Плохое? Но почему так... так хорошо, так тепло в груди, когда он пытается вспомнить?..
* * *
Месяц с тех пор, как он ЗАБЫЛ.
Гарри просыпается от того, что сидит внутри него и не дает жить, пока он не вспомнит.
Что-то большое, теплое, светлое, как солнце. Слишком огромное, чтобы оно могло уместиться в груди, и слишком важное, чтобы подчиниться заклятию Забвения.
И почему нигде нет Малфоя? Куда делся этот хорек?
Гарри улыбается: как странно, даже мысли о хорьке вовсе не огорчают его... И у того такие красивые, жемчужно-серые глаза...
Он подойдет к слизеринцам и все выяснит! Уж они-то точно не будут ничего утаивать.
- Панси, а где Малфой? - глупо. И почему он начал именно с этого вопроса?
Паркинсон резко поворачивается, и долгим взглядом смотрит ему в глаза, будто хочет сказать, но что-то ее удерживает. Какое-то странное выражение лица... ПАНСИ ПАРКИНСОН УМЕЕТ ПЛАКАТЬ?!
Другие тоже молчат. Почему?
Немного растерянный, Гарри уходит.
* * *
...Фууух!..
Это еще что такое?!
Гарри с непониманием смотрит на липкую, вязкую, кремового цвета жидкость, пятно от которой на его простыни.
Нет, он прекрасно знает, что это. Но почему?! Ему ведь снилось... снился...
...Малфой?! Что все это значит?..
...Светлые, слегка растрепанные волосы, расширенные серые глаза с длинными острыми ресницами, нежные бледные губы...
...Почему Малфой?
- Драко, - тихо произносит Гарри. Ведь его зовут Драко.
Тепло разливается по всему телу, охватывает душу, заставляет сердце биться чаще.
Гарри никак не может поймать. Хватается за воспоминание, как за ниточку. Он уже понимает, что сейчас не время спрашивать, «почему?», нужно просто чувствовать - и он вспомнит...
- Дра-а-ко, - снова и снова нараспев произносит Гарри, вслушиваясь в свои ощущения.
И вспоминает.
* * *
Северус Снейп сидел в своем кабинете и смотрел на пламя в камине. У зельевара всегда, - наверное, с самого детства - было непреодолимое, безотчетное желание согреться. Вот и сейчас ему холодно. Нет, не из-за сырых каменных стен подземелья - к этому ощущению холода профессор давно привык. Может быть, причиной всему был безразлично-белый снег и корочка льда на подоконнике по ту сторону стекла? Но почему тогда не спасает ни одно заклятие, ни одно зелье?.. Вечный холод пронизывал до костей, тек глубоко под кожей... И наверное, именно поэтому Северус так часто тщетно взирал на огонь, который не мог дать живительного тепла, согревающего не снаружи, а внутри. В жизни слизеринского декана было всего два человека, один из которых когда-то мог бы обогреть душу одиночки - но не пожелал, а другой на протяжении уже нескольких лет раз за разом заставлял Северуса чувствовать себя живым, распаляя замерзшее сердце.
Странно, но Снейпа притягивали огненные изгибы, танец языков пламени, вспыхивающих и разлетающихся искр... Они - как человеческие жизни.
Вот одна упадет, ярко сверкнет один раз - и растает.
А некоторые затухают медленно, еще долго, будто тлеют... как и люди.
Как его Драко.
Да, теперь он имеет полное право называть Драко своим.
Северус все так же смотрит на бьющееся в камине пламя, но уже не видит его: перед глазами стоят другие картины.
...Вот холодные каменные застенки Азкабана. Тюремный дворик, куда они с Дамблдором и Поттером аппарировали, светлая фигура - надо же, эти мерзавцы все же не смогли поставить Малфоя на колени, - черные, скользящие тени, распространяющие вокруг невыносимый холод, от которого сжимается душа...
А дальше все, как в замедленной съемке.
Остолбеневший Поттер, все так же сжимающий свою палочку, и с ненавистью смотрящий на Драко; Дамблдор, бросившийся вперед, посылающий Патронуса, и не успевающий, не успевающий... Голос, какой-то чужой, который Снейп слышит будто со стороны, хотя это кричит он сам:
- Остановитесь! Он невиновен! - но разве можно остановить дементоров?.. «Они не ведают пощады, не умеют прощать...». Весь план, продуманный до мелочей, не имеет сейчас никакого значения - не более, чем размышления сумасшедшего.
...И последний взгляд Драко, адресованный не ему - Поттеру. И боль, невыносимая боль в светлых глазах, когда гордый слизеринец все же упал на колени под выжигающим душу взглядом зеленых, прежде чем закрылись его собственные серебристые глаза...
...Поттер что-то говорит, его глаза уже не горят ненавистью, и он бросается к Драко - вечное гриффиндорское благородство! Они с Дамблдором, кажется, еще пытаются помочь.
А Снейп чувствует, как что-то влажное скользит по его щеке вниз, и аппарирует. Куда угодно, лишь бы не видеть выражение серых глаз, когда они откроются.
