— Да. Неизвестно, как ты бы себя повёл.
Наоборот — известно и очень предсказуемо, подумал Алек. Запаниковал. Стал бы таскать драгоценную свою Гаю по неврологам и психиатрам. Будто у самого дома нет наилучшего. С докторской степенью по совокупности трудов или как там ещё.
Некстати подвернулась мысль, что диссертацию Элька защитила без большого шума и праздника. Он даже не знал, как точно формулируется заглавие: споры были, уточнения всякие.
— Погоди. Но Гайка ведь всё нормально переживает. Весёлая, бойкая, к подружкам легко привязывается.
— Эмоциональная сфера в общем и целом не нарушена. Может быть, тот центр удовольствия, который находится в оставшейся миндалине, не так подавлен, как у обыкновенных детей. Гормональный фон обычный. Кажется, тестостерона чуть больше, чем у остальных девочек.
…Мышцы, способные удержать на месте разъярённого зверя. Чёрт, эта псина девчонку даже по земле толком не проволокла.
— Тебе не кажется, что вы немного превысили необходимую меру? В смысле — переусердствовали с защитой?
Вопрос к жене оказался чисто риторическим. Слово «немного» по отношению к самому их любимому и оберегаемому существу на земле оба посчитали кощунственным.
Для того же, чтобы подсчитать, кто входит в числительное «четверо», вскользь упомянутое Элей, не потребовалось ни математики, ни знания уголовного права. Все три женщины плюс его сын.
Немного позже Алексей укорял себя: отчего не противился экспериментам сразу. Привык, что здоровье и воспитание детей — дело сугубо женское. А муж должен содержать семью — вот он и содержал. В день того знаменательного разговора и то спешил на самолёт, в зарубежную командировку — его институт мог заключить выгодные контракты, упускать возможность не стоило.
«Я не только моих домочадцев, я и весь наш коллектив сотрудников накормить должен», — любил он говорить.
Родительские собрания Алексей тоже первое время пропускал мимо себя: ходила Ирина. Слегка подварчивала после этого за ужином:
— Мне вовсе не интересно, как перемывают косточки посторонним детям. А наши вполне умеют постоять за себя сами.
Кажется, тотальное бесстрашие Гаянэ уже тогда было вполне зримым — и заразным, думает Алексей, уже почти засыпая на своём просторном ложе. Стоило чуть о нём забыть — и как раз тогда оказалось, что оно практически всеобъемлюще.
Да, вот именно. Всё бытие кардинально меняется, когда вырастают дети. Когда внезапно оказываются отчуждены от родителей и их влияния.
Я виноват. Я слишком старался обеспечивать жизнь семейных, прежде чем понял, что именно я обеспечиваю…
Всё тает в бессвязности картин. Куклы…
Готические — или готские? — игрушки — по всей комнате, общей для обоих детей. Откуда — Алек сначала не спрашивал: женское увлечение, значит, Гая. Явно от хорошего мастера. Не ряженые барби и катюши, хотя и похожи слегка. Тело, возможно, из стандартных заготовок, которых полно на здешнем рынке художеств, но головка и руки — авторской лепки. Наряды и обувь сделаны с невероятным тщанием. Крой одежды — прихотлив, точен и элегантен, как в цветущем средневековье, когда дорогие ткани раскраивали по индивидуальным лекалам и почти без лоскутов.
Да, думал Алексей, чуть отходя от сна измученным сознанием. Невероятно — ведь мне сейчас снилось как раз это. Гаянка и Зорик, растягивающие четырёхугольный кусок золотной парчи, шагреневой парчи, так, что сложные арабески на ней множатся до бесконечности. И говорят отцу:
— Вот видишь, а ты боялся, что на покров не хватит. Всего у нас в достатке: и материи, и площади, и души.
Площадь. Поскольку квартира была не очень велика, а ребятишки — они и есть ребятишки, спали оба тогда в два яруса: Зорикто вверху, Гаянэ — внизу. Подросши — норовили поменяться.
И, кажется, оба затаскивали своих кумиров в постель.
Как теперь Эрдэ — его самого.
Года через четыре, когда дочь заканчивала начальную школу, а сын подступался к девятому выпускному, их роли окончательно переменились. Гая выровнялась, похорошела, стала удивительной умницей. Одни пятёрки, редко — четвёрки, и то за нестандартность мысли. И за умственные выступления не к месту — перед учителями и старшеклассниками. Ни командного крика, ни увесистых кулаков по жизни не боялась — тоже следствие врождённой травмы? Ну и, конечно, малое спортивное светило: бег, плаванье, гимнастика. Не то чтобы очень блистала — соревноваться в тай-цзи и боевых искусствах отец запретил. Она выслушала спокойно, лишь потеребила кончик пепельной косы.
