмой в гриффиндорских цветах? Да пожалуйста, сколько угодно!
И всё-таки пойдём, Северус.
- Нет. Ну хорошо, хорошо, только при одном условии - ты дашь мне побыть с Гарри, а свой костлявый зад я предоставляю тебе в полнейшее распоряжение, заметь, добровольно.
- Ну и ладно. Не очень-то мне и хотелось заниматься сексом с живым трупом. Они же такой худющий и… грязный.
Но ты не очень усердствуй с моей игрушкой, а то ненароком сломаешь ему что-нибудь.
Снейп снова сжал зубы и терпел гнусные нотации Малфоя, лишь бы побыть с Гарри. Ради этого, теперь жгучего и безотвязного желания Северус готов был вынести любые оскорбления и в свой адрес, и в сторону милого мальчика. Желание любить Гарри, ласкать его, доставить ему оргазм было стократ сильнее.