Но он все же увидит это. Потом.
...Снова Заклятие Памяти - и Поттер все забудет. Губы Снейпа кривятся в подобии усмешки - мальчишка опять отделается легче всех: он просто не будет помнить. Хотя профессор тут же обрывает себя: даже мощнейшему заклинанию иногда бывает не под силу перечеркнуть все пережитое - заклятие не властно над чувствами, и остается лишь надеяться, что память сама блокирует ужасные воспоминания.
...Разговор с Малфоями, которым, как парламентерам, позволили безнаказанно явиться в Хогвартс, хотя Люциус уже давно был объявлен вне закона. Нарцисса рыдает и выбегает из кабинета - ее тошнит от вида ЭТОГО. Люциус несколько секунд молча смотрит, а затем выдавливает:
- Мы не сможем забрать его: моя жена этого не перенесет. Это уже не Драко, а всего лишь оболочка без души. Я думаю, его надо сдать в больницу Святого Мунго. Там, кажется, присматривают за такими - особое отделение... - видно, как тяжело ему даются эти слова, но он все же произносит их.
Снейп сжимает кулаки. Как он может, ведь это же его сын! Хотя, вспоминая, как именно Люциус «воспитывал» Драко, Северус не может не усомниться в том, а был ли старший Малфой хоть когда-нибудь отцом?..
...Потом - бессонные ночи, и единственная за эти пятнадцать лет просьба у Дамблдора:
- Я хочу, чтоб он остался у меня.
Директор кивает и отворачивается.
«Совсем расклеился старик, чувствует, что тут и его вина», - думает Снейп, продолжая упорно не замечать, как начинают дрожать его собственные руки.
И вот - результат. Он сидит сейчас на кресле и смотрит вникуда своими большими, некогда красивыми глазами. Снейп предпочитает не сталкиваться с ними взглядом - они не выражают НИЧЕГО. Это пытка. Каждый день, каждый час, минуту, секунду. Но он никогда не отпустит Драко - он все еще, повинуясь какой-то старческой сентиментальности, не иначе, продолжает называть это Драко.
Он сам выбрал это.
И когда ночью в его дверь ворвался Поттер, Северус был на грани того, чтобы вскочить и загородить его собой, лишь бы гриффиндорец не отобрал его хоть сейчас.
Но Поттер застыл на пороге. У Снейпа мелькнула нелепая надежда: «Он не нужен ему такой, мальчишка отречется от него...»
«Ты виноват в этом!» - хотелось крикнуть зельевару, когда он увидел замершего Поттера, - но это было бы слишком жестоко.
Несколько секунд Гарри смотрел на него и наконец, глядя в глаза Снейпу, проговорил совершенно твердым голосом:
- Отдайте его мне.
И Северус не смог отказать...
* * *
- Хороший мой, я принес тебе кофе в постель! - Гарри ласково улыбается, осторожно вкладывая чашечку в тонкую бледную, почти прозрачную, руку и помогая поднести ее к губам. - Видишь, я помню, тебе нравится черный, без сахара. А хочешь печенье? Я знаю, ты не любишь, но оно очень вкусное, честно! - зеленые глаза смотрят так, словно их обладатель ожидает возражений.
- Вот и хорошо. А теперь мы пойдем гулять, ты же не против? Я знаю, что нет. Раньше тебе нравились прогулки при луне. Ты любил смотреть на звезды, а я всегда удивлялся, чем же они так тебя привлекают? Они такие холодные, безжизненные, и совсем не похожи на твои глаза!.. Были... непохожи... Подожди, я сейчас!
Гарри оставляет Драко и выбегает из комнаты, чтобы сделать глоток воздуха...
Он жил так уже около месяца. Директор возражал против этого, но он настоял. Да, Дамблдор был прав, лучше было бы навсегда забыть. Но это чувство не умещалось в груди мальчика, оно было неподвластно даже сильнейшему Заклятию Памяти, поэтому он все вспомнил.
Драко научил его многому, а главное - любить жизнь, какой бы она ни была. Только не научил, как жить без него.
На плечи Гарри с детства было возложено слишком много совсем недетских проблем, и только в объятиях Драко он хоть ненадолго мог почувствовать себя слабым, защищенным, словно впервые смог вдохнуть полной грудью. В волшебном мире он был Мальчиком-Который-Выжил-Чтобы-Победить-Темного-Лорда-Или-Умереть. У Гарри не было своей собственной жизни: все чего-то от него ждали - великолепной успеваемости в школе, немыслимых подвигов, невероятных удач в бою. Гриффиндорец часто думал о том, кто он, собственно, без этих ожиданий, «вне» их. А оставался маленький мальчик, ничего толком не умевший и не блиставший глубокими знаниями по тем же зельям - Гарри не был склонен преувеличивать свои заслуги - и никому, по большому счету, не нужный. Он никогда не считал себя красивым: что могло украсить его - шрам или очки? Только рядом с Драко Гарри чувствовал в себе силы, ощущал себя нужным. Не потому что он «спаситель мира», а просто потому, что его любят - таким, какой он есть.