Но вот Зорикто решительно отказался переходить из школы в элитную гимназию.
— Там учат, папа. Совершенно чётким вещам. По чёткому плану, — объяснял он, потирая переносицу.
— А что тебе надо, как не это?
— Самому искать. Понимаешь, пап, основные культурные схемы я знаю. А когда теперь роюсь в художественном беспорядке, скажем так, удаётся подцепить неожиданные вещи, установить необычные связи. Так как-то.
В школьной математике с информатикой и прочих точных науках он по-прежнему шёл твёрдо, но звёзды с неба добывать отказывался.
Отец подозревал, что мальчишка попросту не хотел расставаться с сестрой даже на переменках, но когда поднимал вопрос перед своей женщиной, Эля только улыбалась, отводя глаза:
— Он упрям — это фамильное. Его деду тоже пришлось переламывать стереотипы: пастушонок в улусе — должность, конечно ответственная, но всё же…
Дочка не выступала в соревнованиях, но это не значило, что не ходила на тренировки. Приходилось давать деньги на костюмы из белоснежной парусины — росла неудержимо, руки-ноги мигом начинали торчать сверху и снизу. На инвентарь Алек не раскошеливался, настоял, чтобы брала напрокат, но откуда-то Гайка получила деньги на покупку двух бокэнов, дорогих, из крепкого дуба. Ими усердно обучалась владеть — похоже это было на грациозный танец, завораживало. Но когда по нечаянности, слегка бахвалясь, зацепила за коридорный светильник и разбила его вдребезги, Алек прямо остервенел:
— Голову бы тебе разбить этой шашкой, — крикнул.
Ну да. Как японский городовой — наследнику престола.
В гневе выхватил бокэн — и через подставленное колено. Не получилось, хрупкость и гибкость не как у стали.
От ушиба опомнился, охолонул немного. Даже извинения зачем-то попросил.
Но на всю жизнь запомнил, каким жёстким и светлым, будто выцветшим, стал на мгновение взгляд родной кровинушки…
После того случая квартира стала конкретно тесна Алексею в плечах. Некое напряжение пространства, которое всё увеличивалось.
В гостиной — авторские реплики деда Зорикто выступают изо всех стен. Возможно, и оригиналы. Полотна и картонки с мутными названиями: сухая бестравная степь поименована морем, овечье стадо — прятками, ненормальная ухмылка длиннолицей бурятки — Моной Лизой. Действующие модели холодного оружия на коврах детской комнаты почти касаются кукольных голов. Как выяснилось в ходе расследования, бокэны и прочее обеспечивал сестре Зорик: это он сам «строил» готических барышень, лепил им выражение лиц, шил платьица и башмачки на миниатюрной и мощной швейной машинке — подарке матери. А потом продавал большую часть через виртуальные лавочки. Говорил, встречались с покупателями по пути в школу или из неё — другого времени не находилось.
— Не годится парню в куклы играть, — возмутился отец
— Это для Зорика не игра, — возразила Эля.
— Тогда что — скажете, призвание?
Вежливая форма глагола означала лишь то, что Ирина тоже присутствовала при беседе.
— Отчего же нет, — ответила она вместо Эли. — Старший Зорикто ведь рисовал костюмы для фильма о Чингисхане.
— Наш ведь хотел идти по технологиям, — удивился Алек.
— Так, как Зорикто владеет компьютером, мало кто может, — проговорила жена. — Тебе этого мало для чести?
Странно, как она меня в своё время очаровала, думал потом Алексей. Атака феромонов, что ли? Говорят, через три года оба партнёра получают команду: погуляли, мол, родили ребят, теперь меняйтесь парами, как в танце. Природа требует разнообразия плодов. А у Эльки и детей-то больше не нарождалось, иссякла. Эти, что уже были, слушали её открыв рот. Прежнего влияния на мужа давно не имела: погрязла, как выражался, в посторонних занятиях, чуть постарела. Стала носить небольшие очочки, что придавало лицу уютный вид: почти старушка. Единственно, что оправдывало Элины учёные потуги — через неё в мужнин поднадзорный НИИ прошёл крупный заказ на волоконную оптику, лазерную аппаратуру и универсальные чипы.
Еду по-прежнему готовила верная Ириша.
С ней тоже получилось непонятное.
Однажды, застав её дома одну и весело потребовав кормёжки, Алексей тихонько подобрался к подруге дома и чуть приобнял за спину. Спина тотчас окаменела. Ну и с чего это? Он же почти родственник. И вообще — тоже мне недотрога, чего там ласкать? Ни стати, ни масти, ни под седло, ни в упряжку. Только глаза что блюдца с черничным сиропом.
